Но конец наступил неожиданно. Пара «МИ-24», вызванная по рации, появилась неожиданно. С разворота встав на боевой курс, они тут же обрушили на засаду шквал ракетно-артиллерийского огня. Со второго захода на вершину гор рухнуло несколько тяжелых бомб, которые, взорвавшись, прошлись огненным торнадо, выжигая все в радиусе нескольких десятков метров.

Огонь нападающих прекратился так же неожиданно, как и начался.

Несколько минут затишья, и вот, выстроившись в цепь, бойцы роты сопровождения, возглавляемые командирами, стали подниматься к вершине горы, над которой еще стоял жирный смолянистый дым. Впереди цепи двигались двое саперов с миноискателями. Еще пять минут назад жизнь, казавшаяся беспросветной, как накануне Судного дня, снова входит в мирное русло. Водители вернулись к машинам, осматривая их в поисках повреждений, впереди еще добрых полсотни километров по горам.

Санинструкторы оказывали первую помощь раненым, перевязывали их, вкалывали обезболивающее, кому надо накладывали шины. Трое танкистов, чумазых, как трубочисты, деловито сновали возле сорванной гусеницы. При помощи огромной кувалды меняли перебитые траки, что-то весело приговаривая.

Во всей этой суете не принимали участия разведчики. Убедившись, что угроза нападения миновала, они выбрались из своих укрытий, собирали разбросанные пустые автоматные магазины, рассовывая по ячейкам разгрузочных жилетов.

Костяников, держа на животе аптечную сумку, громко опрашивал бойцов:

– Раненых нет, раненых нет?

– Кажется, я пострадал, вколите мне промедолу, – держась за разбитую скулу, заныл Клинтон. В начале боя он неудачно прыгнул с БМД и протерся лицом по дороге. И левая сторона лица горела багрянцем. Костяников, оглядев пострадавшего, предложил обработать рану перекисью водорода, на что раненый ответил витиевато и в основном в нецензурных выражениях.

– Ты это, слышь, Костыль, дуй к саперам, там у них действительно есть раненые, – распорядился Федоров.

Костяников кивнул и почти бегом направился к лежащим возле танка саперам.

– А вы, товарищ старший сержант, чего орете во время боя как сумасшедший? – меняя ленту в своем ПК, вдруг спросил Морозов. Вопрос был задан таким невинным тоном, а сам ефрейтор так умело изображал занятость, что зам комвзвода, не подозревая подвоха, ответил бесхитростно:

– Да это у меня дурная привычка осталась еще с Боснии. – Дядя Федор пыхнул сигаретой. – Мы как-то втроем оказались против роты мусульман. Ну, рота по их понятиям это человек двенадцать-пятнадцать, но все равно неприятно. Сидим мы в траншее, а они прут на нас перебежками, что делать? Значит, подпустили поближе и гранатами их, а потом с криками в контратаку. Только пятки мусликов засверкали. Как говорится, «при помощи кувалды и какой-то матери эту работу мы выполнили». Высоту мы тогда удержали до подхода сербов. Но с тех пор в азарте боя ору, как сумасшедший.

– Оно, конечно, понятно, – кивнул Морозов и, выдержав небольшую паузу (прямо по Станиславскому), закончил: – Но криком надо пугать врагов, а не своих.

Разведчики дружно рассмеялись, а Федоров, показав ефрейтору кулак, беззлобно пообещал:

– Ничего, вот вернемся в расположение части, я тебя не криком, я тебя уставом пугать буду…

Вхождение в дружный коллектив ливийских боевиков для Виктора началось с того, что первым делом его заставили драить палубу «Аграбы». Целый день он был вынужден орудовать шваброй.

День выдался пасмурный, небо заволокла серая дымка, из-за которой время от времени выныривал белесый диск холодного осеннего солнца. Врывающиеся в бухту порывы ветра швырялись холодными солеными брызгами. Легкая парусиновая одежда не защищала парня от промозглого холода, тело бывшего морского пехотинца покрылось гусиной кожей. Чтобы хоть как-то согреться, Савченко с остервенением елозил шваброй по палубе.

– Хватит, – неожиданно раздался за его спиной знакомый голос. Распрямив спину, он медленно обернулся. Из теплого помещения высунулась бритая голова Али. Помощник полковника Аббаса довольно сносно разговаривал по-русски. – Иди поешь, после обеда едем в город. Полковник приказал тебя одеть.

Мощный дистанционный микрофон, установленный в иллюминаторе гостиничного номера Воронцовой, уже несколько дней записывал все звуки, что раздавались на яхте «Аграба». До сих пор это был обычный треп мужиков, а вот теперь наступило время настоящей удачи.

Алена еще раз прослушала последнюю запись, потом вытащила из сумочки портативную радиостанцию, замаскированную под обычный мобильный телефон.

– Пион вызывает Фиалку, – включив рацию, произнесла в микрофон Воронцова.

– Фиалка на связи, – донесся из динамика энергичный голос Христофорова.

– Росомаха показала голову, через полчаса она покинет нору.

– Понял, начинаю предварительную подготовку, – рация тут же отключилась.

Алена положила передатчик на стол возле компьютера, достала из пачки сигарету. Она представляла себе, как вокруг Стамбульского порта «командировочные», выделенные Христофорову ФСБ, раскидывают невидимую, но прочную сеть.

Вот где-то поблизости появились иностранные туристы с восхищенными лицами, обвешанные мощными фото– и видеокамерами, они стоят на улочках, примыкающих к порту. В глухих дворах застыли неприметные легковые машины. Огромная шпионская сеть с «топтунами», контролерами, задачей которых было отслеживать вражеских филеров, если таковые появятся. И, естественно, группа силовой поддержки на случай каких-либо непредвиденных обстоятельств…

Обед, состоявший из кусков жареной скумбрии, свежих овощей и куриной шаурмы, завернутой в лаваш, Виктор с аппетитом уничтожил за несколько минут, запив приличной порцией зеленого чая с цветочным медом. Молодому, натренированному организму требовалось много энергии, чтобы восстановить прежнюю форму.

Али с Мустафой не без уважения наблюдали, как их новый товарищ расправляется с едой.

Насытившись, Савченко откинулся на спинку кожаного дивана.

– Собирайся, пора ехать. – Али бросил Виктору потертые джинсы и далеко не новый пуловер. Вещи Савченко оказались великоваты – видимо, с плеча одного из боевиков полковника Аббаса.

Он быстро переоделся и вслед за ливийцами выбрался на палубу. На пирсе возле яхты с включенным двигателем их поджидал длинномордый джип «Вранглер» с крышей из прорезиненной ткани. За рулем внедорожника сидел третий матрос-боевик. Как уже было Виктору известно, его звали Ясер.

– Садись, – Али жестом указал на переднее место рядом с водителем, сам забрался назад. «Вранглер» сорвался с места. Боковым зрением Савченко увидел, как Мустафа стал поднимать трап…

– Красный джип «Вранглер», госномер… – понеслось в эфир, едва джип выскочил с пирса.

Сразу же внедорожник оказался под плотным колпаком агентуры российской госбезопасности. Закрытая для посторонних линия связи тут же заполнилась переговорами оперативников.

– Росомаха покинула нору… – доложил один из стоящих вдоль дороги «туристов».

– Проход Росомахи подтверждаю, – через несколько минут доложил второй «турист».

– Росомаху веду, – тут же подключился к диалогу «топтун» на машине.

– Как насчет «гостей»? – спросил Христофоров. Его интересовало, находится ли Виктор «под колпаком» турецких или ливийских спецслужб или нет.

– «Гостей» не наблюдаю, – доложил «топтун». Через четверть часа убедились в отсутствии постороннего наблюдения.

– Плотное наблюдение, – отдал приказ «топтунам» руководитель операции…

«Вранглер» некоторое время помотался по городу, проехал мимо центрального рынка, но останавливаться не стал. Оказавшись в европейской части города, джип замедлил ход перед большим стеклянным зданием, в котором размещался супермаркет. Внедорожник вырулил на стоянку, на которую с противоположной стороны въехал темно-синий «минивэн» с тонированными стеклами. Сидящий в салоне Владимир Христофоров отчетливо проговорил в микрофон рации: