- С дорожки - водочки? Экспортная, с винтом! - сказала Таня и потянулась к бутылке, но Горлов налил сам и, только выпив, почувствовал, как проголодался. После второй рюмки она раскраснелась и болтала без умолку о чем-то своем, он не слушал.
Когда принесли мясное, Горлов уже насытился, его разморило, хотелось спать так, что слипались глаза.
- Хватит! А то прямо здесь отключусь, - сказал он, отодвигая налитую рюмку.
- Не люблю пьяных мужиков, а слегка - очень даже. Веселее, - сказала Таня и придвинулась совсем близко. - Кофе будете? Наташка хорошо варит, если не мухлюет.
- А ты очень, очень, как бы сказать... Наш человек! - сказал Горлов и выпил до дна.
Кофе оказался действительно хорошим, и от него прояснилось. Он достал бумажник, но Таня замахала руками и стала объяснять, что все уже оплачено.
"Ну и черт с ними, пусть платят, если хотят", - подумал Горлов, поднимаясь по лестнице. Он не мог вспомнить звал ли ее с собой, или она сама пошла. Добравшись до кровати, он уснул, едва укрывшись одеялом, хрустящим от свежести белья. Потом почувствовал прохладу женского тела, шелковистого и мягкого.
- Опять горячую отключили, пришлось холодной споласкиваться, прошептала Таня. Целуя его, она спускалась все ниже, он вскрикнул от неожиданно острого ощущения и опрокинул ее на спину.
Она обнимала мягко и податливо следовала за его ритмом. Под конец всхлипнула: "Ой, мамочка!", и вслед за освобождением он провалился в глубокий и ясный сон.
* * *
- Ну и дура! Даже паспорта не спросила, а теперь, конечно, неудобно. Гость, ясное дело, и есть гость, да разве я говорил, что регистрировать не надо? Ну, чего молчишь, глазищи таращишь? И когда ты головой будешь думать, а не передком после? Думаешь, не знаю, что ты его уже закувыркала? выговаривал Геннадий Николаевич подчиненную.
- Виновата, хотела вам угодить! Простите, Геннадий Николаевич! -оправдывалась Таня. - Что хотите сделаю, только не выгоняйте.
- А если милиция спросит - что будем делать? Кто ответит?
- Да кто спросит? Участковый - нашей Верки брат, я с ним вмиг улажу.
- Мигом не отделаешься, он мужик здоровый.
- Не волнуйтесь, Геннадий Николаевич, я послезавтра внеочередь выйду, сама у него паспорт спрошу и все сделаю, комар носа не подточит.
- До послезавтра еще дожить надо, а у нас человек живет не прописанным.
- Он же ученый, Геннадий Николаевич, вовсе не из этих... Ну, про которых сообщать надо.
- Видали мы таких ученых! Так тебя затрахал, что синячищи под глазами в полщеки. Иди, на себя в зеркало посмотри, бесстыжая! - махнул рукой директор.
На свое место Геннадий Николаевич попал после выхода на пенсию друзья помогли устроиться. Последние десять лет он служил на Севере в службе охраны режимных объектов. Переписывал бумажки, собирал донесения и рапорты - работа тихая и спокойная, выслуга - с тройным зачетом, не то, что в столицах. Нынешняя работа была намного хлопотливей, требовала постоянной настороженности и внимания, а, самое главное, - понимания, кому надо услужить, кому помочь, а кого отфутболить, чтобы дорогу забыли. Директор гостиницы был нужным человеком, нужнее многих начальников в Москве и заработки у него соответствовали его уровню. Хотя, приходилось делиться. Иногда Геннадий Николаевич подсчитывал отстегнутые "наверх" деньги и горестно вздыхал: если бы не надобность делиться, его двухэтажный кирпичный дом был бы давно достроен. Но с другой стороны понимал: не поделится - и месяца в должности не усидит! Чтобы уволить и повода искать не надо: работа - сплошные нарушения. Возьми любое и увольняй за милую душу. Или сажай!
"А в общем ничего страшного. Ну, не прописали гостя - бывает. В крайнем случае - бутылка, другая, к тому же не из своих платить. Конечно, если за гостем ничего не тянется, но судя по всему - не должно. Из крайисполкома звонили, что гость из кооператоров. Большую силу взяли ребята! Обещали, что все оплатят. Ну и пусть платят, коли денег - куры не клюют. Тысчонки две на расчет накину! Нет две - много, полторы - в самый раз будет" - думал Геннадий Николаевич. Сердился он больше для порядка. Танька дуреха прозевала, сама и влетит, если что не так сложится.
"Обойдется!" - решил Геннадий Николаевич и по дороге на инструктаж очередной смены, зашел в бар.
- Налей-ка мне кофейку с пятью каплями, - велел он буфетчице.
- "Арарат" кончился, есть грузинский, но хороший - "КВК", - сказала та, показывая этикетку.
- Давай, попробуем, - выпив полчашки, Геннадий Николаевич будто невзначай спросил: - Вчерашний Танькин хахаль, как показался?
- Не нахальный! Что не дашь - всем доволен.
- Откуда - не говорил?
- Вроде, москвич.
- Хорошо, денег не бери - потом рассчитаюсь - и обслуживай, как я велел. Если перейдет меру - скажи мне, - окончательно успокоившись, сказал директор.
* * *
Сведения о проживании Горлова в Адлере поступили на учет в ЦАБ ОВД города Сочи* почти через неделю, всего за день до его отъезда. Все это время он жил никем не замеченным и напрочь выпал из поля зрения Ленинградского УКГБ, будто растворился бесследно.
2.10. ВИННА ЯГОДА ПО САХАРУ ПЛЫВЕТ
На несколько дней для Горлова наступил зрелый и развитой коммунизм. Служащие пансионата были вежливы и предупредительны, постельное белье менялось ежедневно, в ресторане и в баре у него не брали деньги, даже чаевые.
- Жаловался, что Котов тебе отпуск испортил? Вот и отдохни по-человечески, как белые люди на диком Западе. Лови кайф и расслабуху, коли карта выпала. Ты нам нужен веселым, здоровым и трудоспособным. А про деньги не бери в голову, считай - это аванс. Ты меня знаешь: должок не заржавеет - из первой получки вычту, - успокоил его по телефону Цветков.
- Домой мне позвонил? - спросил Горлов, договорившийся с Ниной, что если Цветков будет спрашивать, где он, то, значит - с ним все в порядке.
- Жена сказала, что ты в деревне. Знала бы, где ее муж оттягивается! Говорят, что ты весь женский персонал в пансионате отбарабанил. Взять бы, да и заложить тебя, конспиратор хренов!
- Не заложишь!
- Почему? - удивился Цветков
- Наши своих не закладывают, - ухмыльнулся Горлов.
- Люблю я тебя, Боря, за четкость: говоришь коротко и по делу. Короче, отдыхай, ни о чем плохом не думай, а через пару недель документы поспеют и за работу.
Насчет персонала Цветков преувеличил. Горлов ни с кем, кроме Тани, не встречался, а та пришла на следующий день и, выйдя утром из ванны, без смущения сказала:
- Наверное, придется простынь замыть! Вчера было можно, а сегодня уже нельзя. У меня всегда так - в самый неподходящий момент, до чего ж я невезучая.
Два дня Горлов потратил, чтобы положить деньги на аккредитивы держать при себе почти тридцать тысяч было страшно, могли украсть или, если бы обнаружила милиция, - задавать вопросы. Он оформлял аккредитивы на мелкие суммы в разных сберкассах. Три тысячи послал почтовым переводом жене, рассчитав, что к моменту получения уже будет дома.
Погода стояла мерзостная: не переставая ни на минуту, лил дождь с резким, пронизывающим ветром. От сырого воздуха и постоянно промокшей одежды Горлов мерз, будто в сильный мороз. Его все время знобило, и он отогревался только у себя в номере.
Паническая тревога, охватившая его после странного обыска в Репино стала глуше, но совсем не отступила. Добавлял беспокойство и отказ Цветкова продолжать работу по медицинским приборам. Не дураки же в министерстве: отлично понимают, что разговоры про конверсию - просто сотрясение воздуха, и лечебные лазеры никому не нужны, кроме Сергея. Тему могут закрыть уже в конце первого квартала, а ничего другого на примете нет. Это значит, что его сектор сократят вместе с сотрудниками и с ним самим - без финансирования и утвержденной тематики держать их не будут.
В конце недели ветер переменился, на небе появились голубые просветы, а в пятницу утром Горлов проснулся от солнечного света. Наскоро позавтракав, он вышел к морю. Над камнями пустого пляжа клубился пар, и после дождливой серости минувших дней море сияло и переливалось. Правда, совсем недалеко в предгорьях густились фиолетовые, почти черные тучи, а в разрывах белели снегом вершины гор, но на побережье было тепло и солнечно; если бы не голые деревья можно было представить, что сейчас лето. Горлов подобрал сломанный деревянный лежак и до обеда лежал на солнце, раздевшись до пояса. Он почти задремал, но помешал постоянный гул от близкого аэродрома. Самолеты садились и взлетали один за другим, оставляя в небе узкие белые полосы.
