– Не боюсь, – откровенно призналась Фрэнсин. – Я прожила такую жизнь, что теперь имею иммунитет почти от всех тропических болезней. Давай не будем терять время и перейдем к делу. Надеюсь, ты в состоянии ответить на мои вопросы?
– Да, я чувствую себя хорошо, – сказала Сакура, хотя цвет лица и синие круги под глазами говорили об обратном. – Что вы хотите узнать?
– Для начала расскажи о том, кто ты такая и почему добивалась встречи со мной.
– Меня зовут Сакура Уэда. А вы кто такая?
– Ты прекрасно знаешь, кто я, – раздраженно процедила Фрэнсин. – Мне известно, что ты долго следила за мной и знаешь, все подробности моей жизни. Зачем ты это делала?
Сакура, молча смотрела на собеседницу, а та терпеливо дожидалась ответа, с тревогой наблюдая, как лицо девушки неожиданно начало бледнеть.
. – Да, вы правы, я следила за вами… – медленно начала она, отвернувшись в сторону. – Следила в течение почти пяти лет.
Фрэнсин вскинула, голову и торжествующе улыбнулась:
– Значит, ты признаешь себя мошенницей и авантюристкой?
– Я готова признать что угодно, если это доставит вам радость, – ехидно ответила Сакура.
Ее насмешливый тон сперва обескуражил, а потом разозлил Фрэнсин.
– Кто твои сообщники? – резко спросила она.
– Нет у меня никаких сообщников, – отмахнулась Сакура и тоскливо посмотрела в окно.
– Тогда кто же надоумил тебя на это дело? Кто руководил тобой все это время?
– Никто, – последовал вялый ответ. – Просто я случайно наткнулась на газетный очерк в Гонконге, в котором рассказывалось о вашей успешной предпринимательском деятельности, вот и все.
– И после этого ты задумала облапошить меня на несколько миллионов?
– «Облапошить», «сообщники», – устало повторила Сакура. – Что за странный лексикон, миссис Лоуренс?
Фрэнсин встала и подошла к окну.
– Ты сказала моей секретарше, что провела детские годы в какой-то деревне на Борнео. Это правда?
– Да, – подтвердила Сакура.
– Опиши мне эту деревню.
– А нечего описывать. – Сакура равнодушно пожала плечами. – Это была самая обычная деревня, которых сотни в тех краях. Дюжина хижин из бамбука, вдоль реки стоял большой дом для общественных собраний. Перед ним находилась небольшая площадь, где жители собирались во время праздников. Рядом с деревней были разбиты рисовые поля, а за ними сразу начинались джунгли.
– Кто был вождем этого племени?
– Не помню. Я вообще плохо помню тех людей, с которыми прожила несколько лет.
– А кто привел тебя туда?
– Не помню.
– А как же ты можешь утверждать, что помнишь меня с детства? – резонно заметила Фрэнсин, вперившись в нее пронзительным взглядом.
– А я никогда и не говорила об этом. А вы меня помните?
Последний вопрос поставил Фрэнсин в тупик. Она растерянно посмотрела на девушку, но быстро взяла себя в руки и спокойно произнесла:
– Нет. Если откровенно, то я не нахожу в тебе ни единой знакомой черты.
Фрэнсин видела, как лицо Сакуры перекосилось – то ли от боли, то ли от досады.
– А тебя это удивляет? – язвительно спросила она, не сводя глаз с собеседницы. – Ты думала, что я приму тебя с распростертыми объятиями и брошусь тебе на шею?
– Ничего такого я не ожидала, – тихо ответила Сакура, опустив голову.
– А ты помнишь своего отца? – продолжала допытываться Фрэнсин.
– Нет, – еще тише ответила Сакура.
– А зачем ты сделала себе татуировку? Чтобы придать больше правдоподобия своей стратегии мошенничества?
– Какой еще стратегии? – недовольно поморщилась Сакура. – Не было у меня никакой стратегии. Татуировку мне сделали еще в детстве, и отнюдь не по моей просьбе.
– Люди племени ибан не делают татуировок девочкам, – продолжала наступать Фрэнсин, пристально глядя ей в глаза.
– Это сделали другие люди.
– Кто именно?
– Люди племени пенан, которые приютили меня и удочерили.
– Что значит «удочерили»? – не поняла Фрэнсин.
Сакура устало положила голову на подушку и закрыла глаза.
– Однажды в нашу деревню пришли японцы и начали убивать всех подряд. Меня спасла супружеская пара из племени пенан. Их звали Ману и Уэй.
– Ты говоришь, пришли японцы? – переспросила Фрэнсин.
– Да, японские солдаты. Я помню, что они согнали всех жителей деревни на площадь и стали убивать их штыками. А я была самая маленькая и сумела проскочить у них под ногами. После этого я побежала в джунгли, а там меня нашли Ману и Уэй, и мы вместе побежали в глубь леса. Они бежали целый день, поочередно держа меня на руках. – Она остановилась и осторожно посмотрела на Фрэнсин. – Это все, что я могу вспомнить сейчас. Это было мое второе рождение.
Лицо Фрэнсин оставалось непроницаемым, а в душе бушевала буря. Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди.
– Почему они спасли тебя?
Сакура пожала плечами:
– Почему люди спасают друг друга? У них не было своих детей, и, вероятно, поэтому они решили взять меня к себе.
Взгляд Фрэнсин невольно упал на татуировку в виде черного браслета.
– Они сделали это бамбуковой иглой, а потом присыпали сажей со дна котла, – пояснила Сакура, перехватив ее взгляд.
– А как называлась та деревня, куда привели тебя эти люди?
Сакура снисходительно хмыкнула и поджала губы.
– Вы плохо знаете Борнео, миссис Лоуренс. У племени пенан нет и никогда не было никаких поселений. Они живут в джунглях, постоянно кочуют с места на место, никогда не оставляют после себя следов и говорят на языке птиц и диких зверей. А в джунглях их могут отыскать только соплеменники.
– А как же ты попала в Японию?
– Один японский офицер забрал меня у Ману и Уэй.
– Почему он это сделал?
– Он узнал, что я не принадлежу к местным жителям, и увез меня с собой, после чего я некоторое время жила у него в Кучинге. Там было еще несколько оставшихся без родителей детей. Он собирал всех детей войны и отправлял их в специальные лагеря.
– Что это за лагеря?
Сакура пожала плечами:
– Специальные места, где за нами ухаживали, кормили и все такое прочее. Надеюсь, вы понимаете, что далеко не все японцы убивают беззащитных людей?
– Это был своеобразный приют для бездомных детей? – решила уточнить Фрэнсин.
– Да, что-то вроде того.
– А как звали того человека?
– Томодзуки Уэда.
– Уэда? – с трудом выдавила из себя Фрэнсин. – Значит, ты взяла его фамилию?
На ее лице отразилось такое изумление, что Сакура даже улыбнулась.
– Он дал мне свою фамилию, а у меня не было другого выбора. Да и какая, в сущности, разница?
Фрэнсин долго смотрела на Сакуру, словно пытаясь проникнуть в ее душу.
– А почему этот Уэда взял тебя с собой? В чем был его интерес?
– Он сказал, что я какая-то особенная, необычная. – Сакура понизила голос и снова закрыла глаза. – Он отослал, всех детей, а меня оставил у себя и через некоторое время отвез в Токио. Там он дал мне имя Сакура, так как мы вернулись туда ранней весной, когда все вишни покрылись красивыми цветами.
– В каком году и каком месяце это было?
– Я не знаю.
– А ты помнишь, что произошло в Хиросиме и Нагасаки?
– Да, еще бы! – встрепенулась Сакура. – В Японии напомнит атомную бомбардировку.
– В таком случае постарайся припомнить, сколько времени прошло с момента вашего возвращения до атомных бомбежек?
– Думаю, не больше года.
– И где же сейчас этот Томодзуки Уэда?
– Его нет в живых, – грустно сказала девушка. – После, окончания войны американцы арестовали его как военного преступника и приговорили к смертной казни. Это случилось в 1947 году.
– Сколько тебе было лет?
– Точно не помню, но не больше десяти.
– А что ты делала после смерти Узды?
– Работала. – Она снова пожала плечами и криво усмехнулась. – Убирала в домах, мыла посуду, готовила еду – словом, делала все, что позволяло мне хоть как-то прожить. Какое-то время семья Узды относилась ко мне хорошо и даже отправила меня в школу, но потом все изменилось. Все хотели поскорее забыть войну и всё, что случилось с Томодзуки.
