– Ты на кого работаешь, Валера?

Мафиози Костенко, тоже не отличавшийся слабоумием, действовал куда решительнее издателя и просто взял за грудки запутавшегося в многослойном предательстве писателя:

– Я тебя сейчас по стенке размажу, гад. – Меня принудили силой, – вскричал струхнувший Валерка. – Грозили тюрьмой. Да, в конце концов, они и без меня могли бы договориться с Наташкой.

– Кто они? – рыкнул ещё похлеще Вельзевула разъярённый Костенко. – Василевич, – сдался Бердов. – Ты его знаешь не хуже меня. – Значит, ты выдал ему наши секреты, – задохнулся от возмущения мафиози. – Показал все ходы и выходы в Берендеево царство.

– Я же сказал, что меня принудили. За Василевичем сила. Эти люди раздавили бы и меня и вас. Просто перестреляли бы и всё. У Василевича в руках власть и деньги, а вы всего лишь жалкие провинциалы, на которых случайно свалилась нечто, оказавшееся вам не по зубам. У этих людей грандиозные планы.

– А нас они собрались устранить? – Ну, зачем же устранять, – усмехнулся Кляев. – Когда вас можно спрятать в подземелье отдаленного замка и забыть о вашем существовании.

Спорить с лордом-пролетарием никто не стал, ибо положение, в которое попали незадачливые охотники за молодильными яблоками, было хуже не придумаешь, ибо находились они даже не в тюрьме, а в аду, причём в аду не настоящем, а липовом. А потому взывать к властям и земным, и небесным было совершенно бессмысленно. В дурацкое положение они попали не волею Закона или Высших сил, а исключительно по собственной глупости, подлости и неудавшемуся коварству. Незадачливые зэки сами выстроили несокрушимые стены своей темницы и сами закрыли за собой засовы с противоположной стороны.

Видимо, осознав безвыходность ситуации, Мишка Самоедов стал бить ногами в двери, призывая все кары небесные на головы недобросовестной охраны. Ответом ему была тишина, настолько глухая и безнадежная, что Царевичу стало не по себе. Похоже, Петр Семенович Вельзевул, понукаемый, ведьмами повёл свое рогатое воинство на штурм замка Кощея Бессмертного, оставив своих пленников на адовы муки в подземелье без воды и питья.

Вообще-то Царевич был лучшего мнения о своей супруге. Нет, Верка, конечно, не сахар и склонна к коварству, но не до такой же степени, чтобы ради коммерческой выгоды жертвовать мужем, пусть даже и бывшим. Ну и кому, спрашивается, после этого можно верить. Каким сердцем надо обладать, чтобы обречь некогда любимого человека даже не на смерть, а на прозябание в каменном мешке, длинною в целую вечность. Мысль о том, что ему придётся провести вечность в компании столь мало симпатичных людей, Царевича ужаснула. Причём даже удавиться от отчаяния ему не удастся. Во-первых, нет подходящей верёвки, а во-вторых, нельзя покончить счёты с жизнью в месте, которое в некотором роде уже не жизнь. Оказывается, бессмертие не такая уж весёлая и желанная штука, если оно сопряжено со многими бытовыми неудобствами.

Царевич до того был расстроен своим незавидным положением, а также невыносимой жарой и навалившейся жаждой, что незаметно для себя то ли уснул, то ли впал в беспамятство. И снился ему очень обнадёживающий сон. В частности оказалось, что находится он не в подземелье Вельзевулова замка, а в самой обыкновенной комнате, самой обыкновенной квартиры. И дверь этой комнаты можно открыть без труда и выйти из неё сначала в коридор, а потом и на кухню, дабы попить воды из крана. Царевич проделал все эти манипуляции с удивившей его самого легкостью и более того почувствовал большое облегчение, когда утолил жажду самой обычной водой из самого обычного крана. Побродив лунатиком по незнакомым помещениям, Иван пришёл к выводу, что его сон разворачивается в Веркиной квартире, сооруженной не циклопами, а самыми обычными нашими строителями. На это указывали и потолки, находящиеся далеко не на циклопической высоте и отдельные недоделки, которые сказочным существам не прощают. Отодвинув штору, Царевич убедился, что за окном наступает рассвет, весьма, к слову сказать, скудный, но, тем не менее, достаточный для оживления многолюдного города, который в Царевичевом сне в эту жуткую пору выглядел отнюдь не краше, чем наяву. – Вставай, лорд, – потряс Иван за плечо разоспавшегося Кляева. – Пора уходить отсюда по-английски.

Васька с трудом продрал глаза и, не задавая лишних вопросов, двинулся за Царевичем, перешагивая через ноги спящих вповалку на полу людей. – Где это мы? – спросил он, выходя в коридор.

– В моём сне, – пояснил Царевич. – Есть возможность выбраться из ада в оставленную кем-то открытой калитку. – А остальные? – У них свои сны, и свои пути выхода из ада.

К сожалению, пока Иван возился с замком на входной двери, в коридоре появился ещё один лунатик, Мишка Самоедов, заимевший претензию смыться из ада на чужом горбу. Царевич от души пожалел, что человек не властен над своими снами и придётся, пожалуй, брать этого паразита с собой.

– Я закричу, – пригрозил художник. – Чёрт с тобой, – ругнулся, сквозь зубы Царевич. – Пошли.

Лифтом Царевич пользоваться не стал, поскольку понятия не имел, работают ли они во сне лучше, чем наяву. В любом случае перспектива застрять между этажами его не устраивала. Столь удачно складывающийся сон сразу же превратился бы в форменный кошмар ожидания лифтёра, который вряд ли согласился бы ремонтировать сложный механизм в потёмках чужого подсознания. Уазик, брошенный у подъезда Веркиного дома наяву, и во сне стоял тут же, к великой радости лорда Базиля, который, проверив самодвижущую тележку на предмет бензина и масла, сообщил коллегам по бегству из ада, что машина в полном порядке. К слову сказать, сумка с молодильными яблоками и канистра с сексуальным стимулятором были на месте. Всё это не могло не зародить в душах беглецов смутные подозрения. Тем более что и окружающий дом пейзаж слегка изменился с тех пор, как они его видели в последний раз.

– Этой канавы не было, – сказал Кляев, указывая рукой на окоп, возникший на месте асфальтированной дорожки.

– Хочешь сказать, что мы находимся не во сне, а в реальности?

– А ты рассуди сам – способен ли человек вырыть такую яму одной лопатой пусть даже и во сне? – Не способен, – поддакнул Самоедов. – А на экскаваторе ты работать не умеешь. Следовательно, канаву вырыли коммунальщики, которые опять забыли проложить к дому сливную трубу. – Логично, – поддержал лорда художник.

Царевичу оставалось только ущипнуть, себя за руку, чтобы убедиться в правильности Васькиных рассуждений. Судя по всему, замок, захваченный Вельзевулом, вновь трансформировался в обычную квартиру, как только хозяйка, ведьма Вероника, его покинула.

– Куда рулить? – спросил Кляев, усаживаясь на своё законное место. – В Берендеево царство, – распорядился Царевич. – Вот только дороги к Кощееву саду я не знаю. Придётся выпытывать у Кабанихи. – Зато я знаю, – встрял в разговор Самоедов, устроившийся на заднем сидении к большому неудовольствию Ивана. – Могу показать. – И уж, конечно, недаром? – прищурился на художника Кляев. – Десять молодильных яблок, – быстро отозвался Самоедов. – Пять, – твёрдо сказал Васька. – Пусть пять, – тяжело вздохнул Мишка. – Но одно сейчас, в качестве аванса, а то у меня мозги будут работать не в ту сторону. – Они у тебя в ту сторону никогда и не работали, – в сердцах бросил Царевич, доставая яблоко из сумки, которую он предусмотрительно поставил себе под ноги, подальше от завидущих Мишкиных глаз. – На, подавись.

Пожелание Царевича, нельзя сказать, что уж очень человеколюбивое, пропало попусту. Самоедов не только не подавился, но прямо-таки ожил на глазах и зачирикал с заднего сидения бодрым чижиком:

– Я вас прямо к Кощею в спальню выведу. Мы его, гада, за жабры возьмём ещё раньше Вельзевула. – Вот они, – сказал вдруг Кляев, трогая машину с места. – Кто они? – аж подпрыгнул на заднем сидении Мишка. – Черти? – Шараев с компанией. Очухались, наконец.

Царевич обернулся и успел заметить через плохо помытое окно бывших сокамерников, потрясающих кулаками вслед удаляющемуся с места происшествия Уазику. – Рога у Синебрюхова пропали, – сообщил Мишка. – И бараны у Костенко теперь безрогие.