Все те, кто шокирован и возмущён тем, что США, напав на Ирак, отодвинули ООН и нарушили международное право, очень наивны. Они забывают (особенно те, что невпопад цитируют Карла Шмитта, так и поняв его толком), что де Голль называл ООН "чем-то непонятным" и что эта организация была основана на смешной утопии кантовского международного права, абстрактного и уравнительного, оторванного от реального соотношения сил, при котором Гвинея имеет тот же вес в Совете Безопасности, что и Индия.

Война в Ираке, которая велась без санкции этого Совета, отнюдь не первая. Никто не вспомнил, что Индия оторвала Бангладеш от Пакистана, не обращаясь к ООН; что СССР осуществлял военное вмешательство в Венгрии, Чехословакии и Афганистане без санкции ООН; что войны в Корее и Вьетнаме велись несмотря на вето СССР и Китая; что Египет, Сирия, Ливан и Иордания напали на Израиль в 1967 году, а Египет повторно в 1973 году, не обращая внимания на ООН и т.д. Все предприятия ООН со времени её создания всегда проваливались самым жалким образом, особенно её попытки разъединения и примирения враждующих сторон с помощью своих смехотворных "голубых касок". В своём цинизме (новом, потому что они не думали так, будучи реальными создателями ООН, а прежде – Лиги наций, пока ООН служила их интересам) США имеют достаточно причин, чтобы желать ограничить ООН сугубо гуманитарной ролью и единолично вершить мировые дела. Весь вопрос в том, есть ли у них на самом деле средства для этого. Когда Гэри Шмитт, директор "Проекта для нового американского столетия", заявляет, что "США имеют право быть верховным арбитром в делах, касающихся безопасности, потому что они – единственная цивилизованная держава, имеющая силу и волю делать это", он возвращается к здоровой политической философии, основанной на праве сильного, точнее, на идее, что право основывается на силе, а не наоборот, к философии Спарты, Римской империи, французских королей, Наполеона, Бисмарка, Британской империи и т.д.

После краха СССР США не верят больше в смешные, ангельские фикции "мирового сообщества", в постоянные союзы, связывающие внешнюю политику, а создают и возглавляют коалиции применительно к обстоятельствам. Роберт Каган, один из теоретиков неоконсерватизма, издевается над Европой, которая хочет жить в "раю пост-модерна", управляемом "принципом морального сознания", ирреалистическим и лишённым воли к власти. Тот же Роберт Каган спокойно объясняет в "Нувель Обсерватёр" от 12 марта 2003 г., что "в мире, в который мы вступаем, военная мощь и логика силы будут определяющими факторами. Америка находится лишь в начале долгой эры своей гегемонии". Первая фраза умная, вторая – благочестивое и наивное пожелание. Ошибка американских руководителей, с макиавеллиевской точки зрения, заключается в том, что они столь наивно раскрывают свои карты. Американцы всегда были плохими лжецами: они врут, когда этого не надо делать, и когда весь мир видит, что они врут ("оружие массового уничтожения" как предлог для войны в Ираке), и говорят правду, когда лучше соврать или хотя бы промолчать. Они афишируют перед всем миром истинную природу своего нового империализма и ослабляют его, усиливая сопротивление ему.

Может быть, существует истинная, дополнительная причина – кроме нефти – американского военного авантюризма в Ираке, катастрофического для самой Америки.

Как считает Ален-Жерар Слама, "объяснение такой концентрации ошибок в том, что США сами переживают кризис" и их универсальная модель больше не работает. "Именно отход от прежнего универсализма, подчёркивает Эмманюэль Тодд ("После империи", Галлимар, 2002), вызывает сегодня корчи американского народа от его традиционных недостатков". ("Фигаро" от 31 марта 2003). Иначе говоря, американская администрация пытается с помощью воинственного крестового похода снова сплотить общество, ценности и законность которого терпят крах.

Симптомы этого "американского кризиса", действительно, накапливаются: наплыв латиноамериканцев, полный провал теории "плавильного котла", внутреннее отступление англо-саксонского образца и даже английского языка, возникновение общества расово-социального апартеида с очень быстрым обнищанием, учащение просьб о государственной помощи, переполненные тюрьмы, создание мало популярного полицейского государства, сужение свободы информации и волна нетерпимости под лозунгом "политической корректности", астрономическая задолженность и рост дефицита внешней торговли в сочетании с обесцениванием биржевых авуаров в стране, жизнь которой зависит от Биржи (опасаются кризиса, ещё худшего, чем в 1929 году), растущий бюджетный дефицит, быстрая утрата США господства над мировой экономикой в связи с усилением могущества Азии, неотвязная мысль о том, что во всех областях, включая военную, США сравнительно скоро превзойдёт огромный Китай.

Впервые в истории США ставится под сомнение гранитный блок их юридических и конституционных учреждений. Буш – первый президент, избранный меньшинством, с помощью фальсификации голосов, как в вульгарной банановой республике.

США не имеют глубоких корней и их самобытность – замок из песка, который может в любой момент рухнуть. Постоянное нагнетание искусственного патриотизма призвано предотвратить возможное крушение этого лишённого памяти калейдоскопического общества, которое не является "нацией", потому что не имеет ни истории, ни общих традиций, ни социального, ни этнического единства, которое не объединяет больше даже английский язык, а его единственная скрепа, крайне хрупкая, – экономический материализм, потребительство, накопление и культ денег.

Чтобы поддержать это здание, давшее трещины, чтобы снова объединить это огромное общество, переживающее кризис самосознания и ценностей, администрация неоконсерваторов использовала шок 11 сентября, применив классический рецепт: смесь псевдо-патриотического милитаризма с поверхностной религиозностью, с пуританским библейским деизмом, своего рода, упрощённым христианством. Вторая война в Персидском заливе объясняется тем же: попыткой возродить переживающий кризис американский патриотизм.

Проблема в том, что на протяжении XX века американская психология всё больше характеризовалась этим противоречием, которое выявила война в Ираке: грубый и воинственный волюнтаризм, наглый и напористый в первое время, сочетается с большой моральной неустойчивостью, склонностью к унынию, страху, сомнениям. В Могадишо в 1994 году Клинтон отозвал экспедиционный корпус после гибели 18 солдат, попавших в засаду. Американцы угрожают, но они не такие стойкие, как англичане. При первых неудачах они впадают в депрессию, они непостоянны. Если то, что они предпринимают (например, война) не увенчивается сразу же успехом, американцы приходят в отчаяние и бросают это дело. Так что, американское общество с его мечтой о счастье (они хотят устроить рай на Земле по своему образцу) совсем не готово к жизни в XXI веке, который будет неумолимо жестоким.

Может быть, американская имперская республика исчезнет в этом веке, просто потому что, в сущности, это предприятие, компания, а не нация и не народ, в отличие от Европы, Китая, Индии и т.д. США, как фирма, неизбежно эфемерная, может быть, пережили час своей славы, свой апогей в короткий период в XX веке. И разрушение их социального центра, ВТЦ, саудовскими ваххабитскими фанатиками 11 сентября, может быть, станет для них началом конца.

НАИ не эффективен и контр-продуктивен, потому что он усиливает угрозу, которую хотел бы устранить. После терактов 11 сентября, "анти-террористических" войн в Афганистане и Ираке и безоговорочной поддержки политики Ариэля Шарона множатся массы муджахеддинов – добровольцев терроризма. Мы не увидим сразу всех разрушительных последствий, но – терпение!