| | | |  |
Как у облака на краю,
Вспоминаю я речь твою,
А тебе от речи моей
Стали ночи светлее дней.
Так отторгнутые от земли,
Высоко мы, как звезды, шли.
Ни отчаянья, ни стыда
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Но живого и наяву,
Слышишь ты, как тебя зову.
И ту дверь, что ты приоткрыл,
Мне захлопнуть не хватит сил.
26 ноября 1945
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Поль Элюар
|
Равенство полов
Твои глаза пришли назад из своенравной
Страны, где не узнал никто, что значит взгляд,
Где красоты камней никто не ценит явной,
Ни тайной наготы тех перлов, что блестят,
Как капельки воды, о статуя живая.
Слепящий солнца диск — не зеркало ль твоё?
И если к вечеру он никнет в забытьё,
То это потому, что, веки закрывая,
Любовным хитростям ты веришь дикаря,
Плотине моего недвижного желанья,
И я беру тебя без боя, изваянье,
Непрочностью тенет прельстившееся зря. |
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Поль Верлен
|
Вчера, среди ничтожных разговоров
Вчера, среди ничтожных разговоров,
Мои глаза искали ваших взоров;
Ваш взор блуждал, ища моих очей, -
Меж тем бежал, струясь, поток речей.
Под звуки фраз обычного закала
Вкруг ваших дум любовь моя блуждала.
Рассеянный, ловил я вашу речь,
Чтоб тайну дум из быстрых слов извлечь.
Как очи, речи той, что заставляет
Быть грустным иль веселым, открывает, -
Как ни спеши насмешливою быть, -
Все, что она в душе желает скрыть.
Вчера ушел я, полный упоенья:
И тщетная ль надежда наслажденья
В моей душе обманчивой льет свет?
Конечно, нет! Не правда ли, что нет?
Перевод Сологуба Федора
|
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
аллада примет
Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю - у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю - богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю - нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю - проведут тебя простухи,
Я знаю - пропадешь с такой, любя,
Я знаю - пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Поль Элюар
|
Равенство полов
Твои глаза пришли назад из своенравной
Страны, где не узнал никто, что значит взгляд,
Где красоты камней никто не ценит явной,
Ни тайной наготы тех перлов, что блестят,
Как капельки воды, о статуя живая.
Слепящий солнца диск — не зеркало ль твоё?
И если к вечеру он никнет в забытьё,
То это потому, что, веки закрывая,
Любовным хитростям ты веришь дикаря,
Плотине моего недвижного желанья,
И я беру тебя без боя, изваянье,
Непрочностью тенет прельстившееся зря. |
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Альбер Самэн
Мне по душе Заря с тимьяном в алых косах,
В рассветном золоте лиловые хребты,
Когда, раскрыв окно, невольно будишь ты
Весёлым шумом сад, купающийся в росах.
Мне дороги стада на розовых откосах,
Покой воскресных дней и влажные цветы,
И беззаботный смех детей звонкоголосых,
И трепет девушки, чьи думы так чисты.
Но я ищу сердец, молитвенно безмолвных,
И сумрака лесов, осенней влагой полных,
И звона бубенцов в полночной тишине,
И света лунного в зашторенном окне,
И "грустного огня очей", – не оттого ли
Всего дороже мне душа, что поневоле
Не смеет обнажить невыплаканной боли.
Перевод с французского Романа Дубровкина |
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
«Быть знаменитым некрасиво» Борис Пастернак
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
Анализ стихотворения Пастернака «Быть знаменитым некрасиво»
Творческий путь Бориса Пастернака был весьма непростым и неординарным. Сегодня его по праву считают одним из ярчайших русских поэтов 20 века. Однако свои самые знаменитые произведения, включая роман «Доктор Живаго», который принес автору Нобелевскую премию, пастернак написал в эпоху становления и развития СССР. Естественно, для того, чтобы стать известным литератором в стране с тоталитарным режимом, необходимо было обладать не только ярким и самобытным талантом, но и уметь скрывать свои истинные чувства как на публике, так и в произведениях. Этому пастернак так и не сумел научиться, поэтому периодически подвергался опале со стороны правящей элиты. Тем не менее, он был популярен, а его стихи, романы и пьесы, периодически исчезавшие из продажи и браковавшиеся цензурой, печатались за рубежом и переписывались от руки. Автор был действительно знаменит, но стеснялся того, что его узнают на улице и всячески пытался принизить собственный вклад в литературу. Впрочем, так себя вели далеко не все советские литераторы. Многие из них, не имея и сотой доли таланта Пастернака, считали себя настоящими гениями и всячески это подчеркивали. Тем более, что в те времена ценился не столько литературный дар, сколько лояльное отношение к политике партии.
Среди творческой интеллигенции у Пастернака при всей его известности было немного друзей. Сам поэт объяснял это тем, что не в состоянии поддерживать теплые и доверительные отношения с лицемерами и карьеристами. Те, кто был обласкан властью, могли позволить себе жить в роскоши, хотя со страниц газет призывали народ к равенству и братству. Поэтому в 1956 году пастернак написал свое знаменитое стихотворение «Быть знаменитым некрасиво», которое адресовал коллегам по литературному цеху. После публикации этого произведения, которое вошло в сборник «Когда разгуляется», многие известные поэты и писатели попросту перестали здороваться с Пастернаком, посчитав, что свое рифмованное послание он адресовал лично им. На самом же деле автор создал своеобразный кодекс чести литератора, рассказав о том, каким он видит настоящего поэта или же писателя. По его мнению, современным литераторам не следует заботиться о своем творческом наследии, создавать архивы и «над рукописями трястись». Пройдут годы, и если эти люди были по-настоящему талантливы, то будущие поколения читателей это оценят. Если же нет, то тщательно собранные и рассортированные бумаги будут вечно пылиться в музейных и библиотечных запасниках, так никем и невостребованные. Поэт убежден, что «цель творчества самоотдача, а не шумиха, не успех». Он призывает своих коллег «жить без самозванства», т.е. не присваивать себе чужие заслуги и не пытаться выглядеть лучше в глазах окружающих. По мнению пастернака, жизнь все равно все расставит по своим местам, и для потомков будет гораздо важнее знать, что человек, произведениями которого они восхищаются, не был подлецом. Поэтому автор убежден, что жить надо так, чтобы «привлечь к себе любовь пространства, услышать будущего зов». Кроме этого, поэт призывает собратьев по перу «окунаться в неизвестность и прятать в ней свои шаги», а не упиваться властью, деньгами и благосостоянием, которые предопределяют судьбу и лишают человека той искры в творчестве, которая именуется талантом.
Пастернак знает о том, что история создается людьми и трактуется ими в угоду собственных интересов. Поэтому он убежден, что в этом мире все относительно, и не стоит упиваться своими достижениями, которые могут спустя много лет восприниматься совсем по-иному. Автор считает, что настоящий поэт не должен отличать «пораженья от побед», потому что время все равно всех рассудит по-своему. И единственной ценностью, которая является для Пастернака абсолютной величиной, является возможность «быть живым» до конца, т.е. уметь искренне любить, презирать и ненавидеть, а не изображать эти чувства в угоду кому-то в своих произведениях.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Боль» Зинаида Гиппиус
«Красным углем тьму черчу,
Колким жалом плоть лижу,
Туго, туго жгут кручу,
Гну, ломаю и вяжу.
Шнурочком ссучу,
Стяну и смочу.
Игрой разбужу,
Иглой пронижу.
И я такая добрая,
Влюблюсь — так присосусь.
Как ласковая кобра, я,
Ласкаясь, обовьюсь.
И опять сожму, сомну,
Винт медлительно ввинчу,
Буду грызть, пока хочу.
Я верна — не обману.
Ты устал — я отдохну,
Отойду и подожду.
Я верна, любовь верну,
Я опять к тебе приду,
Я играть с тобой хочу,
Красным углем зачерчу…»
Анализ стихотворения Зинаиды Гиппиус «Боль»
Зинаида Гиппиус была счастлива в браке с Дмитрием Мережковским, хотя их совместная жизнь складывалась отнюдь не гладко и просто. Были периоды, когда супруги голодали в прямом смысле этого слова и закладывали свои обручальные кольца, чтобы купить хлеб. И это при то, что и у Гиппиус, и у Мережковского были весьма состоятельные родители, которые могли бы запросто поддержать молодую семью. Но – не делали этого, считая, что их своенравные дети выбрали неподобающий образ жизни.
Однако если с полунищим существованием Зинаида Гиппиус еще могла хоть как-то мириться, то разлука с Россией стала для нее настоящим ударом. Произошло это в начале 1906 года, когда после неудавшейся попытки государственного переворота ее супруг настоял на отъезде в Париж. Это было самое настоящее бегство, прикрытое благовидным предлогом поправить здоровье за границей. Однако и Гиппиус, и Мережковский, которые активно выступали против царского самодержавия, попросту не могли смириться с тем, что революция 1905 года завершилась крахом. В итоге супруги добровольно покинули Россию и два года скитались по Франции. Именно в этот период появилось на свет стихотворение «Боль», которое многие литературоведы очень долго пытались причислить к разряду любовной лирике. Действительно, в этом произведении речь идет о глубинных чувствах, однако они затрагивают не взаимоотношения Зинаиды Гиппиус с супругом, а ее отношение к стране, которую она всю жизнь считала родиной.
Поэтесса признается: «Я такая добрая, влюблюсь – так присосусь». Она действительно не мыслит своей жизни без России, хотя и понимает, что на чужбине ей будет гораздо спокойнее и комфортнее. В то же время Зинаида Гиппиус не может совладать со своей тоской, поэтому обещает: «Я верна, любовь верну, я опять к тебе приду». И эта фраза звучит не как бахвальство, а как обещание пересилить себя и придти к какому-то компромиссу. С одной стороны, поэтессу мучает сильная душевная боль из-за разлуки с родиной, а с другой стороны, она не видит для себя места в России, где в этот момент происходят жестокие репрессии. Впрочем, надо отдать должное Зинаиде Гиппиус, в 1908 году она все же уговаривает супруга вернуться домой. И спустя 9 лет полностью меняет свое мнение относительно революции, называя ее «царством Антихриста». То, что супругам довелось пережить в голодном Петрограде зимой 1917-19188 годов, настолько переворачивает их понятие о справедливости, что они принимают решение навсегда покинуть Россию.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
Бесы» Александр Пушкин
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин .
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!
«Эй, пошел, ямщик!» — «Нет мочи:
Коням, барин, тяжело,
Вьюга мне слипает очи,
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня,
Вон — теперь в овраг толкает
Одичалого коня;
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной,
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во тьме пустой».
Мчатся тучи, вьются тучи,
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна
Сил нам нет кружиться доле;
Колокольчик вдруг умолк;
Кони стали… «Что там в поле?» —
«Кто их знает? пень иль волк?»
Вьюга злится, вьюга плачет,
Кони чуткие храпят,
Вот уж он далече скачет;
Лишь глаза во мгле горят;
Кони снова понеслися;
Колокольчик дин-дин-дин…
Вижу: духи собралися
Средь белеющих равнин.
Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Сколько их? куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…
Анализ стихотворения Пушкина «Бесы»
Осенью 1830 года Александр Пушкин приехал в Болдино, чтобы уладить все вопросы, связанные со вступлением в права владения имением и подготовиться к предстоящей свадьбе. Однако из-за того, что в Москве началась эпидемия холеры, поэт был вынужден на несколько месяцев задержаться в имении. В этот период он создал множество философских и лирических произведений, одним из которых стало стихотворение «Бесы».
В нем автор вновь затрагивает так близкую и понятную для себя тему народного фольклора, описывая путешествие в метель, которое у любого путника того времени вызывало настоящий ужас. «Страшно, страшно поневоле средь неведомых равнин!», — отмечает поэт и тут же обращается к ямщику с просьбой, чтобы тот что есть силы гнал лошадей. В ответ он слышит весьма типичный для того времени рассказ, что путники заблудились, и виной тому являются бесы, которые заманили их в снежную ловушку. «В поле бес нас водит, видно, да кружит по сторонам», — отвечает своему спутнику ямщик и приводит множество примеров, как за время путешествия ему довелось столкнуться с нечистью. Она заманила лошадей в овраг, потом предстала в виде верстового столба и огонька в далекой избушке. И вот, наконец, упряжка вообще остановилась, так как «вот уж он далече скачет, лишь глаза во мгле горят».
Пушкин с огромным интересом и уважением относился к подобным рассказам, считая их неотъемлемой частью русской культуры. Однако как человек образованный, поэт прекрасно понимал, что бесы, сбивающие путешественников с пути, являются всего лишь вымыслом. И любому явлению всегда найдется простое и логическое объяснение, которое даст ответы на любые вопросы. Почему же тогда автор сделал акцент именно на этот мифический и заведомо лишенный правдоподобия сюжет? Все объясняется достаточно просто в последних строчках стихотворения, где Пушкин проводит параллель между бесами и людьми, в чьих руках сосредоточена власть.Заблудившиеся путники в стихотворении «Бесы» символизируют русский народ, который действительно потерян среди снежных равнин и не может найти свою дорогу к более счастливой и свободной жизни. Виной этому являются не суеверия и не безграмотность людей, которые бережно хранят свои традиции и культуру. Причина в том, что русские крестьяне до сих пор еще являются крепостными, и их жизнь не принадлежит им самим, заключается именно в тех самых бесах – кучке сытых и самодовольных людей, которым попросту невыгодно терять дармовую рабочую силу и развеивать иллюзии низших сословий, давая им знания, которые при определенных условиях могут стать одним из самых мощных видов оружия. Именно с бесами Пушкин сравнивает правящую элиту России, которая строит козни «простым путникам», т.е. постоянно усложняет жизнь обычным людям, заставляя их испытывать страх, унижение и обиду. У Пушкина же бесы в человеческом обличии чувство отвращения и раздражения. «Бесконечны, безобразны, в мутной месяца игре закружились бесы разны», — именно так они представляются поэту, который в этих строках проводит аналогию со светскими балами, которые в Москве не прекратились даже во время холерного карантина.
Бессмысленность существования людей, которые считают себя избранными, поэт готов им простить со спокойной душой, ведь каждый человек, по его мнению, вправе стоить свою жизнь так, как считает нужным. Однако при этом никто не имеет права бездарно распоряжаться судьбами других, используя людей для того, чтобы улучшить свое благосостояние за счет их нужд и проблем. Поэтому у Пушкина праздность светского общества, которую автор сравнивает с бесовским шабашем, вызывает глубокую печаль, «визгом жалобным и воем надрывая сердце мне». Поэт, так зависящий от мнения высшего света, наконец-то осознает, что оно является насквозь фальшивым и представляет собой очередной жизненный мираж, «игру бесов», которые готовы запутать сбить с пути и уничтожить любого здравомыслящего человека не по злобе душевной, а исключительно ради собственного развлечения. И это неутешительное открытие заставляет автора по-новому взглянуть на свою принадлежность к дворянскому сословию и правящей касте, где он является таким же изгоем, как и любой крестьянин.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
«Невыразимая печаль» Осип Мандельштам
Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.
Вся комната напоена
Истомой — сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.
Немного красного вина,
Немного солнечного мая —
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна.
Анализ стихотворения Мандельштама «Невыразимая печаль»
В 1913 году в свет вышло первое издание дебютной книги Мандельштама «Камень», в которой нашли отражение творческие поиски молодого поэта, его опыты в области символизма и акмеизма. Наибольшее влияние на раннюю лирику оказали два гения — Тютчев и Верлен. От первого Осип Эмильевич позаимствовал некоторые темы. От второго — легкость формы.
Зачастую при анализе первого периода творчества Мандельштама литературоведы не учитывают один весьма важный факт — молодой стихотворец страдал сразу от двух болезней: стенокардии и астмы. Ситуация сложилась довольно опасная, существовало даже некое предсказание близкой смерти Осипа Эмильевича. Она сильно пугала поэта. Мандельштам боялся, что тело умрет, при этом не успеет свершиться «подвиг души». Недуг породил ощущение хрупкости бытия. В любое мгновение мир может покачнуться и разбиться, что нашло отражение в стихотворении 1909 года «Невыразимая печаль». Мотив хрупкости появляется в первой строфе: ваза выплескивает свой хрусталь. Во втором четверостишии комната предстает целым миром — маленьким царством, которое одновременно замкнуто и безгранично. В финале стихотворения тема хрупкости возвращается. Описанный ранее мир, словно бисквит, может быть разрушен с помощью тончайших пальчиков. Кому они принадлежат — судьбе, богу, человеку? В данном случае не столь важно, пока есть возможность наслаждаться «красным вином» и «солнечным маем». Кстати, даже у болезни имеется своеобразное преимущество — она способна расширить зрение: «Невыразимая печаль открыла два огромных глаза…».
Иногда Мандельштама обвиняют в косноязычии. Обратите внимание на последние две строки стихотворения «Невыразимая печаль»:
…И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна.
Здесь налицо неправильное с точки зрения правил русского языка употребление деепричастного оборота. Ну, как в качестве исполнителя какого-либо действия может выступать белизна? А у Мандельштама она ломает тоненький бисквит. Чуткого читателя пленяет именно неправильность, заключенная в придуманном Осипом Эмильевичем образе. Сходная мысль встречается у Николая Гумилева, друга Мандельштама и его соратника по «Цеху поэтов». Он писал, что стихотворение «должно быть безукоризненно даже до неправильности», так как индивидуальность произведению придают лишь осознанные отступления от общепринятых правил.
Литературовед и филолог Михаил Гаспаров «Невыразимую печаль» связывал с другой ранней лирической зарисовкой Мандельштама — «В просторах сумеречной залы…». В ней предстает пустая комната с высокими вазами на столе. В них — лилии, раскрытыми цветами будто просящие вина. Сравните с картиной, изображенной в рассматриваемом нами стихотворении, — букет в вазе, глоток вина, тоненький бисквит.
«Невыразимая печаль» — великолепный образец импрессионистического творчества Мандельштама. Не обошлось здесь без влияния Поля Верлена. Он считается первым в мировой литературе поэтом-импрессионистом, своей лирикой обозначившим переход от романтизма к символизму. «Чистое наблюдение», лежащее в основе нового направления в искусстве, означало отказ от идеи в творчестве, законченности, обобщенности. Изображалось каждое мгновение. Место мысли заняло восприятие, рассудок заменил инстинкт. Соответственно, произошел отказ от истории, сюжета. «Невыразимая печаль» — прекрасная импрессионистическая зарисовка, образы которой каждый читатель может толковать по-своему в зависимости от собственного жизненного опыта, восприятия искусства и действительности.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
«Silentium» Осип Мандельштам
Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Ненарушаемая связь.
Спокойно дышат моря груди,
Но, как безумный, светел день,
И пены бледная сирень
В черно-лазоревом сосуде.
Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста!
Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!
Анализ стихотворения Мандельштама «Silentium»
Стихотворение «Silentium» впервые было опубликовано в девятом номере знаменитого журнала «Аполлон» за 1910 год. Впоследствии Мандельштам включил его в свой дебютный сборник «Камень». По мнению большинства литературоведов, в этой книге соединяется «ребячество Верлена» с «суровостью Тютчева». Первая черта проявляется в легкости подачи тем. Вторая — в серьезности избранных для лирики мотивов. Слово Осип Эмильевич воспринимает в качестве камня. Поэт выступает в роли строителя, архитектора. На отношениях Мандельштама к Тютчеву стоит остановиться чуть подробнее. С творчеством великого предшественника гений века двадцатого был очень хорошо знаком. Многие стихотворения Осип Эмильевич знал наизусть, что отмечала в своих мемуарах его супруга. «Silentium» — явная отсылка кодноименному шедевру философской лирики Тютчева. Различие в названиях наблюдается только на уровне знаков препинания. У Федора Ивановича в конце заглавия поставлен восклицательный знак, у Осипа Эмильевича — ничего.
До сих пор ведутся споры, кто или что подразумевается под местоимением «она» в «Silentium» Мандельштама. Существует огромное количество версий, что для столь небольшого стихотворения — достаточно необычно. Один из вариантов — Осип Эмильевич вел речь о любви. Ключевой аргумент в пользу этого толкования — упоминание греческой богини Афродиты. По сей день ее образ остается едва ли не главным символом любви и красоты в мировой культуре. Следующий довод в пользу высказанной здесь версии — в произведении упомянута «первооснова жизни», что отсылает читателей к натурфилософии. Согласно ее положениям, Космос образуют две силы: Любовь как начало всеобщей связи и Вражда как начало разделения всего сущего. В качестве косвенного подтверждения может выступить другое стихотворение сборника «Камень» — «Бессонница. Гомер. Тугие паруса…». Его главный мотив не вызывает вопросов — однозначно любовь. У этого произведения несколько пересечений с «Silentium». В частности, речь идет об античной теме и упоминании моря.
Интересна строка «она и музыка и слово». Мандельштам считал поэзию родственной музыке. По его мнению, настоящему композитору всегда по пути с истинным стихотворцем. Если принять во внимание версию, что в «Silentium» говорится о любви, получается, столь сильное чувство способно вобрать в себя поэзию и музыку, породить и объединить их.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
«Silentium!» Федор Тютчев
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими — и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи,-
Питайся ими — и молчи.
Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью — и молчи!..
Анализ стихотворения Тютчева «Silentium!»
Не секрет, что свои ранние произведения Федор Тютчев создавал исключительно для себя, формулируя таким необычным образом свои мысли и чувства. Будучи дипломатом и достаточно известным государственным деятелем, он не стремился к литературной славе. И лишь уговоры одного из сослуживцев, считавшего, что стихи Тютчева действительно восхитительны, заставили поэта опубликовать некоторые из них.
Среди первых произведений, которые были напечатаны в российских журналах, стоит отметить стихотворение «Silentium!», название которого в переводе с латинского означает «Молчи!». Это произведение претерпело несколько редакций, так как автор считал его довольно откровенным и очень личным для того, чтобы представлять на суд читателей. Тем не менее, именно это произведение принесло начинающему поэту и состоявшемуся дипломату славу очень тонкого, романтичного и не лишенного философских мировоззрений литератора.
Стихотворение «Silentium!» увидело свет в 1830 году, однако предполагается, что создано оно было гораздо раньше. И поводом для написания столь необычного как по форме, так и по содержанию произведения послужила женитьба Тютчева на Элеоноре Петерсон через несколько лет после поступления на дипломатическую службу. Поэт был безумно влюблен в свою молодую жену и после свадьбы считал себя по-настоящему счастливым человеком. Однако предчувствие неминуемой беды все же не давало Тютчеву покоя. Именно осмыслению своих тревог и переживаний, попыткам понять, что же именно вызывает в нем смутное чувство тревоги, посвящено стихотворение «Silentium!».
Начинается оно весьма нетипично для поэта, которому впоследствии суждено было стать родоначальником русского романтизма. Первые строчки – это призыв молчать, скрывая свои чувства и мысли, что можно объяснить родом деятельности Тютчева-дипломата. Однако далее поэт развивает свою мысль, отмечая, что мечты напоминают ему звезды в ночи, которые также эфемерны и далеки. Поэтому автор призывает, обращаясь к неизвестному собеседнику: «Любуйся ими – и молчи!». Под вторым участником этого странного диалога многие исследователи творчества Тютчева подразумевают его супругу Элеонору. Однако обращения поэта адресованы не женщине, а мужчине. С учетом того, что Тютчев свои первые стихи вообще не планировал кому-либо показывать, нетрудно догадаться, что эту необычную беседу автор ведет сам с собой. И именно самому себе он приказывает молчать, считая, что только таким способом сможет защитить свое личное счастье, свои надежды и мечты от посягательств. При этом поэт указывает на то, что «мысль изреченная есть ложь», и в этой фразе содержится намек на библейские истины, которые гласят, что мысли человека подвластны лишь Богу, а слова способен подслушать дьявол. Судя по всему, Тютчев отчаянно чего-то боится, и этот страх заставляет его замыкаться в себе, быть гораздо более сдержанным в беседах, поступках и суждениях.
Если сопоставить факты, то получается, что именно в это время поэт знакомится со своей будущей супругой и делает ей предложение. Он не тешит себя надеждой, что урожденная графиня Ботмер согласиться стать его женой. Однако, вопреки ожиданиям, получает разрешение на брак со стороны родственников Элеоноры и долгое время не может поверить своему счастью. Тютчев настолько благодарен судьбе за этот неожиданный подарок, что боится спугнуть лишним словом или же мыслью свое семейное благополучие. Именно поэтому, изредка отрываясь от своих «таинственно-волшебных дум», поэт приказывает себе: «Внимай их пенью – и молчи!». Автор словно бы предчувствует, что его личному счастью не суждено длиться вечно. И действительно, в 1838 году, после неудачного возвращения в Россию, сопровождавшегося крушением парохода, Элеонора Тютчева умирает на руках у поэта. Таким образом, его опасения становятся реальностью. По воспоминаниям очевидцев, после смерти жены Федор Тютчев стал совершенно седым за несколько часов. И – полностью расстался с иллюзиями относительно того, что сможет быть счастливым.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
САД ПОД ДОЖДЕМ
Перевод Э. Линецкой
Окно открыто. Дождь струится,
И капли бережно стучат,
Чтоб не спеша успел напиться
Дремотный, посвежевший сад.
Дождь деловито моет ивы,
Играет влажною листвой,
И расправляет плющ лениво
Затекший позвоночник свой.
Трава трепещет. На дорожке
Шуршит песок, как будто там
Незримые шагают ножки
По гравию и по цветам.
Сад вздрагивает и бормочет,
Доверчиво грозой пленен,
А ливень тонкой сетью хочет
Связать с землею небосклон.
Закрыв глаза, стою, внимая,
Как мокрый сад поет в тиши,
Как льется свежесть дождевая
Во тьму взволнованной души.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
«Музыка» Анна Ахматова
Д. Д. Ш.* [color][font]
В ней что-то чудотворное горит,
И на глазах ее края гранятся.
Она одна со мною говорит,
Когда другие подойти боятся.
Когда последний друг отвел глаза,
Она была со мной в моей могиле
И пела словно первая гроза
Иль будто все цветы заговорили.
* Д.Д.Шостаковичу
[/font][/color]Анализ стихотворения Ахматовой «Музыка»
Анна Ахматова и Дмитрий Шостакович познакомились еще до войны. Они довольно часто встречались на различных культурных мероприятиях, хотя и не ладили между собой. По одной из версий, Шостакович не разделял взглядов поэтессы на диссидентство, считая, то не стоит помогать русским литераторам за рубежом, так как они открыто выступают против советской власти. Ахматова, в свою очередь, была убеждена, что страна должна знать своих героев, и даже ходатайствовала перед своими знакомыми редакторами журналов о том, чтобы они начали публиковать произведения эмигрантов.
Тем не менее, в 1958 году Анна Ахматова посвятила Шостаковичу стихотворение «Музыка», которое очень емко и точно характеризует творчество этого замечательного композитора. Помимо разногласий у Ахматовой к Шостаковичу были и свои личные счеты. Этих двух непохожих и весьма амбициозных людей объединил блокадный Ленинград, в котором они оказались во время Великой Отечественной войны. И именно музыка Шостаковича, как позднее вспоминала поэтесса, помогла выжить ей и тысячам горожан в это страшное голодное время. В частности, речь идет о 7 симфонии, посвященной всем жителям Ленинграда, которая стала своеобразным гимном блокадного города, вымирающего, но не покоренного.
Рассказывая о музыке Шостаковича, поэтесса отмечает: «В ней что-то чудное горит, и на глазах края ее гранятся». Для Ахматовой каждая нота этого композитора является живой и осязаемой, способной наполнить человека силой, вернуть ему веру, надежду и желание созидать. Рассказывая о том впечатлении, которое оставляет музыка Шостаковича в душе, автор признается: Она одна со мною говорит, когда другие подойти боятся». Действительно, в конце 50-х годов Ахматова вновь подвергается гонениям за свои политические взгляды. Точнее, за их отсутствие и нежелание писать стихи по заказу партии. Ей чужда социалистическая идеология, что приводит к конфликту с властью и негласному указанию запретить к публикации произведения поэтессы. От Ахматовой отворачиваются даже очень близкие и верные друзья только ради того, чтобы самим не попасть в опалу. И вот тогда-то ее спасает музыка Шостаковича, в которой нет фальши или же намека на конъюнктуру.
В тот момент, когда «последний друг отвел глаза», произведения этого композитора не позволили поэтессе отказаться от своих убеждений и идеалов. Ахматова прожила очень долгую и сложную жизнь, которая могла бы сложиться совсем по-другому, если бы поэтесса приняла решение после революции уехать за границу. Но из чувства патриотизма она отказалась от этой затеи, а позже узнала, что точно также поступил и Шостакович, которому не раз выпадал случай остаться за границей, попросту не вернувшись в СССР с очередных гастролей. И эта любовь к родине не только сгладила все противоречия между двумя совершенно разными людьми, но и помогла им понять друг друга.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
«Есть в близости людей заветная черта…» Анна Ахматова
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, —
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части.
И дружба здесь бессильна и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.
Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие — поражены тоскою…
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.
Анализ стихотворения Ахматовой «Есть в близости людей заветная черта…»
Любовь и влюбленность – два эти чувства люди нередко путают, выдавая желаемое за действительное. Именно это случилось и с Анной Ахматовой, которая уже через несколько лет супружества поняла, что испытывает к Николаю Гумилеву теплые дружеские чувства, но никак не любовь. О своих внутренних переживаниях поэтесса не может и не хочет делиться даже с супругом, так как знает, что подобные откровения способны причинить ему сильную боль. Однако в стихах она все же затрагивает эту непростую тему семейных взаимоотношений, публикуя в 1911 году произведение «Есть в близости людей заветная черта…».
Говоря о некоем рубеже, к которому стремятся многие влюбленные пары, Ахматова имеет ввиду ту искреннюю и чистую любовь, когда жертвенность уступает место самолюбию, а жизнь без по-настоящему близкого человека попросту не представляется возможной. Эту черту, по утверждению поэтессы, «не перейти влюбленности и страсти», т.е. тем чувствам, которые являются лишь имитацией истинной любви. Как бы не волнительны были поцелуи, рано или поздно их вкус становится пресным и обыденным, если они не подкреплены подлинной любовью. В свою очередь, это чувство, даже если люди расстаются, сохраняется на всю жизнь, и для него нет препятствий в виде времени либо стечения обстоятельств.
Настоящая любовь гораздо выше дружбы и, как считает Ахматова, выше любых плотских утех. Ведь в данном случае речь идет не о физиологии, а о душе, которая «свободна и чужда медлительной истоме сладострастья». Вместе с тем, преодоление заветной черты нередко приносит разочарование, так как очень редко подобное чувство является взаимным. Точнее, в паре кто-то один любит искренне и по-настоящему, а другому лишь кажется, что они испытывает то же самое. Поэтому Ахматова, обращаясь в своем стихотворении к Николаю Гумилеву, отмечает: «теперь ты понял, отчего мое не бьется сердце под твоей рукою». Тем самым поэтесса признает ошибочность брака, в который вступила из чувства сострадания к человеку, готовому покончить жизнь самоубийством из-за неразделенной любви. Однако исправление подобных ошибок вновь влечет за собой душевную боль, но уже не одного, а двух человек, принявших неверное решение. Что лучше в такой ситуации – оставить все как есть или же расстаться? Ахматова не дает ответа на этот вопрос, хотя в глубине души прекрасно понимает, что ее брак уже обречен, и приговор подписан самой судьбой.
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
| |
| едор Раззаков |
ЗВЕЗДНЫЕ ТРАГЕДИИ: ЗАГАДКИ, СУДЬБЫ И ГИБЕЛИ.
НИКОЛАЙ РУБЦОВ
|
|
| |
|
Николай Рубцов родился 3 января 1936 года в городе Емецке Архангельской области в простой семье. Его отец - Михаил Андрианович - работал начальником ОРСа местного леспромхоза. Мать-Александра Михайловна - была домохозяйкой. В семье Рубцовых было пятеро детей: три дочери и два сына. На момент рождения Николай был пятым, самым младшим ребенком в семье (чуть позже родится еще один мальчик- Борис).
Перед самым началом войны семья Рубцовых перебралась в Вологду, где отец будущего поэта получил высокую должность в местном горкоме партии. Проработал он там чуть больше года, после чего в июне 1942 года его призвали на фронт. Дело, в общем, для военного времени обычное, однако незадолго до отправки Рубцова-старшего в его семье случилась беда: умерла жена. Так как оставить четверых детей без взрослой опеки (к тому времени дочери Рая и Надежда умерли после болезни) отец никак не мог, он вызвал к себе свою сестру Софью Андриановну. Та приехала в Вологду, однако взять всех детей отказалась. Поэтому с ней уехала лишь старшая из дочерей - Галина, а младшие были разбросаны кто куда. Альберт был отдан в ФЗУ, а Николай и Борис отправились в Красковский дошкольный детдом.
Что такое детский дом, да еще в голодное военное время, объяснять не надо. Пятьдесят граммов хлеба да тарелка бульона - вот и весь тогдашний рацион детдомовцев. Иногда детишки ухитрялись воровать на воле турнепс и пекли его на кострах. И хотя всем обитателям детдома жилось несладко, однако Коле Рубцову особенно. Совсем недавно у него была любящая мать, отец, несколько братьев и сестер, и вдруг - полное одиночество. Особенно оно обострилось после того, как часть детдомовцев, в том числе и его брата Бориса, оставили в Краскове, а Николая вместе с другими отправили в Тотьму. Так оборвалась последняя ниточка, связывавшая мальчика с родными. Единственным лучиком света тогда для семилетнего Коли была надежда на то, что с фронта вернется отец и заберет его обратно домой. Но и этой мечте мальчика не суждено было сбыться. Его отец оказался подлецом: он женился во второй раз и вскоре у него появились новые дети. Про старых он забыл.
Между тем среди детдомовцев Рубцов считался одним из лучших учеников. И хотя учили их намного хуже того, что было в средних школах (на четыре предмета был один учитель), однако дети и этому были рады. И третий класс Коля закончил с похвальной грамотой. Тогда же он написал и свое первое стихотворение.
Что касается характера мальчика, то, по воспоминаниям его товарищей по детдому, он был среди них самым ласковым и ранимым. При малейшей обиде он отходил в сторону и горько плакал. И кличку он тогда носил довольно мягкую для пацана - Любимчик.
В июне 1950 года Рубцов закончил семилетку и, едва получив диплом, покинул стены ставшего ему родным детдома. Его путь лежал в Ригу, в мореходное училище, о поступлении в которое он мечтал все последние годы своего пребывания в детском доме. Он преисполнен самых радужных надежд и ожиданий. К сожалению, его мечте так и не суждено было сбыться. В мореходку брали с пятнадцати лет, а Николаю было четырнадцать с половиной. Поэтому он вернулся обратно в Тотьму и там поступил в лесной техникум.
И все же его мечта о море сбылась в 1952 году. Закончив техникум и получив на руки паспорт, Рубцов отправился в Архангельск, где вскоре устроился помощником кочегара на тральщик "Архангельск" - "старую калошу", которая уже проплавала 34 года. Вся ее команда состояла из прожженных бичей, призвать к порядку которых было не очень просто. В море они работали как черти, однако на берегу только и делали, что шлялись по бабам да кабакам. Николай проработал на судне почти год, после чего подал заявление об уходе. Он решил продолжить учебу. Приехал в город Киров и поступил в горный техникум. Но и там продержался всего лишь год. В 1954 году бросил его и отправился скитаться. Будучи в Ташкенте, впервые задумался, что находится на "Земле, не для всех родной".
В марте 1955 года Рубцов возвращается в родные края, в Вологду, и впервые пытается найти своего отца. До этого во всех своих анкетах он неизменно писал: "Отец погиб на фронте". Это объяснялось не его неведением относительно судьбы родителя, просто он не мог ему простить предательства и того, что не забрал его из детдома. Но на этот раз Николай пересилил себя и первым попытался установить контакт с отцом.
Встреча так и не растопила ледяную стену, которая возникла между отцом и сыном за эти годы. У Михаила Андриановича была молодая жена и маленькие дети. Он занимал солидный пост в местном ОРСе и жил в отдельной квартире. Появление сына, которого он уже успел забыть (ведь бросил он его в шестилетнем возрасте), его явно не устраивало. Николай это понял сразу, как только они встретились. Поэтому в доме отца он не задержался и принял предложение своего брата Альберта устроиться работать к нему на полигон в поселок Приютино под Ленинградом.
К тому времени Альберт был уже женат и жил с женой в отдельной комнате в бывшем господском доме. А Николая он устроил в местное общежитие. Именно в Приютине к Николаю впервые пришла любовь. Девушку звали Таисия. Рубцову она очень нравилась, а вот он ей не очень. Однако его ухаживаний она не отвергала, и вечерами они подолгу гуляли по поселку. Но длилось это недолго: в конце 55-го Рубцова призвали в армию. Таисия его, как положено, проводила, а затем вышла замуж за другого. Обычная, в общем-то, история.
В армии Рубцов служил на Северном флоте: был визирщиком на эскадренном миноносце. Служба давалась ему легко, чему, видимо, немало способствовало прежнее, детдомовское прошлое. Трудностей он не боялся. Уже через год стал отличником боевой и политической подготовки и даже был удостоен права посещать занятия литературного объединения при газете "На страже Заполярья". Его стихи стали все чаще появляться в этом армейском органе печати. Правда, это были откровенно слабые стихи.
В октябре 1959 года Рубцов демобилизовался и приехал в Ленинград, где устроился рабочим на Кировский завод. Там впервые стал получать хорошую зарплату - 700 рублей. Для неженатого человека это были приличные деньги. Поэт в одном из писем той поры признавал: "С получки особенно хорошо: хожу в театры и в кино, жру пирожное и мороженое и шляюсь по городу, отнюдь не качаясь от голода". Однако в том же письме он замечает с грустью: "Живется как-то одиноко, без волнения, без особых радостей, без особого горя. Старею понемножку, так и не решив, для чего же живу".
В 1960 году Рубцов решает продолжить учебу без отрыва от производства и поступает в девятый класс школы рабочей молодежи. Одновременно с этим он активно посещает занятия литературного объединения "Нарвская застава" и литературный кружок при многотиражке "Кировец". Пишет он тогда много. Причем многие его серьезные произведения (которые позднее станут знаменитыми) его коллеги по литобъединению решительно бракуют. Зато те, что написаны с юмором, иронией, получают самую высокую оценку.
1962 год был отмечен в судьбе Николая сразу несколькими приятными событиями. Во-первых, тогда вышла его первая книжка под названием "Волны и скалы" (5 тысяч экземпляров). Во-вторых, на одной из вечеринок он познакомился с Генриеттой Меньшиковой, которая в апреле 1963 года родит ему дочь Лену. И наконец, в-третьих, он успешно сдал экзамены в Литературный институт в Москве. Но не только радости случались в тот год. 29 сентября от рака умер его отец.
В Москве Рубцов поселился в общежитии Литинститута и довольно скоро стал известен в среде молодых столичных поэтов. Написанные им стихи - "Осенняя песня", "Видения на холме", "Добрый Филя" - вскоре были опубликованы в журнале "Октябрь" и стали очень популярны у читателей. Хотя в стенах самого института отношение к молодому поэту было далеко не однозначным. Половина его коллег считала его бездарностью, часть говорила, что он "поэт средних возможностей", и только малая толика остальных видела в нем будущую надежду русской поэзии.
По мнению людей, близко знавших поэта, он был очень мнительным человеком. Он знал очень много всяких рассказов про нечистую силу и порой темными ночами рассказывал их друзьям на сон грядущий. А однажды он решил погадать на свою судьбу необычным способом. Он принес в общежитие пачку черной копирки и стал вырезать из листов самолетики. Затем он открыл окно и сказал товарищу: "Каждый самолет - судьба. Как полетит-так и сложится. Вот судьба... (и он назвал имя одного из своих приятелей-студентов)". Самолетик вылетел из окна и, плавно пролетев несколько десятков метров, приземлился на снежной аллее под окном. То же самое произошло и с другим самолетиком. "А это - моя судьба", - сказал Николай и пустил в небо третий самолет. И едва он взмыл в воздух, как тут же поднялся порыв ветра, легкую конструкцию подняло вверх, затем резко швырнуло вниз. Увидев это, Рубцов захлопнул окно и больше самолетиков не пускал. Почти целую неделю после этого он ходил подавленный.
Учеба Рубцова в Литинституте продолжалась до декабря 1963 года, после чего его выгнали. 3 декабря он заявился в пьяном виде в Центральный дом литераторов и устроил драку. И уже на следующий день после этого ректор подписал приказ об его отчислении. Почему же с ним поступили так строго, а не стали ставить на вид или лишать стипендии? Все дело в том, что за время своего обучения поэт уже столько раз попадал в различные пьяные истории, что случай в Доме литераторов переполнил чашу терпения руководства института. Вот и не стали с ним церемониться.
Между тем свидетели происшествия в ЦДЛ затем рассказывали, как на самом деле возникла та "драка". В тот вечер на сцене Дома выступал некий оратор, который рассказывал слушателям о советской поэзии. В конце своего выступления он стал перечислять фамилии известных поэтов, но не упомянул Сергея Есенина. Это и возмутило Рубцова. Он стал кричать: "А Есенин где?", за что тут же был схвачен за шиворот рьяным администратором. Николай стал вырываться, что впоследствии и было расценено как "драка".
К счастью, правда об этом происшествии вскоре дошла до ректора Литинститута И. Н. Серегина, и он в конце декабря издал новый приказ, в котором говорилось: "В связи с выявленными на товарищеском суде смягчающими вину обстоятельствами и учитывая раскаяние тов. Рубцова Н. М., восстановить его в числе студентов 2-го курса...".
Справедливость была восстановлена. Правда, ненадолго. Уже через полгода после этого - в конце июня 1964 года - Рубцов попал в новую скандальную историю. И опять в ЦДЛ. Ситуация выглядела следующим образом. Наш герой и двое его однокурсников отдыхали в ресторане Дома литераторов. Время уже подходило к закрытию, но друзья не собирались закругляться. Они подозвали к своему столику официантку и заказали еще одну бутылку водки. Однако официантка им отказала, объяснив, что водка кончилась. "Тогда принесите вино", - попросили ее студенты. "И вино тоже кончилось!" - отрезала официантка. И в тот же момент ее окликнули с другого столика и тоже попросили спиртного. И тут друзья-студенты увидели, как изменилась их собеседница. Она вдруг расплылась в подобострастной улыбке и буквально бегом отправилась выполнять заказ клиентов. Вскоре на их столе появился заветный графин с водкой. Судя по всему, именно этот эпизод и вывел из себя подвыпившего Рубцова. Когда официантка вновь подошла к их столику, чтобы сообщить, что ресторан закрывается, он заявил: "Столик мы вам не оплатим, пока вы не принесете нам водки!" Официантка тут же побежала жаловаться метрдотелю. А тот не нашел ничего лучшего, как вызвать милицию. Всю троицу под руки выпроводили из ресторана. Самое удивительное, до отделения милиции довели только одного Рубцова (по дороге двое его приятелей куда-то "испарились"). В результате он стал "козлом отпущения", и 26 июня появляется приказ об его отчислении из института.
Можно только поражаться тому дьявольскому невезению, которое сопровождало поэта почти в большинстве подобного рода случаев. Будто магнитом он притягивал к себе неприятности и всегда оказывался в них крайним.
Как это ни странно, но после отчисления из института Рубцов не впал в уныние и даже, по мнению видевших его тогда людей, выглядел вполне благополучно. Этому было несколько объяснений. Во-первых, его личная жизнь складывалась тогда вполне удачно. Например, летом он прекрасно провел время с женой и дочкой в деревне Никольское Вологодской области, там, где он закончил когда-то начальную школу. Во-вторых, в журналах "Юность" и "Молодая гвардия" появились первые крупные подборки его стихов. А это было не только моральной поддержкой молодому поэту, но и материальной.
К сожалению, относительное благополучие поэта длилось всего месяца три. Осенью деньги, заработанные от публикаций, иссякли, и Рубцову пришлось довольствоваться копеечными гонорарами из газеты "Ленинское знамя", в которой иногда печатались его стихи. А затем случилась новая неприятность. Так как Рубцов нигде не работал, местное сельское руководство объявило его тунеядцем и вывесило его портрет в сельпо. Но именно в этот период были написаны стихи (около пятидесяти), большая часть из которых затем войдет в сокровищницу отечественной поэзии.
В январе 1965 года Рубцов вновь вернулся в Москву и благодаря стараниям своих друзей сумел восстановиться на заочном отделении Литературного института. Однако прописки в столице у него не было, поэтому ему приходилось скитаться по разным углам, вплоть до скамеек на вокзалах. А в апреле 1965 года последовал новый скандал.
17 апреля Николай пришел в общежитие института, надеясь, что его пустят переночевать. Но его не пустили. Тогда Рубцов поймал такси в 17-м проезде Марьиной Рощи и попросил отвезти его на одну из улиц города, где жил его друг. Доехав до пункта назначения, Николай отдал водителю (кстати, это была женщина) три рубля, надеясь получить с них сдачу, так как счетчик набил всего лишь 64 копейки. Однако водитель отдавать ему сдачу отказалась. И тогда поэт потребовал везти его к первому постовому милиционеру. Видимо, у него он думал найти справедливость. Но все получилось наоборот. Милиционер поверил не ему, а женщине-водителю, забрал его в отделение, и там был составлен соответствующий протокол. Через день он уже лежал на столе у ректора Литературного института. Так поэт в очередной раз лишился студенческого билета.
Тем временем дала трещину и его семейная жизнь. Во многом этому способствовала его теща, которая теперь жила вместе с дочерью и внучкой в Никольском. Каждый раз, когда Николай возвращался из Москвы в деревню, теща не давала ему проходу, ругала за тунеядство, пьянство. Вскоре она перетянула на свою сторону и дочь. Когда жить в одном доме стало для Рубцова совсем невмоготу, он уехал куда глаза глядят.
В течение последующих двух лет Рубцов побывал во многих местах страны, даже какое-то время жил в Сибири. Осенью 1967 года свет увидела еще одна книга его стихов - "Звезда полей", которая принесла ему большую известность. В следующем году его наконец-то приняли в Союз писателей и даже выделили комнату в рабочем общежитии на улице XI Армии в Вологде. В 1969 году он закончил Литературный институт и получил на руки диплом. В сентябре того же года его зачислили в штат работников газеты "Вологодский комсомолец". И в довершение всего дали однокомнатную квартиру в "хрущобе" на улице Александра Яшина. Переезжал туда Николай, имея на руках всего лишь потрепанный чемодан и томик Тютчева. Казалось, что жизнь у поэта постепенно налаживается и впереди его ждут только радости. Ведь сколько он уже натерпелся. Однако...
В 1969 году у Рубцова появилась женщина, которой суждено будет сыграть в его судьбе роковую роль. Звали ее Людмила Дербина (она родилась в 1938 году). 2 мая 1962 года они встретились в компании в стенах общежития Литературного института (их познакомила поэтесса Вера Бояринова). Однако тогда это было всего лишь мимолетное знакомство. Рубцов, носивший пыльный берет и старенькое вытертое пальто, произвел на девушку отталкивающее впечатление. Но уже через четыре года после этого, прочитав книгу его стихов "Звезда полей", Дербина внезапно почувствовала к поэту сильное влечение. К тому времени за ее плечами уже был опыт неудачного замужества, рождение дочери. Зная о том, что и Рубцов в личной жизни тоже не устроен, она вдруг решила познакомиться с ним поближе. 23 июня 1969 года она приехала в Вологду, и здесь вскоре начался их роман. Завершился он тем, что в августе того же года Дербина переехала с дочерью в деревню Троица, в двух километрах от Вологды, и устроилась на работу библиотекарем. Позднее она вспоминала:
"Я хотела сделать его жизнь более-менее человеческой... Хотела упорядочить его быт, внести хоть какой-то уют. Он был поэт, а спал как последний босяк. У него не было ни одной подушки, была одна прожженная простыня, прожженное рваное одеяло. У него не было белья, ел он прямо из кастрюли. Почти всю посуду, которую я привезла, он разбил. Купила я ему как-то куртку, замшевую, на "молнии". Через месяц спрашиваю - где? Он так спокойно: "А-а, подарил, понравилась тут одному".
Все восхищались его стихами, а как человек он был никому не нужен. Его собратья по перу относились к нему снисходительно, даже с насмешкой, уж не говоря о том, что равнодушно. От этого мне еще более было его жаль. Он мне говорил иногда: "Люда, ты знай, что, если между нами будет плохо, они все будут рады..."
Отношения Рубцова и Дербиной развивались неровно: они то расходились, то сходились вновь. Их как будто притягивала друг к другу какая-то невидимая сила. В январе 1971 года всем стало понятно, что это была за сила - темная, злая... "Я умру в крещенские морозы..." - напишет Рубцов в своей "Элегии". Как в воду смотрел...
5 января Дербина после очередной ссоры вновь приехала на квартиру к поэту. Они помирились и даже более того - решили пойти в загс и узаконить свои отношения. Там их какое-то время помурыжили (у невесты не было справки о расторжении предыдущего брака), но в конце концов своего они добились: регистрацию брака назначили на 19 февраля. 18 января молодые отправились в паспортный стол, чтобы там добиться прописки Дербиной к Рубцову. Однако их ждало разочарование: женщину не прописывали, потому что не хватало площади для ее ребенка. Выйдя из жилконторы, молодые отправились в редакцию газеты "Вологодский комсомолец", однако по пути, возле ресторана "Север", внезапно встретили группу знакомых журналистов, и Николай решил идти вместе с ними в шахматный клуб отмечать какое-то событие, а Дербина отправилась в редакцию одна. Через какое-то время она тоже пришла в шахматный клуб, где веселье было уже в самом разгаре. Новоприбывшей налили вина, но она практически не пила, предпочитая тихо сидеть на своем месте. И здесь в какой-то момент Рубцов вдруг стал ее ревновать к сидевшему тут же журналисту Задумкину. Однако досадный эпизод удалось обернуть в шутку, и вскоре вся компания отправилась догуливать на квартиру Рубцова на улице Александра Яшина. Но там поэта вновь стала одолевать ревность, он стал буянить, и, когда успокоить его не удалось, собутыльники решили уйти подальше от греха. В комнате остались Николай и Людмила.
Л. Дербина вспоминает: "Я замкнулась в себе, гордыня обуяла меня. Я отчужденно, с нарастающим раздражением смотрела на мечущегося Рубцова, слушала его крик, грохот, исходящий от него, и впервые ощущала в себе пустоту. Это была пустота рухнувших надежд.
Какой брак?! С этим пьянчужкой?! Его не может быть!
- Гадина! Что тебе Задумкин?! - кричал Рубцов. - Он всего лишь журналистик, а я поэт! Я поэт! Он уже давно пришел домой, спит со своей женой и о тебе не вспоминает!..
Рубцов допил из стакана остатки вина и швырнул стакан в стену над моей головой. Посыпались осколки на постель и вокруг. Я молча собрала их на совок, встряхнула постель, перевернула подушки...
Рубцова раздражало, что я никак не реагирую на его буйство. Он влепил мне несколько оплеух. Нет, я их ему не простила! Но по-прежнему презрительно молчала. Он все более накалялся. Не зная, как и чем вывести меня из себя, он взял спички и, зажигая их, стал бросать в меня. Я стояла и с ненавистью смотрела на него. Все во мне закипало, в теле поднимался гул, еще немного, и я кинулась бы на него! Но я с трудом выдержала это глумление и опять молча ушла на кухню...
Где-то в четвертом часу я попыталась его уложить спать. Ничего не получилось. Он вырывался, брыкался, пнул меня в грудь... Затем он подбежал ко мне, схватил за руки и потянул к себе в постель. Я вырвалась. Он снова, заламывая мне руки, толкал меня в постель. Я снова вырвалась и стала поспешно надевать чулки, собираясь убегать.
- Я уйду.
- Нет, ты не уйдешь! Ты хочешь меня оставить в унижении, чтобы надо мной все смеялись?! Прежде я раскрою тебе череп!
Он был страшен. Стремительно пробежал к окну, оттуда рванулся в ванную. Я слышала, как он шарит под ванной, ища молоток... Надо бежать! Но я не одета! Однако животный страх кинул меня к двери. Он увидел, мгновенно выпрямился. В одной руке он держал ком белья (взял его из-под ванны). Простыня вдруг развилась и покрыла Рубцова от подбородка до ступней. "Господи, мертвец!" - мелькнуло у меня в сознании. Одно мгновение - и Рубцов кинулся на меня, с силой толкнул обратно в комнату, роняя на пол белье. Теряя равновесие, я схватилась за него, и мы упали. Та страшная сила, которая долго копилась во мне, вдруг вырвалась, словно лава, ринулась, как обвал... Рубцов тянулся ко мне рукой, я перехватила ее своей и сильно укусила. Другой своей рукой, вернее, двумя пальцами правой руки, большим и указательным, стала теребить его за горло. Он крикнул мне: "Люда, прости! Люда, я люблю тебя!" Вероятно, он испугался меня, вернее, той страшной силы, которую сам у меня вызвал, и этот крик был попыткой остановить меня. Вдруг неизвестно отчего рухнул стол, на котором стояли иконы, прислоненные к стене. На них мы ни разу не перекрестились, о чем я сейчас горько сожалею. Все иконы рассыпались по полу вокруг нас. Сильным толчком Рубцов откинул меня от себя и перевернулся на живот. Отброшенная, я увидела его посиневшее лицо. Испугавшись, вскочила на ноги и остолбенела на месте. Он упал ничком, уткнувшись лицом в то самое белье, которое рассыпалось по полу при нашем падении. Я стояла над ним, приросшая к полу, пораженная шоком. Все это произошло в считанные секунды. Но я не могла еще подумать, что это конец. Теперь я знаю: мои пальцы парализовали сонные артерии, его толчок был агонией. Уткнувшись лицом в белье и не получая доступа воздуха, он задохнулся...
Тихо прикрыв дверь, я спустилась по лестнице и поплелась в милицию. Отделение было совсем рядом, на Советской улице..."
А вот как описал эти же события в своем "Дневнике" Ю. Нагибин: "Когда он хрипя лежал на полу, она опомнилась и выбежала на улицу. "Я убила своего мужа!" - сказала она первому встречному милиционеру. "Идите-ка спать, гражданка, - отозвался блюститель порядка. - Вы сильно выпимши". - "Я убила своего мужа, поэта Рубцова", - настаивала женщина. "Добром говорю, спать идите. Не то - в вытрезвитель". Неизвестно, чем бы все кончилось, но тут случился лейтенант милиции, слышавший имя Рубцова. Когда они пришли, Рубцов не успел остыть. Минут бы на пять раньше -его еще можно было бы спасти..."
В протоколе о гибели Н. Рубцова зафиксированы икона, пластинка песен Вертинского и 18 бутылок из-под вина.
Вологодский городской суд приговорил Л. Дербину к семи годам лишения свободы за умышленное убийство в ссоре, на почве неприязненных отношений. За несколько месяцев до этого убийства Дербина отдала в набор свой второй (первый - "Сиверко" - вышел в свет в 1969 г.) поэтический сборник "Крушина", предисловие к которому написал Н. Рубцов.
Л. Дербина отсидела пять лет и семь месяцев, после чего ее амнистировали в связи с Международным женским днем. После этого она приехала в Ленинград и устроилась на работу в библиотеку Академии наук. В те же годы она стала работать над книгой "Воспоминания".
Книга увидела свет в 1994 году. И тут же вызвала яростные споры. Одни называли ее "кощунственной", писали, что имя Дербиной проклято навеки, другие давали право этой женщине на покаяние. Сама Л. Дербина рассказывает:
"Меня немного отпустило только восемнадцать лет спустя - в 89-м, 3 января, на Колин день рождения. Три года до этого епитимью исполняла, наказание за грехи. Раньше все это угнетало, очень тяжело было жить. А снял отец Иринарх епитимью - сразу стало легче, что-то я познала такое, такую истину... Мне и Коля приснился, в его день рождения. Будто ведут меня на расстрел - за то, что его погубила. Идем, сбоку ров глубокий, а на той стороне - группа морячков. Один оборачивается, улыбается, я смотрю - Коля. Вдруг он отделился от этой группы и идет ко мне. У меня сердце замерло. А он перепрыгнул через ров, подошел, приобнял меня. "Вот видишь, -говорю, - меня из-за тебя расстрелять хотят". А он в ответ с улыбкой: "Знаю..." А в этом "знаю" - тут все: и надежда, и утешение, и желание ободрить. Он вернулся к товарищам, а меня ведут дальше, и уже ничего черного, только покой..."
Р. S. В 1973 году на могиле Н. Рубцова поставили надгробие - мраморную плиту с барельефом поэта. Внизу выбили надпись: "Россия, Русь! Храни себя, храни!"
В 1996 году, к 60-летию поэта, в Вологде открыли мемориальную доску на "хрущевке", где он жил и погиб.
|
| | | Поделиться: ]]> :0]]> ]]> :]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> ]]> :0]]> :0 ]]> :0]]> |
|
{"0":false,"o":30} |
{"0":false,"o":30} |
КОММЕНТАРИИ 737 268
?
