VIII. МОИ ДОМОЧАДЦЫ

Эртель указывает дату написания этого очерка - 24 сентября 1880 года в Усмани.

В архиве Эртеля сохранились только небольшие наброски "Моих домочадцев".

IX. СЕРАФИМ ЕЖИКОВ

Рассказ был написан в Усмани 13 декабря 1880 года. В рукописном отделе ИРЛИ Академии наук СССР хранится беловой автограф рассказа, в основном соответствующий прижизненным изданиям. Все исправления в печатном тексте сделаны {577} согласно данной рукописи (ИРЛИ, Рукоп. отдел, ф. 250, ед. хр. 594).

Эртель колебался в выборе фамилии главного героя и названия рассказа. В плане "Предполагаемые очерки из "Записок Степняка" Эртель сначала назвал задуманный им рассказ - "Чудак", потом "Серафим Чудаков", пока, наконец, не остановился на имени героя - Серафим Ежиков, которое и стало названием рассказа. По-видимому, Эртель придавал этому рассказу большое значение. Вот что писал он 5 ноября 1880 года М. М. Стасюлевичу: "У меня сейчас вполовину готов очерк из Записок Степняка. Очерк зовется "Серафим Ежиков" и имеет предметом народного учителя, принужденного бросить то дело, которое по важности считает выше всего в мире, и уйти из деревни. Оторвать растение от почвы - значит погубить его, - гибнет и Серафим Ежиков. Вырвали же его из почвы - деревни потому, что он несколько широко понимал призвание народного учителя: он не отказывался написать просьбу крестьянам против кулака, не отказывался растолковать им ту или другую противозаконность писаря, старшины, попа и проч. Несмотря на то, что деятельность его была в самом строгом значении этого слова - легальна, его, как неблагонамеренного, выперли. Кончает он печально и действительно уж в качестве неблагонамеренного. Так как последнее будет обозначено у меня только одной фразой в конце рассказа и в остальном я стараюсь быть очень осторожным, то надеюсь, что Сциллы и Харибды избегу. Кончить очерк я думаю в 20-х числах этого месяца..." (ЦГАЛИ, ф. 1167, ед. хр. 75, опись 1, л. 8).

Очень интересно это указание Эртеля на завершение деятельности Ежикова на путях "неблагонамеренности" и на необходимость ввиду цензурных препятствий - "Сциллы и Харибды" - обозначить эту тему лишь одной фразой. Но и этой одной фразы не осталось в рассказе. Мы узнаем о дальнейшей судьбе Ежикова из "Идиллии" и "Addio".

Отвечая Эртелю по поводу присланного им для напечатания в "Вестнике Европы" "Серафима Ежикова", А. Н. Пыпин положительно отозвался о рассказе, отметил значение типа Серафима Ежикова, сказав, что он "очень характеристичен и нов". Кроме того, Пыпин заметил, что "очень хороши и очень нужны" те "несколько более широких замечаний" о современной русской действительности, к которым рассказ дает повод (ф. 349, папка XVII, № 8, письмо от 6 января 1881 г.). {578}

Действительно, повествование Эртеля о трагической судьбе народного учителя, чья благородная деятельность была уже заранее обречена на неудачу, давало повод для глубоких и печальных суждений о бесправии русских интеллигентов, подобных Ежикову, которых царское правительство считало возможным преследовать уже хотя бы за одно то, что они читают Милля!

Показав всю ограниченность народнических иллюзий Серафима Ежикова, Эртель вместе с тем нарисовал с глубокой симпатией образ этого предельно честного человека, самоотверженно преданного интересам народа.

X. ЗЕМЕЦ

Точной даты написания "Земца" мы в письмах и записных книжках Эртеля не находим, но задуман он был еще, очевидно, в 1878 году, потому что в "Памятной книжке" Эртеля за 1878 год в списке "Предполагаемые очерки из "Записок Степняка" мы находим под XXII номером "Земца" с указанием на прототип его героя - "Демшинский Александр Иванов" (ф. 349, № 2).

В письме к отцу от 5 ноября 1881 года Эртель спрашивает: "Как вам понравился мой "Земец"... В нем я взял некоторые черты у Демшинского гласного Александра Иваныча" (ф. 349, папка X, ед. хр. 24).

В этом рассказе Эртелю удалось показать реакционный характер института земских гласных в дореволюционной России, который определялся составом гласных. Трудящееся население устранялось от выборов - гласные избирались землевладельцами, лицами, имевшими недвижимость.

Современники оценили не только типичность образа гласного Онисима, созданного Эртелем, но и другие достоинства рассказа "Земец", в частности поэтическое изображение русской природы. Мастерство Эртеля как пейзажиста отмечали все, кто писал о нем, говорили об этом Чехов и Короленко. Восторженную оценку умения Эртеля увидеть и передать "живую природу" мы находим в отзыве редактора журнала "Русское богатство" Н. Ф. Бажина, в его письме, в котором он благодарит Эртеля за присылку в журнал рассказа "Земец": "Земец" - хорошенькая вещица. Я так мало люблю описания природы, что обыкновенно пропускаю их везде, где бы они мне ни попались, но у вас в "Земце" они совсем другая статья: они до такой степени превос-{579}ходны, что даже мало походят на описание... Кажется, что как будто бы сам едешь в степи и видишь и слышишь все, что в ней совершается, и дышишь вовсе не комнатным поганым воздухом, а тем, степным... Говорят, что у кого-то еще из наших писателей есть хорошие описания природы, - я не знаю; красивые есть, это точно, но живую природу, перенесенную на страницы книги, я увидал только у вас..." (ф. 349, папка XI, № 9/1-4).

XI. КРИВОРОЖЬЕ

Рассказ был написан 16 марта 1881 года в Усмани. В списке "Предполагаемых очерков из "Записок Степняка" Эртель отметил под XXVI номером рассказ, названный им тогда "Мельник и мельничиха", и указал, на реальные прототипы героев рассказа: "Дм[итрий] Федорович] Скляднев и Ольг[а] Мих[айловна] Гостеева". В качество примечания Эртель отметил: "Это можно разделить на два очерка: "Мельничиха" и "Дубоватская мельница". Но, как мы видим, Эртель впоследствии отказался от этого разделения и в "Криворожье" вывел типы "хищников" - мельника и мельничихи.

В редакции "Вестника Европы" рассказ "Криворожье" был встречен положительно. "Все три последние ваши рассказа, - писал 27 апреля 1881 года Пыпин Эртелю, - очень характерны - и мельник в Криворожье, с супругой-стервой, одаренной славянофильским красноречием; и Жолтиков, и Поплешка. Все три - ко времени..." (ф. 349, папка XVII, № 8).

XII. ЖОЛТИКОВ

В журнале "Вестник Европы" рассказ был напечатан с посвящением И. С. Тургеневу. В отдельном издании посвящение было снято.

Рассказ был написан в Усмани; в своей записной книжке Эртель помечает дату его написания - 1881 год, 30 марта. В архиве Эртеля сохранились черновые наброски, из которых мы узнаем, что первоначальное название рассказа было "Почившие" и имя героя было иным. Вот как начинался рассказ: "Когда мне случилось однажды вместо хутора прозимовать в одном уездном городке, с особенным удовольствием узнал я, что хозяин мой Ва-вила Агафоныч, по-уличному "Пехтерь", человек почивший, или, {580} по-западному, "рантьер" (ф. 349, папка 1, ед. хр. 4/к). Потом Эртель отбросил это начало, остановившись на знакомом нам по печатному тексту, и изменил имя героя. В редакцию "Вестника Европы" рассказ был послан под названием "Oxalis tropaeloides".

Рассказ о русском "рантье", о человеке-паразите, живущем на доходы от ценных бумаг, понравился А. Н. Пыпину. Но название рассказа вызвало его возражение. Судя по письму Пыпина к Эртелю от 27 апреля 1881 года, мы можем говорить о том, что Эртель переменил заглавие "Oxalis tropaeloides" на "Жолтиков", в соответствии с желанием А. Н. Пыпина.

В. И. Ленин в своем труде "Империализм, как высшая стадия капитализма" в VIII главе "Паразитизм и загнивание капитализма" писал: "Империализм есть громадное скопление в немногих странах денежного капитала... Отсюда необычайный рост класса или, вернее, слоя рантье, т. е. лиц, живущих "стрижкой купонов", - лиц, совершенно отделенных от участия в каком бы то ни было предприятии, - лиц, профессией которых является праздность" (В. И. Ленин. Сочинения, т. 22, стр. 263).

Рост числа рантье является одним из признаков загнивания, паразитизма капитализма. Нарисовав образ русского "рантье" Жолтикова, Эртель следует за Салтыковым-Щедриным, который в своих "Благонамеренных речах" показал эволюцию "чумазого" Осипа Ивановича Дерунова от владельца небольшого постоялого двора к финансисту, живущему стрижкой купонов.