– Да уж, можно сказать, из первых уст.
– А почему ты решил, что твой друг может пострадать?
– Густаву в последнее время кто-то угрожает. Причем сам-то он в том ни за что не признается, мне сообщила его экономка Кристина. Я только заметил, что он стал мне реже звонить, ссылаясь на занятость, а голос у него в последнее время какой-то встревоженный, не такой, как обычно. Кристина сказала, что видела в кабинете хозяина какое-то письмо. Читать она его не стала, но готова поклясться, что написано оно было кровью. Густав сильно разозлился, что она вошла в кабинет без спроса, и тут же, прямо на ее глазах, сжег письмо. После этого поведение хозяина изменилось – он плохо спит, вздрагивает от каждого звонка, стал вспыльчивым и раздражительным. А один раз у входа в замок в бидоне, который привозит каждое утро молочник, Кристина обнаружила убитую кошку с запиской.
– Тоже кровавой?
– Нет, простой, но не менее зловещей: «Так будет с каждым гнилым садовником, возомнившим себя князем».
– Это уже посерьезнее, – согласилась Яна. – В полицию отнес?
– Да.
– И что?
– А ничего! Записка сделана на компьютере, отпечатков нет. Замок огромный, а жильцов в нем мало. Они рассредоточились, и никто ничего подозрительного не видел.
– Раз чужих не видели, значит, это дело рук своих! – выпалила Яна.
– Свои были проверены. Да и, как там у вас говорят… – Эрик нахмурился.
– У кого у нас? – спросила Яна.
– У русских. А, вот: не пойман, не вор. Так?
– Так… Только ты забываешь про мотив, а он мог быть только у жителей второй половины замка, – не согласилась с ним Яна. – У нас бы сразу сказали, что милиция… то есть в данном случае полиция купленная и находится на стороне настоящих князей.
– Вот и ты туда же! «Настоящих князей…» А Густав не настоящий? Между прочим, многие князья когда-то были простолюдинами, до того как им дали титул. А садовник заслужил его верой и правдой, огромным трудом и верной службой человеку, от которого отвернулись все, в том числе и родственники.
– Понятно, что ты заботишься о своем друге, – сказала Яна.
– Если бы ты видела потомка князя Леона, ты бы тоже встала не на его сторону, – усмехнулся Эрик. – Я-то в это дело не суюсь, в отличие от своего брата. Считаю, что суд должен разобраться.
– Брата? – не поняла Яна. – У тебя есть брат?
– Двоюродный. Но мы с ним вместе не росли и совершенно не близки, – пояснил Эрик несколько раздраженно, и Яна поняла, что его отношения с родственником оставляют желать лучшего.
– А твоему брату что надо? Дело-то семейное.
– Так Рауль и есть потомок той возлюбленной, ради которой замок и строился, – ответил Эрик.
Повисла неловкая пауза, только ветер с дороги врывался в салон автомобиля с хлестким жужжанием.
– Постой, если он твой родственник, то и ты тоже потомок той девушки?
– Выходит, что так, – смутился Эрик. Становилось понятно, что ему неприятно говорить на эту тему. – Но я, боже упаси, ни на что не претендую. Я и брата хотел вразумить, что он не имеет никакого права требовать что-либо. Порочная красота нашей родственницы свела с ума человека и не принесла ему ничего, кроме горя. С какой радости Рауль считает, будто имеет право на что-то, я не знаю. И осуждаю его. А добрая душа Густав приютил моего братца лишь из-за того, что он мой родственник, и позволил ему жить у себя.
– И он, живя у человека, хочет отобрать у него замок? – удивилась Яна.
– Надо знать моего братца, чтобы понять: для него подобное в порядке вещей, – ответил Эрик, съезжая с основной трассы на поворот, указывающий направление в город Цюрих.
– Интересная история… – задумалась Яна.
– Для чего я тебе ее рассказал… Завтра у Густава день рождения, и я, конечно, приглашен. Хочу попросить тебя поехать со мной, потому что я приглашен с дамой. Но если ты откажешься, не обижусь, просто буду скучать, что не вижу и не общаюсь с тобой. Больше скажу – скорее всего, я просто поздравлю друга и сразу же поеду домой.
Яну буквально распирало от желания вцепиться в него и расцеловать в обе щеки от радости, но она старалась держать себя в руках.
– Конечно, я поеду с тобой! Посмотреть на это чудо, на это «яблоко раздора»…
Эрик даже скорость сбавил.
– Я так и знал, что ты согласишься не просто, а со своими мыслями.
– А почему тебя волнуют мои мысли? Ты еще заподозри, что я убью кого-нибудь для разнообразия, чтобы напрячь обстановку. И вообще, нехорошо так поступать – сначала пригласил девушку, а теперь оговариваешь. Ой, но ведь у меня красивого платья для выхода в гости нет! – всполошилась Яна.
– Ничего страшного. В аэропорту сходим в бутик, там есть. И время не потеряем, и не придется никуда специально ездить. Не подумай, что я экономлю на бензине….
– Да о твоей щедрости легенды ходят, ничего я не думаю, – надулась Яна, ощущая неприятные спазмы в области желудка. – А хоть что там было? – спросила она, погружаясь в свое ощущение голода.
– Где? – не понял Эрик.
– На сковороде. Что ты жарил для меня?
– Сырники с изюмом. Потом бы мы их полили деревенской сметаной или черешневым вареньем, – объяснил Эрик.
– А ты садист… – протянула Яна. – Я же голодная! Я ведь не успела поесть!
– Хочешь, остановлюсь у любого кафе по дороге? – покосился на часы Эрик. – Однако времени у нас мало.
– Я недавно из больницы и питаться в придорожных кафе не собираюсь, даже в Швейцарии. Да и опаздывать нам тоже ни к чему, – покачала головой Яна.
– Тогда прибавим газу, – ответил Эрик. – Не горюй, я обязательно тебя накормлю, как только представится возможность.
– Спасибо, хозяин, – ответила Яна под смешок Эрика. – Только бы мне потом снова не оказаться в больнице с заворотом кишок от обжорства…
– Прости, что так получилось.
– Одним «прости» ты не отделаешься, – нахмурилась Цветкова, – да ладно, шучу! Ты вполне реабилитировался, когда нес меня в больницу на руках со вздутием живота. Вот ведь где ужас! Мне все рассказали.
– Было не настолько ужасно, поверь мне. Но напугать меня тебе удалось. Я сразу и не понял, что с тобой случилось.
– Мы, русские, такие – люди широкой души: любим так любим, отдыхаем так отдыхаем и соответственно едим так едим.
– Я тоже хочу быть русским, – обнажил в улыбке идеально-белые и ровные зубы Эрик.
– Не выйдет, у нас надо родиться, – ответила Яна. – А у тебя зубы свои или вставные?
– Свои, – покосился на нее Эрик. – Хочешь выбить?
– Красивые, – несколько отстраненно ответила Яна и полностью ушла в созерцание пейзажа за окном.
Автобан закончился. Исчезли сплошные ограждения с двух сторон, которые очень не нравились Яне, особенно в чужой стране, где хотелось посмотреть на окрестности. Понятно, что водителю было все равно, наоборот – его ничто не отвлекало, а вот что делать пассажиру? Созерцать серый забор да периодически мелькающие таблички с бегущими зелеными человечками, что сообщало людям, что они не в каменном мешке без начала и конца, а везде есть выход, и если они захотят найти из этой трубы выход, то всегда его найдут. А еще Яну умиляли вставленные местами в бетонный или плотный пластиковый забор прозрачные панели с наклеенными силуэтами летящих птиц. Помнится, она как-то спросила у Карла:
– А птицы зачем?
– Чтобы настоящие птицы не летели на прозрачную стенку и не разбивались об нее. А так они видят летящих птиц и облетают их, – пояснил тогда Штольберг.
– Да… – задумалась тогда Яна. – Было бы печально, если бы по всей дороге валялись трупы птиц.
– Они и валялись, а что делать, не знали. Не сносить же ограждения? Потом уже наклеили силуэты птиц, – ответил Карл.
И вот сейчас Яна, вспомнив тот разговор, наконец-то смогла насладиться видом окрестностей – они подъезжали к городу, и ограждение закончилось. Коротко подстриженная ярко-зеленая трава ровным покрывалом выстилала мягкие холмы и одинаково милые домики, мелькавшие то тут, то там. Обилие цветов под ярко-голубым небом. Нет, альпийские луга были не вымышленным понятием, а вполне реальным, ощутимым всеми органами чувств явлением. Вдалеке паслось стадо коров странного окраса – незаметно серого. Яна стала понимать, почему в рекламе шоколада корова была фиолетовой – невзрачные животные словно требовали раскраски в какой-нибудь яркий цвет.
