– И чего тебе не лежалось? – тупо поднял я на него глаза, стараясь унять слёзы. – Чего вскочил?

– И совсем не смешно, – отстранённо проговорил папа, и, приобнимая меня за плечо, повёл к выходу.

– Пап! Ну как ты мог сочинять стихи, когда!.. Ты что, – я кивнул на телевизор над нами, под которым мы проходили, – ты что, не видел?

– Всё, сынушка, видел...Не пойму, как пришли ко мне такие непонятные стихи...

– Я приходил сюда, чтобы штурманом быть, а меня запихнули в капитаны... Понимаешь, я приходил, чтоб штурманом быть, а не для фона, как ты любишь говорить. Для фона!.. Всё полетело коту под хвост, а может быть, и кошке...

Тут подошла Тамара Яковлевна.

Она взяла меня за руку и повела меня со всей моей командой куда-то назад, вовсе даже не к выходу.

– Куда вы нас ведёте? – спросил я.

– Чтоб вы поели... Ребята! А вы знаете, который час?

Ей никто не ответил, и она сказала:

– Сейчас уже полдвенадцатого!

В самом конце нашего холла на столике были разложены бутерброды с колбасой и сыром, стояли бутылки с водой, бумажные стаканчики.

Мы быстро поели, и Тамара Яковлевна повела нас к выходу.

Уже на улице нас ждали родители.

Как раз подходил троллейбус.

Он остановился, и мы вбежали в него.

Я, папа, Саша и его мама уселись впереди.

А Деян, Слава, Миша, их родители и Тамара Яковлевна остались стоять группой на задней площадке.

Я глянул в окно.

Остановочная табличка «Мосфильм» поплыла назад, и я заплакал.

Папа встревоженно спросил:

– Почему ты плачешь?

– Как почему??! Сам видел по те... по телевизору, – говорю я, задыхаясь от слёз. – Все полетело к чёрту! Я хотел быть штурманом, а выскочило вон чего!

– Успокойся...

– Ага! Тут успокоишься! Ждёшь четыре месяца, а потом всё летит в тартарарышки!

– Успокойся! – жмёт мне папа руку. – Капитан важнее штурмана!

– Мне без разницы, кто важнее. Я приезжал сюда только для того, чтобы быть штурманом! Штур-рма-ном! Как ты это не поймёшь!? А что вышло? Зря только кучу времени угрохали!

– Прекрати! – сказал папа. – Ты понимаешь...

– Понимаю! Капитан важнее штурмана, понимаю! Ну! Ну и что же?

– А то, что капитан и с Константином общается, и читает записки из колб, и всё прочее... Начальник!

– Да?! Записки из колб читать и с Константином общаться сможет любой человек! А вот разведчиком управлять – совсем другое!

– Не переживай... Жизнь такая штука, что не всё сразу получается так, как хочешь... Всё у тебя впереди... Ещё наштурманишься!

Дома, едва вбежав в свою комнату, я зашвырнул Константиновы подарки на шкаф и упал в слезах на диван.

Папа принёс два ведра.

Одно большое, жёлтое, из которого мама мыла пол, и второе маленькое, красное, с которым я когда-то играл в песочнице.

Вёдра меня заинтересовали, и я буркнул:

– Зачем ты принёс вёдра?

Папа вздохнул и сожалеюще проговорил:

– От твоих слёз тебя вместе с диваном снесёт с нашего восьмого этажа куда-нибудь на Гаити... Ну зачем нам такие потери?.. А ты ляг к краю дивана, сюда, – он вплотную поставил большое ведро к боку дивана, – и спокойнушко лей слёзки в большое ведро. Как полное набежит, понесу выливать, а на это время приставлю тебе маленькое, красное...

– Издеваться? – вскричал я и сел на диване.

Слёзы как-то разом пропали, и я бросил нюнить.

– Вот так-то оно лучше, – сказал папа.

Он принёс из тёмной комнаты лесенку, достал мои подарки и положил их на стол.

– Давай, Гри`нушка, лучше посмотрим, что ж таковецкое тебе подарили...

Он открыл коробку с солдатиками. Серые, безликие. Сорок штук! И все сцеплены воедино.

– Нет, – сказал я. – Солдатики мне неинтересны. Ну их...

Папа завёл собачку-робота, поставил на пол. В сторонке положил тоже заведённый мяч, и собака с тонким кукучанием побежала к мячу. А мяч при её приближении стал от неё укатываться, убегать. Она всё-таки нагнала его, схватила и принялась с ним играть.

Но вот она выронила мяч, и он откатился в сторонку, остановился.

Собака не «видит» мяч, жалобно скулит и мечется туда-сюда в тщетной попытке разыскать свою любимую игрушку.

Насмотревшись на игру собаки с мячом, я совсем успокоился и сказал папе:

– Раз штурманом я не был... А я всё равно буду штурманом! Я снова снимусь в «Тайне зелёной комнаты"!

– Только для этого, сыне, учись быть китайцем. Сужай глаза. Чтоб Тамара Яковлевна не узнала тебя. И тогда, может, ещё разик засветишься в «Тайне...»

– Нет, китайцем я не хочу быть. Лучше я напишу книжку про то, как мы снимались.