– Какой там белой горячкой, – оборвал смех Кляев. – У меня уже неделю по твоей милости капли спиртного во рту не было. Это я Кузина угостил за то, что он моего «Москвича» с пустыря перегнал.

– Обе канистры ему отдал? – поразился чужой щедрости Царевич. – Ну, ты, Ванька, тупой, не даром пошёл в писатели. Пол-литра я налил Кузину всего навсего. А сам, может, грамм двести опрокинул, ну и Гальки, чтобы не рыпалась, налил грамм сто. И всю ночь как заведенный по твоей милости. Тоже, наверное, у соседей люстра качалась.

До Царевича, наконец, дошло, чем гоблины подменили Кабанихину самогонку. Смеялся он так долго, что Кляев не выдержал и пнул его босой ногой в лодыжку. – Будешь знать теперь, как над чужой бедой зубы скалить, – сказал он Кляеву, отсмеявшись. – Лорд Базиль.

Васька на «лорда» обиделся, зато услышав, что женат на принцессе Халиме, смеялся так долго, что Царевич уже начал подумывать о вызове «Скорой помощи». – Слушай, – опомнился Кляев внезапно. – Не дай бог, эта нимфоманка ляпнет Гальке про дворянское происхождение, а мне потом хоть топись. И так каждый день пилит по поводу улучшения жилищных условий. А где я такие деньжищи заработаю.

Царевич разделял Кляевские опасения. Психоз, охвативший Ивановых знакомых, имел тенденцию к расширению, и надо было принимать срочные меры, чтобы придушить его в зародыше, не дав распространиться на всю страну. Правда, какие именно меры надо принимать, Царевич понятия не имел. Народ явно сходил с ума, но каждый норовил свихнуться на свой особый манер, потеряв присущее нам вроде бы от рождения чувство соборности и коллективизма. – Кипит наш разум возмущённый, – пропел Васька, спускаясь по лестнице, и, скорее всего, в оценке общей ситуации был прав.

Разум российских граждан, взбаламученный перестройкой и реформами, вскипел до такой степени, что грозил сорвать крышку котла, тем более что гайки, удерживающие эту крышку, в последнее время сильно ослабли и готовы были совсем отвинтиться с прискорбными для человечества последствиями.

– Видал хоромы, – указал Кляев на возводившийся неподалёку от хрущобы шикарный дом. – Этот будет покруче Самоедовского. Галька моя как пройдёт мимо него, так потом весь день шипит и пенится.

– Бросай пить, – посоветовал Царевич. – И копи деньги на квартиру. – Правильно, – взъярился Кляев. – Я буду копить, а они воровать, кто, интересно, из нас быстрее придет к финишу?!

Ответить Кляеву Царевич не успел, поскольку сразу же по выезде на главную городскую магистраль Уазик тормознул расторопный гаишник. Можно было бы махнуть рукой на чужую настойчивость, но, к сожалению, путь самозваным спецназовцам преградили две милицейские машины, и оттуда высыпали ребята в камуфляже и с автоматами в руках. Путь назад тоже был закрыт, не оставалось ничего другого, как тормозить и выбираться на свет божий с поднятыми вверх руками.

– Доигрались, – прошипел побелевшими губами Царевич. – Сейчас они с нас снимут волчьи шкуры.

Не приходилось сомневаться, что милиция действует по чьей-то наводке. И этим доброхотом мог быть только Леонид Петрович Костенко, у которого были свои люди и во властных и в правоохранительных структурах. Вот и доверяй после этого мафии. Царевичу уже чудилась статья за ношение огнестрельного оружия и присвоение госимущества в виде камуфляжа и милицейской машины, но Васька Кляев был почему-то абсолютно спокоен и не только не вылез навстречу подошедшему гаишнику, но даже и двери, не открыл, а только грозно рыкнул в окно:

– Ну, что ещё за фокусы? – Ваши, документы, – не остался в долгу амбал с красной как вареная свёкла физиономией.

Никаких документов ни у Царевича, ни у Кляева конечно не было. То есть документы были в виде прав на вождение автомобиля и паспортов российских граждан, но с подобными ксивами можно было отмахнуться разве что от дружинников ушедших в лету советских времён. Не приходилось сомневаться, что хамский тон «лорда Базиля» ещё отольётся обоим горючими слезами, когда обозлённые витязи внутренних дел опознают в камуфлированных аферистах писателя и пролетария, по статусу своёму ненаделённых никакими льготами.

Кляев, как ни в чём не бывало, полез за отворот куртки и достал оттуда какие-то корочки. Царевич в ожидании громкого милицейского рыка даже прикрыл глаза, но рыка не последовало. – Виноват, товарищ майор, накладка вышла.

Голос, произнёсший эти слова, принадлежал вовсе не Кляеву, как это можно было предположить, исходя из сложившейся ситуации, и донельзя удивлённый Царевич открыл глаза. – Устроили тут водевиль на дороге, – запыхтел от возмущения Кляев. – Срываете важное правительственное задание. Передайте своему начальству, что в случае ещё одного вашего вмешательства в проводимую нами секретную операцию, мы будем вынуждены доложить в Москву о неполном служебном соответствии руководства местного УВД.

Гаишник взял под козырек, и что-то крикнул перекрывшим дорогу амбалам с автоматами. Через секунду путь был свободен. Царевич тупо смотрел вслед отъезжающим в великом сраме милицейским витязям и никак не мог взять в толк, наяву всё это происходит, или он грезит.

– А кто здесь майор? – спросил Царевич после долгого молчания. – Ну я майор, – гордо сказал Кляев, бросая корочки на колени обомлевшему интеллигенту. – Прикажешь в моём возрасте ходить в лейтенантах.

Ничего, разумеется, товарищу майору Царевич приказывать не собирался, а корочки он и вовсе взял в руки с трепетом душевным. Документ был самым что ни на есть натуральным, с двуглавым орлом и горделивой надписью «Федеральная служба безопасности», и принадлежал этот документ, если верить Ивановым глазам, майору Кляеву Василию Ивановичу, что подтверждалось не только грозными печатями, но и фотографией, где лорд Базиль был изображён не только во всей красе, но и в мундире при погонах. Но самым удивительным в документе был вкладыш, где чёрным по белому предписывалось всем властным структурам и правоохранительным органам, общественным организациям и частным лицам оказывать всяческое содействие майору Кляеву в его нелёгкой миссии. А уж при виде подписи на вкладыше у Царевича едва глаза на лоб не полезли. Страшно даже сказать, кому принадлежала эта подпись, тем более что и предписание было строго секретным.

– Мама дорогая, – только и сумел вымолвить Иван, глядя на сделанные уверенной рукой завитушки.

Царевич легко смирился с метаморфозой, превратившей друга детства в волка невероятной величины, способного сразиться с трёхголовым драконом Полудурком, но в то, что Васька Кляев окажется майором ФСБ, его разум, пусть даже и возмущённый, верить категорически отказывался.

– Вот уж не думал, что всю жизнь прожил рядом с сексотом, – не удержался Царевич от диссидентской реплики.

– От сексота слышу, – не остался в долгу майор Кляев. – Ты пошарь в своих карманах, может, найдёшь что-нибудь интересное.

Иван упрашивать себя не заставил и действительно извлек из камуфляжа удостоверение аналогичное Васькиному, с которого, однако, глянули на растерявшегося писателя до боли знакомые глаза, наполненные скорбью и скепсисом по поводу несовершенства мира этого, а возможно и того. Иными словами, на документе красовалась фотография самого Ивана, тоже в военной форме и при майорских погонах. Царевич никогда майорских погон не носил и уж тем более не фотографировался на документ в столь значительном и строгом обличье. – Фальшивка, – пришёл Царевич к неутешительному выводу. – Ты хоть соображаешь, дурья голова, чем для нас всё это может обернуться? Стоит только дядям из УВД послать запрос в ФСБ, как ты, аферист, десятью годами не отделаешься. – Попрошу не оскорблять при исполнении, – огрызнулся Васька. – Документы я получил от Вадима Гораздовича Матёрого, а он к ФСБ имеет самое прямое отношение. – Какое отношение, – закипел возмущённым чайником Царевич. – Ты в своём уме? – Конечно в своём, – пожал плечами Васька. – Вадим Матёрый в органах полторы тысячи лет служит, так что никаких тайн для него в Федеральной службе безопасности нет, как и закрытых дверей, между прочим.