– Пойдем в кабинет. Там все есть.

Он диктовал, Ева писала. Потом Хит выписал чек и протянул ей.

– Ты дала ему имя?

– Нет.

– Когда он родился?

– Вчера.

– Вчера? Значит, вы не были в роддоме?

– Не были. – Ева направилась к двери кабинета. Безучастный взгляд, пепельное лицо, подгибающиеся ноги.

– Ева, – он тронул ее за плечо. – Тебе надо отдохнуть. Оставайся здесь. Поспи немного. Поешь.

– Не могу. – Ее взгляд остановился на младенце, и выражение лица изменилось, но через секунду она понурилась и заспешила прочь. Потом широко распахнула парадную дверь и выбежала на улицу.

– Подожди! – крикнул Хит, но Ева не остановилась.

Он плотнее завернул сына в одеяло и вышел за ней во двор.

– Как я могу связаться с тобой?

– В сумке для пеленок бутылка. Ее надо подогреть. – Она села в машину, захлопнула дверь и уехала, не сказав больше ни слова.

Хит стоял во дворе, пока не затих шум мотора, потом вернулся в дом. Младенец запищал. Хит убрал одеяло с его лица и стоял в холле, уставясь на него. Его сын. Его второй шанс.

Он наклонился и поцеловал крохотный лобик. У него закружилась голова, его почти тошнило. Он прошел в гостиную, сел и продолжал смотреть на малыша. Вскоре он начал вертеться, хныкать и наконец заплакал. Хит порылся в сумке с пеленками, чтобы найти бутылочку.

Мальчик заплакал громче. Хит не знал, как согреть бутылку. В микроволновке или… Он решил налить в миску горячей воды. Так согревание будет дольше, но, во всяком случае, не расплавится соска или еще что-нибудь.

Пока Хит ждал, когда согреется бутылка, он ходил по кухне, прижимая к себе сына, чуть подбрасывая и шепча успокаивающие слова. Теперь младенец уже не плакал, а кричал. Хит попробовал молоко. Еще не согрелось. Он пустил больше горячей воды и бросился к телефону. Нашел глазами на рабочем столе служебную визитку. Сейчас пять пятнадцать утра, заметил он цифры на телефоне. Она не рассердится?

– Алло? – Голос со сна ниже, чем обычно. Но она пытается не показывать, что еще не проснулась.

– Кэсси? – перекрывая крики младенца, сказал он.

– Хит? Что это?

– Это мой сын. Вы можете сейчас приехать?

Кэсси в тревоге ждала, пока ей откроют дверь. Дом окружала обычная тишина – никаких криков ребенка, никакого пения птиц на рассвете.

Она подготовилась к встрече с Евой. Надо быть вежливой с женщиной, которая принесла Хиту столько печали и волнений. Кэсси подготовилась и к встрече с Хитом. Ведь она больше не увидит его – дело будет закрыто.

Может быть, Ева даже согласится выйти за него замуж. Тогда они будут жить вместе как семья, и ребенок сплотит их.

Дверь открылась. Руки у Хита были пусты. И он почему-то не улыбался.

– Спасибо, что приехали. – Он жестом пригласил Кэсси войти.

Она перешагнула порог и оказалась в холле. В гостиной горел свет, но не было никаких следов рыжеволосой Евы.

– Где малыш?

– Спит. В своей люльке.

Хит повел ее в гостиную. На кофейном столике стояла переносная кроватка для младенца.

– А Ева?

– Уехала.

– Куда?

– Не знаю.

– Не знаете?! – Кэсси склонилась над кроваткой. – Ох, какой милый.

Малыш был завернут в голубое одеяло, крохотное личико едва видно. И сердце Кэсси мгновенно растаяло. Она почувствовала связь с ним, едва увидев его, и желание заботиться и защищать захватило ее полностью.

– Что вы имели в виду, когда говорили, что не знаете, где Ева? – Кэсси выпрямилась.

– Она продала его мне за десять тысяч долларов и уехала.

Кэсси понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он сказал.

– Вы серьезно?

– Привезла, подписала бумагу, получила чек и исчезла.

Кэсси сидела на софе, держа руку на краю кроватки с младенцем, а Хит рассказывал, что произошло.

– И что вы об этом думаете? – спросила Кэсси, когда он закончил. – Похоже, она была не в себе.

– Определенно. Но я не могу, Кэсси, претендовать на знание ее чувств. Я просто твердо знаю: это – мой сын. И он нуждается в моей заботе.

– Да. Это самое главное. – Она смотрела на крошечное личико и не могла отвести глаз. – Сомневаюсь, что бумагу, которую Ева подписала, примут в суде.

– Я тоже сомневаюсь. Но надо начинать действовать. Необходимо показать его педиатру. Необходимо сделать свидетельство о рождении. И чем скорее, тем лучше. И ему нужно имя.

Малыш открыл глаза. Кэсси улыбнулась.

– Тебе нужно имя, правда, сладкий пирожок?

– Даниэл. Даниэл Патрик. – Хит вынул младенца из кроватки.

– Очень мило. Оно что-то значит?

– Это имя моего отца. До того как он превратился в хиппи и стал называть себя Джорни.

– Так вы дитя хиппи? – рассмеялась Кэсси.

Хит не сразу отреагировал на ее слова, а несколько секунд разглядывал ее. Она не сумела понять, почему.

– Правильно, – наконец сказал он. – А мама называет себя Кристалл. Они живут в коммуне в Нью-Гэмпшире.

– Вы там выросли?

– Да. Я не мог дождаться, когда уеду в колледж. – В голосе Хита чувствовалась нежность. – Они на макробиотической диете, – добавил он.

– Это цельные зерна и сырые овощи, да?

– Это – картон.

– Я люблю стейки, – улыбнулась Кэсси.

– Я тоже. И заказываю их.

Даниэл завозился. Кэсси сжала руки. Ей так хотелось подержать его, а Хит не предлагал. Тогда она нагнулась над малышом и запела: «Ты веселый паучок…»

– Не надо!

– Не надо что? – Удивленная его страстным тоном, Кэсси села на место. Малыш жалобно хныкал.

– Петь.

– Почему не надо петь? Младенцы любят пение. Это их успокаивает.

– Я не обязан объяснять. – Хит пытался укачать сына, но тот крутился и капризничал.

– Может быть, он голодный? – спросила Кэсси, озадаченная поведением Хита.

– Он выпил целую бутылочку прямо перед вашим приездом.

– Может быть, ему надо поменять памперсы? Хотите, я проверю?

Хит не ответил, и Кэсси посмотрела ему прямо в глаза. Он боится довериться мне, поняла она.

– Я хорошо позабочусь о нем, – ласково проговорила она.

– Да. Ладно, – пробурчал Хит после десяти секундного разглядывания Кэсси.

Кэсси взяла малыша, и Даниэл устроился у нее на руках, будто там ему и место.

Будто там ему и место.

Кэсси не говорила о чувствах. Но ей пришлось сморгнуть слезы, когда любовь к этому совершенно незнакомому существу переполнила ее. Беспомощный маленький мальчик. Мама бросила его. А отец так хотел все делать правильно. Но для этого ему надо снова раскрыть сердце и душу. Научиться смеяться и жить среди людей. Вернуться в мир. Даниэл не должен расти отшельником, потому что его папа выбрал такую жизнь.

– У вас есть памперсы? – спросила она.

– В детской. Идите за мной. – Хит провел ее через холл в спальню, такую яркую и солнечную, что Кэсси показалось, она попала в другой дом.

– Как здесь хорошо. Это Ева помогала вам обставить комнату?

– Нет. Я хотел сделать сюрприз.

Кэсси положила Даниэла на пеленальный столик. Осторожно, чтобы не побеспокоить пупочек, поменяла ему мокрые памперсы на сухие и снова завернула. Малыш все еще ворчал. Девушка прижала его к груди и стала качать взад-вперед. Вскоре Даниэл успокоился и заснул.

Хит крутился возле них словно коршун, не сводя глаз с сына.

– Где вы научились так обращаться с детьми?

– Ну… у меня было время для этого.

– Сидели с малышами?

– Не совсем так. Я провела много времени в приемных семьях. А там всегда есть свои младенцы.

Кэсси почувствовала его напряженный взгляд, но сделала вид, что не замечает. Она терпеть не могла, когда ей сочувствовали, узнав, через что она прошла. Все это в прошлом. А теперь она сидит в кресле-качалке, растроганная и расслабленная, потому что держит на руках Даниэла. Она тихонько покачивается, а он спит.

– Мне нужно нанять няню. – Хит склонился к ней, не отводя от нее взгляда.

– Это было бы хорошо.

– Я могу воспользоваться вашей помощью, чтобы найти ее?