— Михаил Герасимович, что это такое было? — как ни в чем не бывало, прощебетала Светка.
— Это? Ну, конечно… С одной стороны… Спокойно, товарищи, никому пока…
И словно ища поддержки, он обернулся к Вале.
— Могут засмеять… Или нет? Как вы думаете?
Однако Валя начисто лишился способности о чем-либо думать.
— Так вот, значит… — профессор неуверенно взялся за ручку задвижки. Говорите, там ничего нет… такого?
— Там НК… То новое соединение…
— Ага! Но это невозможно! Вообще антигравитация… Все чушь… Нет, надо посмотреть… Да, где же мои очки?
Заслонка пошла вниз. Теперь на лабораторию глянуло уже черное око. Стенки успели поостыть, пылинки на них больше не вспыхивали.
— Что вы мне голову морочите! Никакого тигля здесь нет!
Лицо профессора побагровело от волнения.
Валя с замиранием сердца тоже глянул внутрь печи. Тигля на месте не было.
— Вот он, — глухо сказал Валя.
Тигель покоился под сводом печи. Он прилип к нему точно так же, как перед этим муфель прилип к потолку.
Профессор посмотрел на Валю и Свету, словно сомневаясь уже в их реальности.
— А-а… как вело себя НК при других прокаливаниях? — наконец решился он спросить.
— Обычно… Как еще оно может себя вести?
— Я сам знаю, что не может! Ладно, разберемся… Достаньте тигель. Только осторожно, осторожно…
Валя подхватил тигель щипцами. От свода он отделился легко. Но странно было чувствовать его полную невесомость. Рука вздрогнула. Платиновые наконечники щипцов соскользнули…
— Ах!!!
Тигель не упал. Он плавно, словно в задумчивости, повис, потом стал медленно подниматься.
— Держите! — закричал профессор.
Валя поймал тигель, обжегся о еще горячий фарфор, но боли почти не ощутил.
— Щипцами надо, кто вас учил!
Профессор ловко перехватил тигель щипцами. На дне его уже не было белоснежных хлопьев. Они спеклись в бурую невзрачную массу.
— Самый обыкновенный НК… — растерянно сказал профессор.
— Да, — сказал Валя.
— Чудовищно… Ну-ка, посмотрим… — И он внес тигель обратно в муфель и ослабил хватку щипцов. На этот раз тигель не достиг свода. Ом просто повис в воздухе.
— Как воздушный шарик… — сказала Света.
— Сфотографируйте явление, — к профессору возвращалось самообладание. А я сейчас пойду приглашу Ивана Владиславовича и Аркадия Степановича. И не давайте муфелю остыть!
Он быстро пошел по проходу, неуклюже задевая углы столов.
— Да что же это такое… — бормотал он, и неясно, к чему это относилось — к предательскому поведению мебели или к проклятому НК.
Дверь захлопнулась.
Валя сел. Он невероятно устал. Обожженные пальцы болели все сильней. И он ничего не понимал. Совсем ничего. Его мутило от собственных мыслей. "Хоть бы скорей вернулся Михаил Герасимович…" — тоскливо подумал он. Войдут Иван Владиславович и Аркадий Степанович, все сразу станет легко и просто.
Муфель бесстрастно глядел на него своим черным оком. Валя вспомнил напоминание профессора, через силу встал, закрыл задвижку и включил обогрев.
И тут же испугался чуть не до обморока. "Что, если этого делать не надо? Нельзя? Выключить? А вдруг еще хуже? Я могу погубить явление…"
Голова шла кругом, он взывал к стенам, к человечеству. Но не было в лаборатории — что там, во всем мире! — ни ответа, ни опоры. Он уже был готов просить совета, хоть какого-нибудь, хоть глупого, у Светки, чье личико теперь выражало одно только любопытство. Лишь бы только разделить ответственность…
И тут он услышал в коридоре знакомый голос. Валя вскочил. "Сережка! Вот хорошо, он физик…"
— Сережа! — позвал он. — Сережа!
Тот сразу влетел, будто только и ждал приглашения.
— Ну как, алхимики? — его голос излучал лукавство. — Что-то лица у вас какие-то придавленные. Муфель летал, да? Это пустяки, я в одной редакции статью читал, неопубликованную, конечно, так в ней описывался факт полета гробов в одном семейном склепе…
— Так тебе рассказали…
— Хм! Нет, брат, никто мне ничего не рассказывал. Не пучь так глаза выстрелят… Неужели вы ни о чем не догадались? Ну, знаете… Ха-ха-ха…
Он залился смехом, и чем недоуменней выглядели Валя и Света, тем сильней забирал его хохот. В восторге он шлепал себя по коленям, показывал на ребят пальцем, сгибался в три погибели и смеялся, смеялся — искренне, до слез.
— Да это же… Да муфель… — смех мешал ему говорить. — Ведь я его поднял! Из своей лаборатории! Электромагнитом… Ха-ха! Спроста, что ли, я завел тогда разговор…
Ответом было молчание, такое выразительное молчание, что Сергей разом оборвал смех.
— Что, склянку какую-нибудь раздавил? Простите великодушно: погрешность расчета… Я ведь даже насчет часов проверил, чтобы не повредить… А здорово выглядела «жирафа»? Сознайтесь! Да что вы на меня так смотрите?
Сергей терялся все более и более. Он не понимал, что происходит. Его слова не находили отзвука у этих двоих, верней, отзвук был, но совсем не такой, какого он ожидал. Его разглядывали — в упор, пристально, и взгляд их был странен.
Потом Валя поманил его пальцем.
— Подойди. Ближе, ближе.
Сергей смешался. Покорно, словно завороженный взглядами, подошел. Последний шаг был исполнен смятения.
— Что вы, ребята… Ну, пошутил…
— Возьмись, пожалуйста, за эту ручку, — ласково проговорил Валя. — Не бойся, не бойся… Теперь загляни в муфель.
И Валя увидел, как отшатнулся Сергей от черного ока муфеля: в глубине его все еще парил фарфоровый тигель.
