Ричард застыл, вцепившись в железную скобу. У него заболели глаза, а дыхание стало прерывистым.

– Я вижу, – послышался знакомый веселый голос сверху, – кто-то меня не послушал?

– Я… – У Ричарда пересохло в горле, он судорожно сглотнул. – Я не могу лезть дальше.

Руки у него вспотели. А вдруг потные ладони соскользнут со скобы, и он полетит вниз?..

– Еще чего! Конечно можешь. А впрочем, если хочешь, оставайся здесь, на лестнице. Повисишь пару часов, пока не замерзнут руки, а потом полетишь вниз, разобьешь башку о мостовую и наконец перестанешь бояться.

Ричард посмотрел на маркиза. Тот улыбался, а заметив, что Ричард на него смотрит, отпустил обе руки и помахал ими в воздухе. Ричарда тут же захлестнула волна панического страха.

– Вот сволочь, – пробормотал он, протянул правую руку вверх и нащупал следующую скобу. Потом переставил правую ногу. Протянул левую руку. Так, очень медленно и осторожно, он лез все выше и выше. Вскоре Ричард увидел прямо перед собой край крыши. Перебравшись через него, он растянулся во весь рост.

Он слышал удаляющиеся шаги маркиза, ощущал ладонями шершавое покрытие крыши и всем телом – твердую поверхность. Сердце бешено колотилось в груди.

Неподалеку послышался хриплый голос:

– Что тебе здесь надо, Карабас? Ступай прочь. Прочь!

– Старина Бейли,[15] – сказал маркиз, – а ты держишься молодцом!

Кто-то, шаркая, подошел к Ричарду и легонько ткнул его пальцем под ребра.

– Ты жив, приятель? Я как раз приготовил отличное рагу из скворца. Хочешь попробовать?

Ричард открыл глаза:

– Нет, спасибо.

Первое, что он увидел, была куча перьев. Что это было – пальто или плащ, – непонятно, но невообразимое одеяние, казалось, состояло из одних только перьев, а помимо перьев Ричард еще увидел добродушное морщинистое лицо, а на щеках – густые седые бакенбарды. Тело – там, где не было перьев, – было обмотано веревками. Ричард вспомнил спектакль «Робинзон Крузо», на который его водили в раннем детстве, и подумал, что так, скорее всего, выглядел бы Робинзон, если бы его занесло не на необитаемый остров, а на крышу небоскреба.

– Меня зовут старина Бейли, – сказал городской Робинзон Крузо, потом водрузил на нос старые очки, болтавшиеся на шее на веревочке, и пристально посмотрел на Ричарда. – А тебя я что-то не припомню. Ты чей подданный? Как тебя зовут?

Ричард сел. Они были на крыше старинного здания из коричневого камня, с высокой башней, украшенной облезлыми каменными гаргульями, частично утратившими крылья и лапы, а местами и головы. Откуда-то снизу доносился глухой вой полицейской сирены и приглушенный рев моторов. Неподалеку, в тени башни, был натянут навес – старый коричневый навес, весь в заплатах и следах птичьего помета. Ричард хотел было представиться, но маркиз рявкнул:

– Молчать! Ни слова! – И повернулся к старине Бейли. – Люди, которые суют свой нос куда не следует, – маркиз щелкнул пальцами прямо под носом у старика, и тот аж подпрыгнул от неожиданности, – рискуют его лишиться. А теперь к делу. Ты у меня в долгу уже двадцать лет, старина Бейли. В большом долгу. И вот теперь я пришел его получить.

Старик моргнул.

– Я был дурак, – тихо сказал он.

– Дурак – это еще мягко сказано, – согласился маркиз. Сунув руку во внутренний карман плаща, он достал небольшую богато украшенную серебряную шкатулку, покрупнее табакерки, но поменьше портсигара. – Ты знаешь, что это?

– Лучше бы не знал.

– Пусть она хранится у тебя.

– Я не хочу.

– У тебя нет выбора, – сказал маркиз.

Старик осторожно взял шкатулку двумя руками – словно она могла в любую секунду взорваться. Маркиз легонько пнул Ричарда в бок массивным сапогом.

– А теперь, – заявил он, – нам пора идти.

С этими словами он зашагал прочь. Ричард встал и пошел за ним, стараясь держаться как можно дальше от края крыши. За каминными трубами оказалась дверь, ведущая в башню. Маркиз открыл ее, и они стали спускаться по винтовой лестнице.

– Что это за старик? – спросил Ричард, пытаясь разглядеть в полумраке очередную ступеньку. Звук шагов эхом разносился по всей башне, лестница слегка подрагивала.

Маркиз Карабас фыркнул.

– Ты ничего не слышал, – сказал он. – У тебя и так одни проблемы. Чем больше ты делаешь, чем больше говоришь и слышишь, тем больше проблем себе создаешь. Молись, чтобы еще не было слишком поздно, потому что ты и так уже далеко зашел.

Ричард склонил голову на бок.

– Простите, – проговорил он, – я понимаю, такое спрашивать неприлично, но все же. Вы в своем уме?

– Может и нет, но вряд ли. А что?

– Потому что кто-то из нас двоих точно сумасшедший.

Было уже совсем темно, и Ричард, попытавшись нащупать ногой следующую ступеньку, ее не обнаружил.

– Береги голову, – предупредил маркиз и открыл дверь. Больно ударившись головой о низкую притолоку, Ричард охнул и вышел наружу, заслонив рукой глаза от яркого света.

Он потер лоб, потом протер глаза. Дверь, через которую они прошли, вела в небольшой чулан в подъезде его собственного дома. Тут хранились метлы, веники, тряпки, старая швабра и всякие чистящие средства. Ричард оглянулся и с удивлением обнаружил, что никаких ступенек в чулане нет и в помине. На задней стене висел лишь старый календарь, совершенно бесполезный, если, конечно, когда-нибудь снова не наступит 1979 год.

Маркиз внимательно разглядывал листок «ВЫ НЕ ВИДЕЛИ ЭТУ ДЕВУШКУ?», висевший у двери Ричарда.

– Не самый удачный ракурс, – заметил он.

Ричард закрыл за собой дверь чулана, вынул из кармана ключи, отпер замок и зашел в квартиру. Наконец-то он дома. Бросив взгляд на кухонное окно, он с облегчением отметил, что снаружи снова темно.

– Ричард! – воскликнула Дверь. – Ты привел его!

За время его отсутствия она помылась и, кажется, даже попыталась отчистить одежду от грязи и крови. Руки и лицо ее сияли чистотой. Тщательно вымытые волосы оказались золотисто-каштановыми, даже скорее темно-рыжими, с медным отливом. «Интересно, сколько ей лет? – подумал Ричард. – Пятнадцать? Шестнадцать? Или больше? Непонятно».

Она надела свою коричневую кожаную куртку, ту самую, в которой была, когда Ричард ее нашел, – огромную, мешковатую куртку, похожую на летную, и выглядела в ней еще более хрупкой.

– Привел, – отозвался Ричард.

Маркиз Карабас опустился перед девушкой на одно колено и склонил голову.

– Мое почтение, леди, – сказал он.

Казалось, девушке стало неловко.

– Прошу вас, маркиз Карабас, встаньте. Я так рада, что вы пришли!

Он быстро поднялся и сказал:

– Насколько я понимаю, вы произнесли слова долг и огромный. Это так? Или вы имели в виду что-то другое?

– Мы поговорим об этом позже, – сказала Дверь, подошла к Ричарду и взяла его за руки. – Спасибо, Ричард. Я очень благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Я сменила простыни на кровати. Жаль, я ничего больше не могу для тебя сделать.

– Ты уходишь?

Она кивнула:

– Теперь я в безопасности. Более или менее. По крайней мере, на какое-то время.

– И куда вы пойдете?

Мягко улыбнувшись, она покачала головой:

– Не спрашивай. Я ухожу, и больше ты меня не увидишь. Ты просто молодец. – Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку, как, прощаясь, целуют друг друга хорошие друзья.

– А если мне когда-нибудь понадобится с тобой связаться…

– Не понадобится. Никогда. И еще… – Она немного помолчала, а потом проговорила: – Прости меня за все, ладно?

Ричард смущенно опустил голову и уставился на свои туфли.

– Мне не за что тебя прощать, – пробормотал он и неуверенно добавил: – По-моему, все было отлично.

Когда он поднял голову, в комнате уже никого не было.

В воскресенье утром Ричард раскопал в глубине шкафа телефон в виде Бэтмобиля, который подарила ему на Рождество пару лет назад тетя Мод, и воткнул его в розетку. Он попытался дозвониться до Джессики, но безрезультатно. Автоответчик у нее был выключен, мобильный телефон – тоже. Скорее всего, она отправилась к своим родителям в пригород Лондона, а туда Ричард звонить не хотел. Он побаивался родителей Джессики, и не без причины. Они не одобряли выбор своей ненаглядной дочурки, и однажды мать Джессики как бы между прочим сказала Ричарду, что их помолвка ее очень расстроила, и добавила, что Джессика, уж конечно, могла бы найти себе кого-нибудь получше.