С 1954 года Фрэнсин звонила Клайву Нейпиру не более трех раз. После долгих скитаний и попыток восстановить с ней прежние отношения он окончательно осел в Австралии и вскоре стал совладельцем огромной компании, деятельность которой распространялась на весь быстро развивающийся регион Юго-Восточной Азии. Фрэнсин делала все возможное, чтобы их пути никогда не пересекались, хотя повод для этого всегда можно было найти. Она не хотела бередить старые раны и всячески избегала встреч с ним. Но сейчас настал момент, когда нужно было во что бы то ни стало переговорить с Клайвом.

Ей пришлось назвать свое имя, чтобы не объясняться с секретаршей, как это часто бывает в подобных случаях.

– Фрэнсин, неужели это ты? – обрадовался Клайв.

– Да, Клайв, привет.

– Боже мой, какой сюрприз! Я счастлив слышать твой голос. Надеюсь, у тебя все в порядке?

– Да, все хорошо, Клайв. А у тебя?

– Лучше не бывает.

– Надеюсь, я не помешала тебе?

– Ничуть. Я сижу за своим рабочим столом и таращу глаза на гавань. Если хочешь знать, у меня на столе стоит твоя фотография, и я частенько вспоминаю тебя.

– Моя фотография? – удивилась Фрэнсин, пытаясь вспомнить, когда ока могла подарить ему свою фотографию.

– Пару месяцев назад газета «Стрейтс таймс» опубликовала большую статью о тебе и поместила твою фотографию. Ты выглядишь прекрасно, Фрэнсин.

– Думаю, что меня сняли лет десять назад, не меньше.

Он засмеялся:

– Может быть.

– Клайв, – решила перейти она к делу, – я звоню тебе потому, что недавно ко мне обратилась одна женщина, которая утверждает, что она моя дочь.

На другом конце провода воцарилась тишина.

– Что она утверждает? – наконец ошеломленно переспросил Клайв.

– Что она моя дочь, Рут.

– А кто она на самом деле?

– Ее зовут Сакура Уэда.

– Так это же японское имя! – удивленно воскликнул Клайв..

– Она азиатского происхождения с примесью европейской крови, ей около тридцати лет, и она заявляет, что не помнит, кто ее родители и как она попала в деревню, где жило племя ибан. Эта деревня, как ты знаешь, была почти полностью уничтожена японцами в годы войны. Так вот, она говорит, что сбежала от солдат, а в лесу ее подобрали какие-то люди, которые увели ее в глубь джунглей и воспитывали как свою дочь. Они же нанесли на ее тело татуировку. Ты слушаешь меня, Клайв?

– Да, слушаю, – растерянно пробормотал он. – Продолжай.

– А потом ее забрал с собой японский офицер и, вероятно, в 1944 году привез в Японию. А в 1947 году его казнили за военные преступления. После этого она была предоставлена сама себе и долго бродила по странам Юго-Восточной Азии, пока, наконец, не осела в Лаосе. А потом попала в весьма неприятную историю и в конце концов решила обратиться ко мне.

– В какую неприятную историю?

– Она связалась с наркоторговцами в Лаосе и какое-то время жила с мужчиной, от которого родила мальчика. Он втянул ее в свой бизнес и вместе с ней украл почти семьсот тысяч долларов у наркокартеля, который находится под крышей ЦРУ. Они продавали героин, а вырученные деньга переводили на счета антикоммунистического движения. Во главе этой организации стоит некто Джей Хан. И вот теперь они требуют от нее вернуть долг. С этой целью в Нью-Йорк приехали два головореза, один из которых – сотрудник ЦРУ. А ее ребенок оказался в их руках и сейчас находится во Вьентьяне. Они пригрозили, что убьют ее и ребенка, если она не вернет им деньги.

– Насколько я понимаю, вернуть деньги должна ты, – задумчиво произнес Клайв.

– Я заявила, что не буду иметь с ними дела, но это не выход из положения. Дело в том, что у нее туберкулез и мне пришлось положить ее в больницу. Но они и там нашли ее и чуть не отрезали ухо.

– Господи Иисусе! – потрясенно выдохнул он. – Фрэнсин, где ты сейчас?

– В Гонконге. Мне пришлось срочно вывезти ее из Нью-Йорка и спрятать в надежном месте.

– С ней все в порядке?

– Пока еще нет, но она справится, я не сомневаюсь.

Клайв хмыкнул.

– А что, она не может или не хочет рассказать тебе о том, что было с ней до Борнео?

– Она говорит, что ничего не помнит, что массовая резня в деревне отшибла у нее память.

– Значит, она хочет, чтобы ты заплатила за нее семьсот тысяч долларов на том основании, что она теоретически может быть твоей дочерью? И при этом не представляет никаких доказательств?

– Клайв, пойми, она действительно в отчаянном положении и готова на все, чтобы спасти ребенка.

– Люди в отчаянном положении способны на отчаянную ложь.

– Да, я знаю, – устало проговорила Фрэнсин. – Но у меня сейчас нет времени для организации тщательного расследования и выяснения правды.

– Что значит «нет времени»? Фрэнсин, я тебя не узнаю. Надеюсь, ты не собираешься отдать такие огромные деньги неизвестному человеку?

– Нет, но что-то надо же делать, Клайв!

– Фрэнсин, – решительно начал он, – почему ты считаешь, что это давление оказывают именно на тебя? Почему ты должна расплачиваться за чужие грехи? Именно поэтому у тебя нет времени. А на самом деле времени у тебя предостаточно. Просто не позволяй втягивать себя в эту историю, вот и все.

– Да, Клайв, конечно, но что будет, если все это окажется правдой?

– Господи, Фрэнсин, ну как это может, оказаться правдой? Ведь мы с тобой сами рыскали по джунглям, расспрашивали сотни свидетелей и в конце концов убедились, что Рут погибла. Ну ты сама подумай!

– Я уже думала, – тихо ответила она. – И чем больше я думаю, тем больше сомневаюсь в своей правоте. Клайв, у нее та же группа крови, что и у Рут.

– Ты уверена в этом?

– Да, абсолютно.

– Фрэнсин, а тебе известно, сколько людей на Земле имеют такую же, группу крови? Миллионы! А помнишь, сколько беспризорных детей осталось после войны? Она вполне может быть одной из них. Кстати сказать, она похожа на Рут? Хоть немного?

– У нее глаза немного темнее, чем у Рут, и волосы другого цвета. Но Рут была маленькой девочкой, а Сакуре уже тридцать лет. Дети быстро меняются. А когда они напали на нее и порезали ухо, я сразу пришла к ней и вдруг поняла, что это Руг. Я чуть да обморок не упала. Но через полчаса я снова стала сомневаться в этом. И вот так каждый день. С ума сойти можно.

– Я хочу немедленно повидать эту женщину, – решительно заявил Клайв.

– Да, я тоже хочу, чтобы ты взглянул на нее.

– Я буду у тебя через двадцать четыре часа.

– А без тебя обойдутся за это время?

– А что им остается делать?

– В таком случае буду рада видеть тебя, Клайв. Мне очень хочется узнать твое мнение.

– Ты ведь знаешь, Фрэнсин, что ради тебя я готов на все. Мы с тобой прошли огонь и воду, так что нам уже пора быть вместе.

– Поговорим об этом позже, Клайв.

Она положила трубку и устало провела рукой по лицу.

На город опустилась ночь, и он сразу неуловимо изменился. Повсюду замерцали неоновые огни рекламы, а воздухе повеяло ароматными запахами ресторанной еды.

– К нам прибывает гость, – неожиданно заявила Фрэнсин.

– Кто? – насторожился Клэй.

– Мой муж погиб во время войны в японском концлагере, – пояснила она. – А потом у меня появился другой мужчина, Клайв Нейпир, с которым я убежала из осажденного Сингапура. Он офицер, воевал с японцами, получил ранение в голову и после этого работал в британском отделе по эвакуации английских подданных. После войны он поселился в Австралии и теперь занимается там торговым бизнесом.

– Он приедет, чтобы меня проверить? – спросила Сакура из дальнего угла террасы.

Фрэнсин посмотрела куда-то вдаль.

– Я очень ценю его мнение и надеюсь, что он сможет нам помочь.

– Когда он приезжает? – вмешался в разговор Клэй.

– Завтра.

– Боже мой, значит, мне предстоит еще один безумный экзамен! – простонала Сакура, закрывая лицо руками.

– Если ты действительно моя дочь, – повернулась к ней Фрэнсин, – то не исключено, что он припомнит какие-то детали, которые упустила я. К тому же он самый близкий тебе человек, кроме, разумеется, настоящего отца.