С невиданной силой она освободилась и побежала вперед. Джейк – не убийца. Люди расступились, давая ей дорогу, так же, как они расступались перед Джейком и шерифом Коллинзом, но не успела она спуститься с тротуара на пыльную улицу, как пара сильных рук схватила ее.

– Джейк! – закричала Рената, сражаясь с руками, которые подняли ее над землей. Она не знала, кто ее держит, Но ей было все равно.

Ее отчаянный крик заставил Джейка обернуться и посмотреть через плечо. Лицо его было настолько бесстрастным, а в прикрытых глазах была такая безнадежная покорность, что сердце Ренаты оборвалось. Она не могла отвести от него взгляда и снова начала бороться и лягать человека, который так крепко держал ее. Она снова позвала Джейка, и он повернулся, чтобы подбежать к ней, не обращая внимания на шерифа и его пистолет, нацеленный ему в спину. Он сделал два шага, а потом бросился по пыльной улице к ней. Как только он подбежал, мужчина, державший Ренату, ослабил хватку, молча опустив ее на ноги, обутые в мокасины.

Джейк схватил Ренату за руку и потянул к себе, прочь от человека, державшего ее против воли. Она хотела спрятаться от всех… от родителей и ложных обвинений, выдвинутых против Джейка. Они никогда больше не приедут в Серебряную Долину. Рената спрятала лицо на груди у Джейка, а тот ударил кулаком человека, опустившего Ренату на землю.

Ренате все это казалось кошмарным сном. Ее вырвали из рук Джейка. Донни Бойль и отец удержали ее. Отец молчал, а Донни ласково успокаивал ее, но она все пыталась освободиться и подбежать к мужу. На этот раз у шерифа появилась подмога – к нему присоединились трое вооруженных мужчин, которые со всех сторон окружили Джейка.

– Угомонитесь, мисс Рената, – прошептал Донни. – Вытрите слезы. – Он сказал это так тихо, что его слышали только Рената и ее отец. – Если Джейк снова попытается подбежать, я боюсь, что шериф в него выстрелит.

Рената в ужасе замерла. Донни говорит правду. Счастье, что никто не выстрелил в Джейка, пока он бежал к ней по улице.

– Он никого не убивал, мистер Бойль, – тихим, разбитым голосом сказала она. – Но боюсь, что мне никто не поверит. Посмотрите на них. – Она обвела взглядом окружающих, а потом посмотрела вслед удаляющемуся мужу. – Они боятся его. Это можно увидеть по их глазам. Никто не поверит нам, потому что все хотят, чтобы его повесили.

Донни Бойль глубоко вздохнул. Рената восприняла его вздох, как подтверждение своим словам.

– Я верю тебе, девочка, – немного помолчав, прошептал он ей.

Рената подняла голову и обернулась через плечо, чтобы заглянуть в глаза Донни. И посмотрев в них, она почувствовала волну облегчения, поняв, что он говорит правду.

– Правда, верите?

Высокий худой человек, который до этого держал ее, осторожно поднялся с земли, кряхтя и потирая скулу рукой. Даже боль он переносил с достоинством, и элегантным жестом потрогал свой подбородок.

– Рената, – произнес он. Искорка промелькнула в его голосе и светлых серых глазах. – Всегда рад.

Рената устремила взгляд на человека, который удержал ее от того, чтобы она не бросилась к Джейку, на человека, от которого ее спас Джейк. Светлые волосы упали ему на глаза, и он изящным жестом откинул их со лба.

– Что вы здесь делаете? – прошипела она.

– Я проехал чуть ли не половину этой огромной страны, чтоб вырвать вас из объятий язычника, и вот – благодарность. – Персиваль Эвелин Эшби, граф Иденуэрт произносил слова отчетливо, с кратким выговором хорошо воспитанного английского лорда, каковым он, в сущности, и являлся.

Рената собрала все свое мужество и успокоилась, а Донни и ее отец медленно отпустили ее, в страхе, что она опять побежит.

– Я ужасно сожалею, что вы потратили свое драгоценное время, лорд Иденуэрт.

– Пожалуйста, Персиваль, моя дорогая, – попросил он, в пояс кланяясь ей.

Рената отвернулась от него. У нее не было времени на эти глупости. Она сделала два решительных шага в сторону конторы шерифа и тюрьмы, и тут ее опять схватил отец.

– Ну-ка назад, в отель, молодая леди, пока мы не решим, как нам выпутаться из этого неприятного положения, в которое ты нас втянула. – Он обращался с ней, как с ребенком, который сделал шалость: убежал из дома без надзора, не подчинился приказам отца, – да, она сделала и то, и это, но она больше не была маленькой девчушкой.

– Мне надо поговорить с шерифом, – возражала она, пытаясь говорить с достоинством.

– Это нас не касается, Рената, – ответил отец, не выпуская ее.

– Не касается? Он мой муж.

Рената перестала протестовать. Когда у отца появлялось такое выражение лица, спорить с ним было бесполезно. Но она все равно выберется и повидает Джейка. Она убедит шерифа, что он невиновен. И тогда они убегут из этого города без оглядки. До тех пор, пока у нее есть Джейк, ей ничего не нужно.

А если у нее не будет Джейка… у нее не будет ничего.

Рената взад и вперед ходила короткими быстрыми шагами перед окном. Она была в комнате, в которой провела вместе с Джейком ночь после их свадьбы. В окно была видна тюрьма, но никаких особых признаков того, что там происходит нечто особенное, заметно не было. И все же, каждый раз, когда Рената проходила мимо окна, глаза ее инстинктивно обращались к тюрьме.

– Рената, сядь, – приказала ей мать, прямо сидя на единственном стуле, стоявшем возле двери. Казалось, что прислониться к спинке и расслабиться для нее было бы равносильно смерти. – Пожалуйста.

Рената перестала метаться и посмотрела на мать. Сесилия Паркхерст всегда была одержима стремлением выглядеть благопристойно и прилично, и то, в каком положении они сейчас оказались, очень ее тяготило. Лицо ее вытянулось и осунулось, обычно розовые щеки побледнели. Рената поймала себя на мысли, а была ли ее мать когда-нибудь счастливой. Если так, она хорошо скрывала свое счастье.

Грустно вздохнув, Рената опустилась на пол, усевшись под окном, где Джейк провел их брачную ночь. Прижимаясь к стене, она каким-то образом чувствовала себя ближе к нему.

– Не на пол! – выпалила Сесилия. – Садись на кровать.

Рената подобрала свои излишне пышные юбки. На ней было не отвечающее ее вкусу платье матери со слишком широкой талией и тесным лифом. А когда Рената ходила, то добрых два дюйма темно-синего платья волочились по полу. Однако мать предпочла, чтобы на дочери не было ничего из индейского гардероба.

– Я люблю его, мама. – Рената посмотрела матери в глаза, не поднимаясь с пола. – Ты что, не понимаешь?

Сесилия напряглась. Рената уже знала о взглядах матери на «мимолетное увлечение», как некоторые называли романтическую любовь. Ее собственное замужество устроили по договоренности, а то, что было хорошо для Сесилии Паркхерст, было хорошо и для ее дочерей. Амалия восстала и нашла свою любовь, а теперь вот – Рената.

– Он – убийца.

Сердце Ренаты забилось, и она вскочила.

– Нет!

Сесилия вздрогнула: она не привыкла к неповиновению Ренаты.

– Через пять дней придет обратный дилижанс, – спокойно произнесла Сесилия. – Мы поедем на нем. Ты, я, твой отец и лорд Иденуэрт.

– Нет, – спокойно ответила Рената, и вернулась к окну, чтобы видеть тюрьму. Улицы были почти пустынны, словно весь город был в трауре.

– Лорд Иденуэрт все еще желает жениться на тебе. Твой отец может устроить тихий развод… если в этом будет необходимость.

– Что означает «если будет необходимость»? – холодно спросила Рената. Она-то знала, о чем думает ее мать. – Ты имеешь в виду, что если я, ко всеобщему удовольствию, окажусь вдовой, то развод не потребуется?

– Да, – прошептала Сесилия.

– Что бы ни случилось, – поспешно, не давая себе разразиться слезами, сказала Рената, – я никогда не выйду замуж за лорда Иденуэрта.

В комнате на миг повисло тяжелое молчание, а потом Сесилия ответила:

– Ты должна.

– Никогда.

Сесилия поднялась со стула и подошла к дочери. Она нерешительно положила руку ей на плечо.