Люди из северных земель затворили ворота своей маленькой крепости и укрылись за деревянной стеной.

Военный отряд скрэлингов напал на них в ту же ночь: пять сотен против трех десятков. Они перебрались через стену, и за следующие семь дней убили тридцать человек тридцатью разными способами. И мореходы исчезли – исчезли из истории, исчезли из памяти своего собственного народа.

Стену скрэлинги снесли, дом сожгли. Ладью, перевернутую кверху килем и стоявшую на галечнике подальше от воды, они сожгли тоже, в надежде, что у бледнолицых чужаков был всего один такой корабль, и вот он сгорел, и больше ни один норманн никогда не высадится на их берег.

А было это за сто с лишним лет до того, как Лейф Счастливый, сын Эрика Рыжего, заново открыл эти земли и назвал их Винландом. Когда он прибыл, его боги уже дожидались его на берегу: Тюр, однорукий, седой Один, бог виселиц, и Тор, громовик.

Они были на берегу.

Они ждали.

Тень и Среда позавтракали в «Деревенской кухне», через дорогу от мотеля. На дворе было восемь часов утра, и мир был туманен и сыр.

– Ты по-прежнему готов уехать из Игл-Пойнта? – спросил Среда. – Если да, то сперва мне нужно сделать пару звонков. Сегодня пятница. Пятница – день бездельный. Женский день. А завтра суббота. Пора за работу.

– Я готов, – ответил Тень. – Ничто меня здесь не держит.

Среда навалил себе в тарелку целую гору мясной нарезки. Тень ограничился парой ломтиков дыни, рогаликом и сливочным сырком. Расположились они в отдельной кабинке.

– Так ты говоришь, ночью тебе приснился странный сон, – сказал Среда.

– Н-да, – согласился Тень, – действительно странный.

Утром, когда он вышел из номера, грязные следы Лоры, ведущие от его номера через холл ко входной двери, были отчетливо видны на полу.

– Да, кстати, – вскинулся Среда, – а откуда вообще такое имя: Тень?

Тень пожал плечами:

– Такое вот имя.

За окном подернутый дымкой мир превратился в карандашный эскиз с дюжиной оттенков серого и разбросанными кое-где расплывчатыми пятнами электрического красного и чистого белого цвета.

– А как ты потерял глаз?

Среда заправил в рот с полдюжины ломтей бекона, прожевал и тыльной стороной руки вытер с губ жир.

– Да не терял я его, – ответил он. – Я точно знаю, где он и что с ним.

– Ладно, что делаем дальше?

Вид у Среды сделался задумчивый. Он съел еще несколько ярко-розовых ломтиков ветчины, вынул из бороды кусочек мяса и бросил его обратно в тарелку.

– А делаем мы вот что. Завтра вечером у нас встреча с несколькими именитыми персонами – каждой в своей области. Ты, кстати, особо перед ними не тушуйся. Встреча назначена в одном из самых значимых мест во всей стране. Потом выпьем с ними и угостим их ужином. Я тут затеваю одно предприятие, и мне нужна их поддержка.

– А где находится это самое значимое место во всей стране?

– Увидишь, мальчик мой. Одно из самых значимых. Единого мнения на сей счет не существует. Своих коллег я об этой встрече уже известил. По дороге заскочим в Чикаго, надо подзапастись деньжатами. Нам предстоят серьезные представительские расходы, на которые моей нынешней наличности явно не хватит. Потом двинем в Мэдисон, – Среда расплатился за завтрак и они направились через дорогу, к стоянке у мотеля. Среда перебросил Тени ключи от машины.

Тень вырулил на трассу и выжал газ.

– Будешь по нему скучать? – спросил Среда. Он рылся в папке, битком набитой картами.

– По городу? Нет. Я ведь и не жил здесь никогда по-настоящему. В детстве вообще никогда подолгу не задерживался на одном месте, а когда приехал сюда, мне было уже за двадцать. Это Лорин город, не мой.

– Будем надеяться, что здесь она и останется, – сказал Среда.

– Это был сон, – сказал Тень. – Мы же договорились.

– Ну и правильно, – поддакнул Среда. – Здравый подход. Ты хоть трахнул ее, ночью-то?

Тень задержал дыхание. Потом выдохнул и сказал:

– Не твое собачье дело. Нет, не трахнул.

– А хотелось?

Тень на это вообще ничего не ответил. Он ехал на север, по направлению к Чикаго. Среда усмехнулся и занялся своими картами: он то развертывал их, то свертывал снова, время от времени большой серебряной шариковой ручкой делая пометки в желтом линованном блокноте.

Наконец занятие это ему надоело. Он отложил ручку, бросил папку с картами на заднее сиденье.

– Что приятно в тех штатах, куда мы направляемся, – сказал Среда, – ну, там, в Миннесоте, Висконсине и все такое, так это женщины. Самый тот тип, который мне нравился в молодые годы. Кожа белая, глаза голубые, волосы такие светлые, что почти совсем белые, винного цвета губы и округлые полные груди, с прожилками, как в добром сыре.

– В молодые годы, и только-то? – отозвался Тень. – А мне показалось, нынче ночью ты тоже времени зря не терял.

– Так точно, – Среда улыбнулся. – Хочешь узнать, в чем секрет моего успеха?

– Деньги платишь?

– Фу, пошлость какая! Нет, все дело в личном обаянии. Простом и неотразимом.

– Ну, обаяние дело нехитрое. Оно либо есть, либо нет, чужого, как говорится, не займешь.

– Ну, как раз чарам-то можно и выучиться, – заметил Среда.

Тень настроил радио на ретро-волну и стал слушать песни, которые были в ходу еще до того, как он появился на свет. Боб Дилан пел о том, что скоро будет ливень, и Тень подумал: интересно, этот ливень уже прошел или только еще собирается. Дорога впереди была пуста, и кристаллы льда сверкали в лучах утреннего солнца, как бриллианты.

Чикаго подкрадывался незаметно, как головная боль. Сперва они ехали по сельской местности, потом понемногу маленькие придорожные городки переросли в неряшливые приземистые пригороды, а те как-то сами собой превратились вдруг в огромный город.

Они остановились у крепко сбитого многоквартирного дома, выкрашенного в черный цвет. Дорожка к подъезду расчищена от снега. Они зашли в подъезд, и Среда нажал на самую верхнюю кнопку старенького, с желобками, интеркома. Никакой реакции. Он нажал снова. Потом, пробы ради, начал нажимать на все кнопки подряд, пытаясь вызвонить других жильцов – с тем же результатом.

– Да сломанный он, – сказала на ходу спускавшаяся по лестнице сухонькая старушка. – Не работает. Мы в обслугу звонили, говорим, когда чинить придешь, а ему что, он в Аризону съехал, легкие лечить.

Говорила она с довольно-таки сильным акцентом. Восточноевропейским, как показалось Тени.

Среда отвесил ей низкий поклон.

– Зоря, дорогая моя, ты не поверишь, но выглядишь ты – просто глаз не оторвать, свет ты мой ясный! Ни чуточки не постарела.

Старушка смерила его взглядом.

– Не желает он тебя видеть. И я тебя видеть не желаю. Ты горевестник.

– Это просто потому, что если новости того не стоят, я к вам не приезжаю.

Старушка фыркнула. На ней было старое красное пальто, застегнутое на все пуговицы, в руках – пустая авоська. Она подозрительно покосилась на Тень.

– А это еще что за дылда? – спросила она у Среды. – Опять бандита нанял?

– Милостивая госпожа, как можно! Этого джентльмена зовут Тень. Да, он работает на меня, но исключительно для вашего же блага. Тень, позволь тебе представить: очаровательная мисс Зоря Вечерняя.

– Очень приятно, – сказал Тень.

Старуха уставилась на него птичьим глазом.

– Тень, – повторила она. – Славное имя. Когда тени становятся долгими, наступает мой час. А ты – длинная тень. – Она смерила его взглядом с головы до ног и улыбнулась. – Можешь поцеловать мне руку, – и она протянула ему холодную ладошку.

Тень наклонился и поцеловал ее худые пальцы. На среднем – большой перстень с янтарем.

– Славный мальчик, – проговорила она. – Пойду, куплю овощей. Я, понимаешь, единственная в этом доме, кто приносит хоть какие-то деньги. Сестры не гадают. Это все оттого, что говорят они только правду, а правду люди слушать не хотят. Правда – штука скверная, от нее у людей душа не на месте, и в другой раз они уже не придут. А я-то вру, как воду лью, и говорю им то, что они хотят услышать. Так что на хлеб в этом доме зарабатываю я одна. Вы что, и на ужин собираетесь остаться?