– Любовь моя, – шептал Натан, – сколько удовольствия ты мне доставляешь!..

В упоении она провела пальцами по его раскрытым губам. Затем ее рука медленно опустилась, лаская его красивое тело, наслаждаясь каждой его клеточкой. Потом так же медленно Оливия стала расстегивать перламутровые пуговицы своей блузки. Одну за другой. Блузка упала с ее плеч. Не сводя глаз с Натана, Оливия неторопливо тонкими пальцами дотронулась до расположенной впереди застежки шелкового кружевного лифчика.

– Волшебница! – не выдержал он, беря на себя эту небольшую приятную обязанность.

Движения его были легки и уверенны. О, эти отяжелевшие округлости! Какое-то мгновение он любовался ее красотой. Глаза его горели. Затем он сорвал с себя майку и прижал Оливию к груди. Волнение, передаваясь от одного к другому, все сильнее разжигало их страсть.

– Здесь нам не о чем спорить, моя дорогая, – прошептал он, целуя ее шелковые волосы. – Только ты и я. – Взяв Оливию на руки, он понес ее в постель.

Оливия лежала в мягкой постели. Ей было тепло, уютно и покойно. Тело ее, насытившись любовью, блаженно расслабилось, а влажные губы все еще ощущали вкус страстных поцелуев Натана. За окном был радостный солнечный летний день.

Вытащив руку из-под покрывала, Оливия коснулась того места, где ночью рядом с ней был Натан. Она, должно быть, спала всего пару часов, подумала Оливия, улыбаясь. Приходилось только удивляться запасу жизненных сил Натана. Как он мог работать после бессонной ночи?! Да, в этом ему не было равных.

Сейчас она примет душ, оденется, а потом пойдет и вытащит Натана из его кабинета, небольшой комнаты, оборудованной новейшими электронными приспособлениями, которые позволяли ему быть в курсе событий на всех мировых финансовых рынках, связаться с кем угодно, когда угодно и где угодно.

Оливия вновь закрыла глаза. Вначале ей надо собраться с мыслями. Спокойно во всем разобраться.

Первое: никогда прежде в поведении Натана не было и намека на мужской шовинизм. Он появился вместе с вопросом об ее уходе с работы. С самого первого дня их знакомства Натан, прежде всего, заботился о ней. Он делал все, чтобы ей было хорошо, уютно, комфортно, чтобы жизнь доставляла ей только удовольствие.

После горестных лет, прожитых с Максом, когда абсолютный эгоизм и самовлюбленность были нормой, внимание Натана, его нежная забота стали для Оливии полным откровением, перевернули ее представление о браке, об отношениях мужчины и женщины. С Натаном она чувствовала себя в безопасности. Ее баловали, ею восхищались, ее любили.

Второе: даже когда они начали сердиться друг на друга, когда он сказал ей, что хочет, чтобы она оставила работу и поставила крест на карьере, которой было отдано столько сил, – даже тогда он намеренно сгущал краски. В глубине души Оливия не сомневалась, что сумеет убедить его и, в конце концов, он поймет, что она не может просто так бросить работу, которая очень много значила для нее на протяжении стольких лет. Нельзя предпринимать подобный шаг, хорошенько его не обдумав.

Но все изменилось после того, как Натан услышал слова Хью в ночном клубе.

И это факт номер три.

Ядовитые семена были посеяны. Ее задача заключалась в том, чтобы не дать им взойти.

Выскочив из постели, Оливия взяла свежее белье и отправилась в душ.

Когда Натан спросил ее, лгал Хью или говорил правду, она почувствовала себя обиженной и оскорбленной. Но, понимая и свою собственную вину, Оливия стала остро реагировать на любое сказанное слово, тотчас занимая оборонительную позицию.

Надо попытаться встать и на место Натана, думала Оливия, посмотреть на произошедшее его глазами. Быстро надев зеленую хлопчатую рубашку и любимые узкие белые джинсы, она отправилась на кухню приготовить чай.

Когда-то, отвечая на вопрос Натана, какой бы она хотела видеть кухню, Оливия сказала: "В стиле кантри".

– Желание дамы – закон, – заявил он, целуя ее после каждого сказанного им слова, не обращая внимания на присутствовавшего здесь дизайнера. Обняв ее, он добавил: – Закон, понятно? Стоит леди только захотеть, ее желание туг же будет исполнено. – Его рука скользнула вниз по спине и остановилась на ее соблазнительных округлостях. Натан еще крепче прижал Оливию к себе, чем привел ее в бешеный восторг. Оливия знала, что, как только дизайнер удалится за дверь, Нат займется с ней любовью прямо здесь, на голых досках в еще не обставленном доме, который очень скоро должен был стать их гнездом.

Что за прекрасные воспоминания! Из всех богатств они были самыми дорогими и самыми лучшими, подумала Оливия. Они были бесценны. Глаза ее сияли подобно звездам.

Она расставляла на подносе чашки и чайник, когда Натан подошел к ней, обнял и прижался к ее спине.

– Я думала, ты работаешь. – Она повернулась к нему вполоборота и уткнулась в плечо, вдыхая его терпкий запах.

– Работал. – Он опустил подбородок на ее макушку, а длинные пальцы заскользили по ее груди. – Но потом у меня возникла прекрасная идея принести тебе в постель чашку чая и таким образом помочь тебе проснуться. Ты бы меня поблагодарила, а я в ответ на твою благодарность смог бы угостить тебя гораздо более вкусными вещами, чем чай. Ночью ты заснула прямо на мне, помнишь?

– Только когда мы оба были уже без сил, – тихо ответила она со смехом.

Его напрягшаяся плоть, ласкающие ее грудь руки – все говорило о намерении заняться любовью. И снова Оливия поплыла на волнах желания, забывая обо всем на свете…

Опомнившись, она неожиданно резко оттолкнула Натана от себя. Как же она могла так забыться! Выключив кипящий чайник, Оливия повернулась к Натану. На ее вдруг побледневшем лице ярко горели потемневшие серьезные глаза.

В улыбке Натана, в его взгляде была твердая мужская уверенность. Он не сомневался, что она прервала столь интимный момент только из-за кипящего чайника и снова бросится в его объятия. Натан протянул к ней руки, но Оливия не сдвинулась с места.

О, с каким трудом она себя сдерживала! Как ей хотелось быть рядом с ним! Но сейчас она не могла себе этого позволить. Темная бровь изогнулась в удивлении.

– Опять дразнишь, Ливи? Ты ведь знаешь, что за это будет?

Она покачала головой, коснувшись пальцем его губ, как бы прося помолчать. Она совершила ошибку, потому что он схватил ее руку и стал целовать длинные белые пальцы, инстинктивно обвившие его руку.

Как было бы легко, даже слишком легко, вновь увести его за собой в страну страсти, ту единственную страну, существовавшую только для них одних, где ничто им не мешало, где имела значение только их любовь, где они не представляли жизни друг без друга.

Но было кое-что, что следовало высказать, и сделать это надо было гораздо раньше. Когда-то она уже позволяла не считаться с собой. Подобное не должно повториться. Поэтому Оливия твердо произнесла:

– Это серьезно. Кажется, я знаю, почему тебе хочется, чтобы я бросила работу…

– Чтобы быть рядом со мной, твоим мужем. Это главный мой аргумент, – сухо добавил он, выпуская ее руки.

Не страшась ни физического, ни духовного разобщения с ним, Оливия продолжила:

– Ты даже не хочешь меня выслушать, не хочешь пойти на компромисс. Это меня беспокоит, потому что я этого не понимаю. Никогда не думала, что ты можешь быть таким деспотичным, таким высокомерным.

– Да, могу. – Голос его был холоден, а взгляд еще холоднее. Он выдвинул из-за стола стул с высокой спинкой и уселся, вытянув длинные ноги и скрестив руки на затылке. – Я могу быть настолько самонадеянным, насколько мне это необходимо. И если можно найти какой-либо приемлемый компромисс, я выслушаю предложения.

– Тогда послушай вот что. – Она присела на край стола, свесив ноги, не позволяя ему запугать ее холодным и надменным поведением. – Помнишь, ты говорил, что вполне можешь работать дома, не выходя из кабинета? Почему бы тебе не начать так работать? Ты даже можешь взять на постоянные обязанности помощника вместо своих обычных временных секретарей. Я буду продолжать работать. Мы будем разлучаться только в случае крайней необходимости. Таким образом, и волки сыты, и овцы целы. Мы оба получаем то, что хотим.