— Вот здесь, — он указал на переплетение неизвестных мне символов, — описывается твой проступок. Любой, прочитавший лигари, может осудить тебя и высказать неприятные вещи. Обязанность носителя лигари — молча и со смирением принять осуждение общества, иначе лигари расползется дальше и не исчезнет в срок. Смирение гордыни — одна из целей такого наказания. Здесь, — показал другой блок символов, повыше, — указывается срок. А в самом верху, тот, кто наказание наложил.

— А остальное? — помимо информационных частей остались симпатичные завитушки. Не для красоты же они.

— Остальное — древнее руническое письмо, активирующее магическую составляющую наказания.

— И что это значит для меня?

— В девятом дистрикте — чистая формальность, — отмахнулся он. — А вот в нашем никто не стал бы иметь с тобой дел до момента, пока вязь не растворится полностью. Любой, кто завел с носителем лигари деловые или личные контакты — наказывается. У него у самого проступает такая вязь и тем сильнее, чем чаще попирается закон.

— То есть, с ними даже говорить нельзя? А как же вы?

— Как член семьи правящих, я имею право наложить и снять лигари. На меня подобные запреты не распространяются.

— Очень удобно! Спасибо. В смысле, не спасибо, я имею в виду, ай-я-яй, я больше так не буду, и все такое. Особенно все такое!

Фет Сайонелл рассмеялся, но вскоре стал снова серьезным:

— Нет, Александрин. Ты поступила верно. Всегда борись за свою свободу до конца. Всеми силами. Ты одна из последних носительниц своей искры, она не должна прерваться тобой.

— Расскажите мне подробнее. Пожалуйста.

Но в самый ответственный момент в двери постучали. Нам пришлось ненадолго отложить интересный разговор, поскольку пришли работники, чтобы повесить над постелью фета Барского телепатовизор, а у Оуэна по плану процедуры. Воспользовалась появившимся временем, чтобы посетить других пациентов. Хоть и не была теперь обязана, но я помогла им обслужить себя, узнала самочувствие и последние новости, затем выпила чаю с Лоби, которая сообщила, что последняя процедура по оплодотворению дала результат. Я смотрела на нее как на те кадры Земли, до ядерной войны. Как на что-то удивительное, совершенное и прекрасное. У Лоби будет ребенок!

— Отелепатеть!

— Ага, — кивнула подруга, улыбаясь не меньше меня. — Тридцать шесть часов. Девочка.

— У нее будут такие же отелепатительные кудряшки!

— Уж надеюсь! Но глаза пусть лучше папины.

— И у мамы прекрасные глаза! — не согласилась и обняла подругу. — Поздравляю, поздравляю, поздравляю!

— Но никому об этом не рассказывай. Даже фету Барскому.

— Особенно фету Барскому, — подмигнула, понимая ее опасения. Увы, но факт зачатия еще ни о чем не говорит. В любой момент может случиться выкидыш, что довольно распространенное явление. — Я буду молиться за вас. А ты, — обратилась к маленькой Лоби, которая сейчас даже близко не напоминала человечка, — борись за жизнь! Тебе невероятно повезло попасть в животик к такой чудесной мамочке!

— У тебя планшет.

— А?

— Планшет. Уже третий раз пищит.

— Да? — достала гаджет.

Слишком уж радовалась за подругу и даже не услышала. Загрузила приложение с тмс-ками и закатила глаза. Таххир не оставлял непонятных попыток:

Обед дохлогрызки: «Встретимся? Есть важный разговор».

Встретиться он, видите ли, хочет. Разговоры важные разговаривать! Еще тебя не хватало! Нет конечно!

«Я не могу оставить пациентов. Нет».

Обед дохлогрызки: «Ты в больнице? Я встречу после работы».

Класс, Ланни, ума у тебя, что у той же дохлогрызки! Еще бы написала, до какого часа работаешь. Впрочем, Таххир и без меня это хорошо знает. Выучил. За столько-то лет.

«Не нужно. Меня встретят».

И не врала. Мне пришло анонимное сообщение, что в восемь меня заберет волар, чтобы отвезти в Аклуа Плейз.

К счастью, отвечать Таххир не стал. Наверняка обиделся. Он это любит. Поболтав еще немного с Лоби, я вернулась в палату. Фет Сайонелл сидел за столом и обедал, разложив темно-синюю шелковую салфетку прямо поверх домашних штанов. Смотрелось мило.

— Оуэн, почему вы меня не позвали?

— Я способен дойти до стола самостоятельно. Пожалуйста, составь мне компанию за обедом. Прежде, чем я оставлю этот мир, необходимо рассказать о твоей искре.

— Снова вы за свое? — положенная ложка оказалась на месте. Я взяла ее и аккуратно зачерпнула овощной суп-пюре.

— Таких как ты называют разжигающими искры. Слышала?

Слышала ли я? Да об этом каждая дохлогрызка слышала, еще и аркхам передала! Были раньше, лет сто еще назад, такие великородные, что могли в любом человеке разогнать заложенную в него искру до предела. Они делали искристыми даже тех, кому определители дара пророчили будущее пустышек и полную безнадежность. Теперь-то я поняла, что ничего удивительного они не делали. Просто усиливали дар, заложенный в каждом от природы. Вот только это дело просекли. Многим великородным не нравилось, что каждая пустышка может вскарабкаться на верхние этажи и с разжигающими искры стали происходить любопытные несчастные случаи. Некоторых откровенно убивали. Ходили даже слухи, что из крови людей с таким даром делают нечто вроде наркотика или допинга. Принимаешь кровь разжигающего искру и твоя собственная искра становится даже больше, чем заложена природой. Вот только эффект, опять-таки по слухам, очень кратковременный. Когда последний разжигающий был выпит или случайно скончался, вся эта лихорадка прекратилась и мир зажил как прежде. Тем удивительней, что фет Сайонелл говорит, словно такая искра во мне. Когда об этом обмолвился Харви, я думала, что только предполагал.

— Слышала. Но определитель дара не смог определить мою искру.

— Верно. И не сможет никогда. Они могут лишь почувствовать в тебе силу, но ее сущность — нет. Потому что никому не дано ее познать, ведь сущность твоей искры — сама искра.

— Путано вы говорите, Оуэн.

— Строго говоря, в тебе заложены силы всех искр.

Ложка звякнула о тарелку слишком громко, затем поскользнулась о бортик и утонула в зелено-оранжевой жиже. Неловко-то как. Отодвинула тарелку, глупо улыбаясь, но фет Сайонелл лишь рассмеялся и погладил меня по волосам:

— Удивительная ты женщина, Александрин. Я рад, что мы с тобой познакомились.

— Я тоже этому невероятно рада! Но все же. Если я носительница такой искры, то и отец тоже был?

— Верно. И да, расследование проводилось. Вывод правительства: несчастный случай. Вряд ли это связано с его искрой, ее тщательно скрывали. Просто судьба, — мужчина грустно пожал плечами и, отодвинув пустую тарелку, откинулся на мягкую спинку стула. — Она не разбирает, великородный ты, или обычный. Носитель особого дара или самого заурядного. Поэтому никому не следует раскрывать суть твоей искры. Увы, но семейство Хартманов представляет для тебя опасность.

Он замолчал, перевел взгляд на свои сухие, покрытые наростами болезни пальцы, затем негромко произнес:

— Как ты смотришь на то, чтобы перебраться в пятый дистрикт? Учитывая последние события это кажется мне отличной идеей…

— Ого, — я тоже откинулась на спинку стула, обдумывая услышанное. Конечно, с одной стороны — идеальный вариант. Тор-ан все равно рано или поздно приберет к рукам наш дистрикт, раз уж позарился, а сбежать удастся лишь в ближайшие дни. Если удастся. Не сегодня — завтра Хартманы закроют границы, выключат телепорты и остановят междистриктовые трены. — Даже не знаю… Вся моя жизнь здесь. Все, что я знаю и что люблю, все, кто мне дороги… Я не смогу это оставить. Даже перед лицом надвигающихся драконов.

— Меня скоро не станет. Как оказалось, крегирсманы не способны обеспечить твою безопасность. Увы, но вынужден признать, подготовка рейгвердов куда лучше. Поэтому мне будет неспокойно уходить, зная, что каждый день может стать для тебя последним. А, если тор-ан придет на ваши земли — последний день наступит куда раньше, чем нам хотелось бы.