Клэй кивнул.

– Ты тоже проиграешь, Макфадден. Не надо обманывать ни себя, ни других. Исход твоей деятельности предрешен, а твой провал окажется более позорным, чем наш.

Макфадден повернулся к Фрэнсин:

– Верните мне деньги, миссис Лоуренс.

Та, похоже, ожидала подобного требования и ничуть не удивилась.

– Я тоже видела войну и смерть, майор, так что не стоит меня пугать. Я не ребенок, которого можно запросто обвести вокруг пальца.

.. Макфадден наклонился вперед.

– Послушайте меня, – с угрозой произнес он. – У Сакуры есть один-единственный шанс спасти себя и ребенка – если вы уплатите ее долг. А для вас это единственная возможность убедиться в том, является ли она вашей дочерью. Если мы перережем, ей глотку, вы ничего никогда не узнаете.

– А вы никогда не получите обратно свои деньги, если с ней или, с ее ребенком что-нибудь случится, – невозмутимо ответила Фрэнсин. – Поэтому оставьте ваши угрозы при себе.

Макфадден плюнул и злорадно ухмыльнулся:

– Это не пустые угрозы, миссис Лоуренс. Вам не удастся уберечь ее. Во всяком случае, от меня.

С озера подул холодный ветер. Манро стоял рядом с Макфадденом и пристально следил за каждым его движением. Едкая ухмылка майора насторожила его, и в следующую секунду он понял, что она означала.

– Черт возьми! Сакура!

Фрэнсин положила руку ему на плечо.

– Что случилось? – выдохнула она, побледнев.

– Нам нужно срочно вернуться в больницу. – Он схватил ее за руку и потащил прочь.

Макфадден продолжал ехидно ухмыляться.

– Мы еще поговорим с вами, миссис Лоуренс! Не пропадайте, ладно?

Фрэнсин и Клэй побежали к выходу из парка, а люди Манро сделали все возможное, чтобы Макфадден не последовал за ними.

Сакура сидела на кровати, свесив ноги и положив руки на колени. Она глубоко дышала, стараясь избавиться от боли и страха, которые парализовали ее волю и лишили возможности рассуждать хладнокровно. После сеанса медитации она успокоилась, закрыла глаза и представила себя идущей по узкой тропинке от леса к реке. Этому искусству обучил ее Томодзуки Уэда, когда ей было около шести лет. А потом у нее появился другой учитель, который показал, как должен медитировать взрослый человек.

Этот воображаемый путь она совершала бесчисленное количество раз, но почему-то никогда не достигала конечного пункта. Она шла по темному лесу, натыкалась на острые сучья, а по сторонам мелькали темные и оттого еще более зловещие, фигурки людей. Они подходили к ней, прикасались к ее телу и исчезали в сумраке леса. Среди них были добрые люди, они ласково улыбались ей, а были злые, которые шипели ей на ухо страшные проклятия и старались причинить боль.

Но была еще одна группа людей. Они стояли поодаль, а вокруг них горел яркий огонь. Ли Хуа поглаживал седую бороду, ласково улыбался и приветливо помахивал ей рукой. А позади него толпилась группа солдат, среди которых она всегда видела своего мужа Роджера. Он был красивым, радостным, то есть именно таким, каким она его запомнила с первых дней знакомства. А на руках он держал крохотного малыша, в котором она всегда узнавала Луиса. Сакуре хотелось крикнуть ему, что мама рядом и не даст его в обиду, но ее путь пролегал мимо них и она не могла повернуть назад.

А впереди лежала длинная-предлинная дорога сквозь лесные дебри, вдоль которой стояли тысячи людей, с кем судьба сводила ее хоть раз в жизни. Иногда ей удавалось даже приблизиться к Томодзуки Уэде, который всегда стоял в воинственной позе самурая и злобно сверкал узкими глазами. Но она знала, что он злился не на нее, а на весь окружающий мир, который не захотел понять его сложной натуры. И он всегда указывал ей рукой в сторону реки и призывал не останавливаться на полпути.

Река была где-то рядом. Она слышала журчание воды за деревьями, но ни разу не смогла добраться до нее. С этого места ее путь с каждым шагом становился все труднее и труднее, а потом она и вовсе лишалась сил и не могла идти дальше. Каждый ярд дороги причинял ей такие страдания, что она стонала от боли и падала на землю, чтобы хоть немного передохнуть. Ее тело было исцарапано и покрыто грязью, оно ныло от усталости и не желало починяться разуму, но впереди маячили фигуры Ману и Уэй, они махали ей руками, что-то кричали и счастливо улыбались.

Вот и сейчас она дошла до них, радостно поприветствовала, но не остановилась, а пошла дальше, решив во что бы то ни стало завершить путь к реке. До нее оставалось совсем немного, но она уже знала, что увидит на берегу – немыслимый, сводящий с ума ужас.

Ползком преодолев остаток пути, она вышла из лесу и начала медленно приближаться к реке. А там уже стояли солдаты, держа в руках оружие. А в воде совсем без одежды стояли люди из ее деревни. Они были напуганы и с ужасом взирали на солдат, прекрасно понимая, что сейчас их начнут убивать. Она сделала еще несколько шагов вперед, и в этот момент началось самое страшное. Солдаты бросились на беззащитных людей и кромсали их слабые тела длинными мечами, штыками или били прикладами винтовок. Вода в реке мгновенно окрасилась в красный цвет, а острые штыки все вонзались в тела, и кровь лилась рекой, и конца этому кошмару не было.

Она заставила себя сделать еще несколько шагов, стараясь не смотреть на корчащиеся в предсмертной судороге тела. Ноги хлюпали в лужах крови, уши закладывало от душераздирающих криков несчастных– жертв. Наконец она вошла в реку. Вода была ледяной, и холод пробирал ее до костей. Сакура подняла голову и увидела на другом берегу умирающую деревню, но ее внимание было приковано к тем людям, которые стояли на песчаной отмели. Это были фигуры тех, кто привел ее сюда. Она попыталась приблизиться к ним, чтобы разглядеть лица, но в этот момент в ней что-то взорвалось и фигурки разлетелись на мелкие осколки, оставив после себя непроглядную темноту.

Сакура подняла голову и медленно вышла из позы лотоса, которую она всегда принимала, когда занималась медитацией. На сей раз она добралась до реки, но так и не смогла разглядеть лица тех, людей, которые когда-то были для нее дороже всех на земле.

Она услышала скрип открывающейся двери и медленно повернула голову. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно прийти в себя и осознать весь ужас своего положения. В коренастой зловещей фигуре непрошеного гостя она узнала Тхуонга. Его черные глаза недобро сверкали, а весь его вид не оставлял сомнений в его намерениях. Он плотно прикрыл за собой дверь и подошел к ней.

– Как ты попал сюда? – вскрикнула она.

– Ах ты, сука! – злобно прошипел Тхуонг. – Грязная шлюха, стерва! – Он еще долго осыпал ее отвратительными ругательствами, которые звучали еще отвратительнее оттого, что он произносил их на лаосском языке. – Ты, тварь, думала, что сможешь от нас скрыться?

Сакура попятилась к окну, где находился колокольчик для вызова медсестры. Если ей удастся до него добраться, войдет сестра и спасет ее.

– Что тебе надо от меня?

– Ты прекрасно знаешь, что нам надо, – процедил Тхуонг, вынимая из кармана нож с длинным лезвием.

Сакура поняла, что, если помощь не подоспеет, ей придется туго.

– Почему эта сука не хочет рассчитаться с нами?

– Она не верит, что я ее дочь, – тихо произнесла Сакура пересохшими, от страха губами.

– А ты заставь ее поверить в это.

– Она требует доказательств.

– Ну так дай ей эти доказательства.

– Их у меня нет, Тхуонг.

Бандит встал между ней и колокольчиком.

– Если она не заплатит нам, твое сучье отродье будет висеть на дереве.

– Тхуонг, у меня нет доказательств, – пыталась объяснить ему Сакура.

– Ты жива до сих пор только потому, что должна выколотить из нее деньги. В противном случае я бы давно уже порезал тебя на мелкие куски. Впрочем, все впереди. Я буду резать тебя медленно, с удовольствием. – Он ухватил ее за правое ухо и так сильно дернул, что у нее потемнели в глазах.

Потом взмахнул ножом, и она почувствовала, как по шее потекла струйка крови.