– Раиса, нет! – сердито прошипела я.

Шепот получился свистящим, потому что я крепко стиснула зубы. А еще я закрыла глаза, чтобы не видеть плотоядную улыбочку на лице мужика, жадно пялящегося в Райкино декольте.

Врать не буду, там было на что посмотреть: данный ей от природы второй размер моя подруга увеличила до четвертого. И бюст, вскормленный израильским силиконом, оказался настолько хорош, что этим летом гордая Райка вывезла его на историческую родину, где и демонстрировала теперь всем желающим, как большую культурную ценность интернационального значения.

Желающие находились во множестве, хотя до пика курортного сезона было еще далеко: в отель, где мы с Райкой остановились, массово прибывали участники предстоящего международного финансово-экономического саммита. Дам среди них было немного. В подавляющем большинстве финансовый мир представляли энергичные джентльмены, более или менее живо интересующиеся глобализацией как всей мировой экономики, так и отдельных частей женского организма.

Сама я, глядя на немолодых дядечек в деловых костюмах, никакого нежного томления не испытывала. Финансисты и экономисты никогда не были героями моих эротических фантазий и не производили на меня впечатления глубоко законспирированных сексуальных террористов. Однако Райка, аргументированно ссылаясь на философские знания, которые мы с ней вместе получали в университете, утверждала, что даже от плохоньких мужиков отказываться нельзя. Плохоньких мужиков надо брать оптом, ибо переход количества в качество неизбежен! Убежденная в этом, она с радостью наблюдала за вывешенным в холле табло: меняющиеся на нем цифры демонстрировали неуклонный рост числа участников саммита и дарили моей бесстыжей подруге надежду на продолжение постельного марафона с финансистами, чей скудный сексуальный опыт после общения с Райкой обогащался, как плутоний.

– Его жена еще скажет мне спасибо! – самодовольно говорила распутница, пересказывая свою очередную скоротечную лав стори за завтраком.

Слушать про ее постельные забавы мне уже надоело. Эпические повествования о чужой разгульной жизни все больше раздражали: я-то приехала на курорт просто отдыхать, а не испытывать на прочность гостиничные кровати! Сегодняшний день, равно как и два предыдущих, я безвылазно провела в шезлонге и в подражании подрумянивающейся курочке на гриле немного перестаралась. Мой собственный бюст (далеко не такой пышный, как у Райки) и другие открытые участки тела покрылись красным индейским загаром. Голова болела, желудок свернулся в клубочек и жалобно поскуливал. Очень хотелось принять ванну, с головы до ног намазаться толстым слоем крема, заказать в номер ужин, съесть его и завалиться спать, не отвлекаясь на Райкины эскапады.

– Что тебе нужно, так это спа! – одобрила эти планы та часть моей бессмертной души, которая отличается похвальным благонравием и откликается на имя Нюня.

– Точно, СПА и ЖРА! – согласилась моя внутренняя нахалка Тяпа.

Оставалось убедить в этом неугомонную подругу.

– Райка, нет! – снова просипела я.

– Почему – «нет»? – манящим грудным голосом промурлыкала она, выгибая спину и тем самым приближая свои прелести к самому носу невысокого мужика.

Я слабо застонала и снова закрыла глаза. Лифт остановился, пол кабины качнулся – кто-то вышел, кто-то вошел. Потом мы снова поехали вверх.

– Бо-оже, какой большой и красивый! – восторженно вскричала Райка.

Я немедленно распахнула глаза и с облегчением убедилась, что возникшее у меня подозрение, будто безнравственная подружка начала сексуальные игры прямо в лифте, безосновательно. Большим и красивым оказался румяный каравай, похожий на гигантскую шапку Мономаха. Он был украшен разноцветными цукатами и увенчан расписной солонкой. К караваю просилась девица в кокошнике, с косой до пояса и в сарафане до пят, однако ее в лифте не наблюдалось. Высокохудожественное хлебобулочное изделие транспортировал парень в деловом костюме, строгий вид которого смягчал галстук, залихватски заброшенный через плечо.

– Что, нравится? – живо спросил он Райку, которая зафиксировала грудную клетку на вдохе, эффектно противопоставляя караваю собственные пышные булки. – Могу подарить. Денег, красавица, совсем нет, но хлеб-соль я за любовь тебе отдам. Ты как, согласна?

– Какой позор! – неслышно охнула моя Нюня. – Райку снова приняли за ночную бабочку!

– Это ей, конечно, должно быть очень обидно! Она же не только ночью! – хмыкнула Тяпа.

Я промолчала. Ситуация была вполне штатной, ожидаемой и предсказуемой. После эмиграции в Израиль моя любвеобильная институтская подруга несколько месяцев не за страх, а за совесть трудилась в закордонном борделе. Потом-то Райка благополучно вышла замуж за состоятельного старичка и осела в домохозяйках, а недавно превратилась в обеспеченную вдовушку, но ее тоска по активной трудовой деятельности отнюдь не иссякла.

Должна сказать, что мужчины моей подружке нравятся абсолютно все, без исключения. Во времена нашей студенческой юности эта ее всеядность меня шокировала, но, поскольку в иных своих проявлениях Раиса совершенно нормальный, вполне цивилизованный человек, я раз и навсегда постановила считать ее неумеренный сексуальный аппетит отдельным недостатком, который только подчеркивает многочисленные достоинства. Сама Райка позиционирует свою женскую неразборчивость как похвальную заботу о здоровье: она уверена, что секс бесконечно полезнее всех диет, упражнений, лекарств и оздоровительных процедур, вместе взятых. А о своем здоровье моя подружка заботится просто фанатично! К примеру, сразу после прилета в Россию, прямиком из аэропорта, она направилась к стоматологу, чтобы починить зуб – пломба из него выпала во время контакта с жесткой мясной нарезкой, которой потчевали пассажиров эконом-класса. По-моему, дантист сильно удивился, увидев у себя на приеме даму в запыленных одеждах и с чемоданами в заграничных наклейках. Но, судя по тому, что с Райки не взяли дополнительную плату за срочность, доктору здорово польстило заблуждение, будто слава о его профессиональном мастерстве вышла за пределы черноморского курорта на мировой простор. А Райка, заплатив за скоростную починку зуба, еще долго крыла нехорошими словами своего израильского дантиста с фамилией Криворучко и авиакомпанию, которая скармливает пассажирам мясные окаменелости.

Впрочем, история с зубом – это еще цветочки. После вселения в гостиничный номер Раиса потрясла меня тем, что устроила из ванной комнаты филиал частнособственнической палаты мер и весов. На пол она поставила специально привезенные весы, на стену приклеила аккуратную таблицу «Мои идеальные размеры», на крючок для полотенца повесила инструмент для ежедневного контроля за объемами – портновский метр, а на полочку под зеркалом водрузила аптечный пузырек, относительно содержимого которого не могло быть никаких сомнений: наклейка «Образец мочи здорового человека» говорила сама за себя. По настоянию Нюни я тактично воздержалась от расспросов и потому до сих пор не узнала, каким образом Райка сверяет с этим эталоном жидкие отправления своего организма.

– Так как насчет ЭТОГО? – с нажимом спросил мою необыкновенную подругу наш лифтовый попутчик.

– Гм, я никогда еще не делала ЭТО за хлеб-соль! – пробормотала Райка, явно заинтригованная.

Стало понятно, что сей ценный опыт будет приобретен ею в самом ближайшем будущем. Я безнадежно вздохнула и снова закрыла глаза. Лифт остановился, кабинку немного поштормило, и мы поплыли вверх. Потом я услышала женский голос:

– Девушка, вам плохо?

Из-за конторки с табличкой «15 этаж» на меня с подозрением смотрела дежурная.

– Сейчас плохо, – честно сказала я. – Но скоро будет хорошо.

– Конечно, если кровать в номере застелили чистым бельем, а в душе дали горячую воду! – не удержалась от ехидного уточнения моя Тяпа.

Тех глубоко непорядочных людей, которые присвоили отелю «Перламутровый» категорию «три звезды», хотелось поселить в этой гостинице на всю оставшуюся жизнь. Уверена, она бы у них не затянулась: одного сливного отверстия в замшелом цементном полу душевой было достаточно, чтобы испытать острое желание покончить жизнь самоубийством. Я уже три дня боролась с суицидальным порывом броситься с пятнадцатого этажа и побеждала его главным образом потому, что не могла заставить себя приблизиться к балконным перилам. От беглого взгляда на покрывающие их отходы голубиной жизнедеятельности делалось муторно.