— Никуда он не пойдет! — сказал дядя Афанасий, вставая. — Ты, девочка, сама иди; нам некогда тут с тобой болтать.

— Я и не собираюсь с вами болтать. Я к Вене пришла.

— Веня занят. Иди, иди себе! — И дядя Афанасий подтолкнул Валю к выходу.

— А вы не очень-то! — возмутилась Валя. — Анна Ивановна хотела идти за Веней, а я сказала, что приведу. Знаешь, какая для тебя новость в цирке! Обалдеешь! Дядя Коля сам хочет сказать, он так волнуется, что тебя нет. Пошли, он ждет!

Дядя Коля меня ждет? Великан сам хочет мне сказать…

Я кое-как напялил пальто, шапку, нырнул под локоть дяди Афанасия — он хотел меня задержать, — и мы с Валей понеслись.

У цирка Валя сказала:

— Идем с этого хода, прямо в общежитие.

— Нет, домой к ним я не пойду. Там Олег.

— Ох, и надоел ты мне с твоим Олегом вместе! А еще говорите, что девчонки грызутся. Да вы хуже в сто раз!

Пока мы спорили, к нам вдруг подбежал запыхавшийся дядя Афанасий. Он крепко взял меня за руку.

— Надо кончать все, — сказал он. — Веди меня к этому, как его… дяде Коле, я с ним разберусь сам.

— Не надо, не ходите, пожалуйста. Очень вас прошу, — говорю я и стараюсь высвободить руку. Но дядя Афанасий сжимает ее крепче. У меня пальцы немеют.

— Ишь ты, какой племянничек вежливый стал! Просит. А я вот не пущу. Веди, не то сам дорогу найду.

В конце концов мы втроем поднялись в общежитие, и я попросил Валю вызвать в коридор дядю Колю.

Он вышел почти сразу. Брови нахмурены, серьезный. Наверное, Валя успела ему сказать про все.

— Это вы «учитель»… — хихикнул дядя Афанасий, — который сбивает с толку моего племянника, а вернее будет сказать, сына?

— Вы про Веню? — кивнул на меня великан. — Это вы его сбиваете! Не даете ему работать.

— Вот так работа! Не желаю, чтобы он клоуном кривлялся! Нашли себе забаву — мальчика глупостям учить!

Великан сжал кулаки и шагнул к дяде Афанасию.

— Коля! Прошу тебя, — сказала Анна Ивановна. Я и не заметил, как она вместе с Валей вышла в коридор.

Дядя Коля глубоко вздохнул, прикрыл глаза и немножко постоял. Потом спокойно и негромко начал говорить!

— Думаете, я бы зря морочил голову Вене, да и сам терял с ним время так, из баловства? Дело в том, что малец невероятно способный. Просто редко встретишь такого. Он каждое движение понимает, гибкий как змея! Вот мой сын с ним вместе занимается, а Веня давно его перегнал! За такое короткое время. А ведь моего сына считают хорошим учеником. При настоящей работе из Вени знаете какой артист будет! Преступление, да, преступление я бы сделал, если бы не стал помогать такому таланту развиваться! — гремел уже на весь цирк великан.

Он вытер пот с лица. Я знал, что дядя Коля терпеть не может так долго разговаривать.

Кажется, дядя Афанасий испугался, когда великан наступал на него с кулаками, — попятился к стене и издали слушал. А дядя Коля повернулся ко мне и весело сказал:

— Ты где пропадал, брат? У меня новость для тебя какая! Берут учеником, — понимаешь? Завтра комиссия. Что ты сдашь, ни секунды не сомневаюсь. Голову даю на отсечение! Завтра в пять часов. Будут принимать троих: тебя и пару жонглеров.

— Ой, дядя Коля, а не страшно? А я поеду с вами в Москву?

— Ясно. Все поедем.

— И в Англию?

— А то как же. Но, может быть, ты не хочешь? Почему не явился на репетицию сегодня? Да. Объясни, пожалуйста.

Я молчал. Не могу же я сказать, как Олег поступил со мной.

— Видите, ребенок не хочет? Заставляете его? Да я буду жаловаться! Вас привлекут к ответственности!

— Идите, жалуйтесь!

— И пойду. Я его усыновляю и никому не позволю распоряжаться мальчиком. Теперь я распоряжаюсь им.

— Вот как… Почему ты не сказал, что тебя усыновляют? — спросил великан. — Так бы и сказал. А то не пришел на репетицию, я жду… Зачем обманывать? Бежать, как заяц. Я к тебе привык, но раз ты решил бросить цирк, говорил бы прямо…

— Нет, нет, нет! Дядя Коля, простите! — закричал я и бросился к нему. — Все не так, я не могу сказать, но правда, все не так!

Из комнаты вышел Олег в полосатой пижаме и огромных валенках.

— Скажу все честно. Это я виноват. Я вел себя как крокодил. Вчера страшно обидел Веню. Вообще последнее время мне самому тошно было, будто кастрюлю жаб съел…

— Ничего не понимаю. Жабы, крокодил. Что ты мелешь? Жар у тебя, ложись, — сказал великан.

Олег сморщился и потряс головой, точно у него что-то сильно заболело. Потом опустил руки по швам, вытянулся, как в строю. Он был такой смешной, в пижаме и валенках, что я повеселел.

— Сейчас, папа, лягу. Но раньше пускай все слушают, — сказал он. — Веня здорово работал, тренировался вовсю. Он настоящий акробат, конечно… И когда он обогнал меня, ты, папа, начал сердиться, что я мало работаю, плохо… И за медицину ругал… а я не могу без этого… Вот так и получалось: чем лучше у Вени шла акробатика, тем больше я злился на него и обижался на тебя. Это началось, когда ты выругал меня за опоздание, помнишь, я с прививками в школе застрял… в другой раз музей… И я начал думать, что если бы Веня так не старался работать, было бы меньше заметно, что я отстаю с акробатикой, и я мог бы свободно увлекаться медициной, как мама… А я был Вене настоящим другом. И вдруг крокодилом. Веня никогда мне не простит.

— Да как ты его обидел? — спросила Анна Ивановна.

— Я ему сказал, а вовсе так не думал…

— Ладно, — перебил я. — Что было, то прошло. В общем, мы немного поссорились, и я не пришел из-за этого на репетицию. И, со зла на него, только со зла, согласился ехать к дяде и чтобы он меня усыновил. А я не хочу. Вот честное пионерское, ни за что не хочу. Ты меня прости, дядя Афанасий, если тебе неприятно. Но я не могу. Я хочу работать в цирке. Больше всего на свете.

— То к дяде хочу, то в цирк хочу! — рассердился дядя Афанасий. — Да что тебя слушать, идем домой. Рассуждает, сопляк.

— Не смейте его так называть! Мы все привыкли к Вене; он нам как родной. Как он захочет, так и будет, — сказала Анна Ивановна.

Вместо ответа я стал между дядей Колей и Анной Ивановной.

Дядя Афанасий заворчал, что еще покажет всем и наведет порядок. И, к счастью, ушел. Олег опять поморщился и затряс головой.

— Что же получилось между вами все-таки? — спросила Валя.

— Получилось, а теперь располучилось. Давай мириться, Олег, хочешь? — сказал я.

Олег покраснел и улыбнулся. Уж очень у него симпатичная улыбка. Невозможно сердиться, когда он так по-доброму улыбается.

Мы пожали друг другу руки, точно взрослые.

Анна Ивановна повела всех в комнату.

Хлопковые собачки бросились меня встречать. Как я им обрадовался! Ведь еще час тому назад думал, что не увижу их никогда. Олег снова поморщился и тряхнул головой.

— Чего ты трясешься, как мокрая собака? — спросил великан.

— Раз уж начал сознаваться, как пионер… — сказал Олег. — Ухо болит. Сам себе повредил. Я читал в одной медицинской книге, что уши промывают, когда делаются пробки.

— И ты промывал? Чем? — ахнула Анна Ивановна.

— Водой из твоего шприца. Ну и поцарапал.

— Как же можно! Самому промывать!

— А этот доктор на севере, читала в газете? Сам себе аппендицит вырезал.

— Так он врач, у него образование. А ты?