– А где бикини? – спросил меня в дверях Боб – очевидно, вместо «доброго утра». В руке у него дымилась чашка кофе, огромная, как кружка для бульона. На нем был полосатый халат, который делал Боба похожим на потрепанного Хью Хефнера. Влажные покрасневшие глаза свидетельствовали о тяжком похмелье. Секунду я выбирала, что ответить.

– Мне обязательно быть вежливой, сэр?

– Вежливость не то слово, которым пользуются люди для моей характеристики, – заметил Плохой Боб. – Так что, полагаю, смешно было бы рассчитывать на вежливость в отношении себя.

– В таком случае попрошу: оставьте свои замечания по поводу бикини. Или я сейчас же разворачиваюсь и ухожу. Серьезно.

Он только пожал плечами, распахнул дверь пошире и направился в глубину дома. Я последовала за ним – через небольшой холл, переходивший в зал, от которого просто дух захватывало. Изогнутый потолок высотой в тридцать футов, целая стена застеклена и выходит на океан. На полу ковер, такой толстый, что для ухода за ним, наверное, приходится приглашать бригаду с газонокосилкой. Кожаный диван и кресла, вся мебель сочетает в себе стиль и комфорт. Во всем безошибочно чувствуется холостяцкий дух, но при том – тонкий вкус, который я никак не могла предположить у столь одиозной личности, как Плохой Боб.

– Мило, – произнесла я традиционные слова, которые полагается говорить при первом визите.

– Естественно, – ответил хозяин. – Я плачу целое состояние одной невыразимо ужасной женщине по имени Пэтси, которая за всем этим присматривает. Сюда, пожалуйста. Кофе?

– Да, пожалуйста.

Мы прошли в просторную кухню, которая легко могла бы обслуживать добрую сотню человек. Боб налил чашку кофе и передал мне.

Отхлебнув, я безошибочно определила восхитительный вкус «Ямайской Голубой Горы», по пятьдесят долларов за фунт. Совсем не то пойло, которым я потчую своих дорогих гостей. Я сделала большой глоток напитка и замерла, наслаждаясь его бархатным карамельным привкусом. А ведь я тоже могла бы все это иметь… модный дом с видом на океан, превосходные импортные напитки. Не сомневаюсь, что и коллекция виски у Боба первоклассная. Своей же коллекцией DVD он попросту сразил меня как сопливую девчонку.

– Итак, – произнесла я. Плохой Боб стоял, прислонившись к кухонному столу, и внимательно наблюдал за мной. – Если оставить тему бикини в стороне, то для чего именно вы меня сюда пригласили?

– Чтобы ты работала в качестве моего помощника. Мне необходим человек с надежной, твердой рукой для отработки некоторых второстепенных моделей погоды. В качестве эксперимента. Я, конечно, мог бы все сделать и сам, но лишняя пара рук сбережет мне кучу времени.

– Рук?

– Просто метафора. Тебе доводилось раньше иметь дело с джинном?

– Конечно. Ну, может, не вплотную… но я работала в связке с ним.

О господи, кофе был просто великолепный. Боб налил мне неслабую чашку, но она подходила уже к концу. Я прикинула, насколько реально раскрутить его на вторую.

– Я умею обращаться с джиннами.

– Не сомневаюсь, – кивнул он. – Знаешь, у меня ощущение, что ты просто незаменима для моего проекта. Это будет нечто колоссальное. Вот увидишь, Джоанн, каких успехов мы добьемся, работая совместно. Между прочим, как тебе кофе?

– Фантастика! – в глазах у меня двоилось. Окружающий мир почему-то накренился и поплыл в сторону. Отчаянно моргая, я протянула руку к столу, стараясь восстановить равновесие. Сердце отчаянно колотилось. – Это «Ямайская Голубая…»

Наверное, я выронила чашку, но звука падения ее на кафельный пол уже не услышала. Помню только, как колени мои подогнулись и я опрокинулась спиной на кухонные шкафчики. Еще помню Плохого Боба: он продолжал прихлебывать свой кофе и сверлил меня безжалостными голубыми глазами.

На губах его играла улыбка. Голос звучал замедленно и как-то издалека:

– О, нас ждут великие дела, милочка. Тебя и меня.

Очнувшись, я впала в панику: мне приходилось бороться с тошнотой, к тому же я понятия не имела, где нахожусь. И что, черт возьми, со мной приключилось? Прошло не менее минуты, прежде чем мой мозг оказался способен связать воедино Плохого Боба, его поганый кофе и мой обморок. Господи Иисусе, что за наркотик он подмешал в свою долбаную «Голубую Гору»?

Я лежала все на том же кожаном диване, но руки мои были скручены за спиной. Я едва чувствовала их и понимала, что мне будет очень больно, если – когда! – попытаюсь освободиться. Проморгавшись и разогнав туман в глазах, я встряхнула головой, чтоб убрать волосы с глаз. После всего этого я смогла разглядеть Плохого Боба: он сидел в кожаном кресле на расстоянии пяти футов от меня. Пляжный халат сменился на брюки хаки и гавайскую рубашку кричащей расцветки. В руке у Боба был полупустой стакан – светлая жидкость, кубики льда… Возможно, конечно, и яблочный сок, но мне почему-то показалось, что это куда более забойный напиток.

– Не дергайся, – посоветовал он. – Ты, похоже, вывихнула плечо, а из меня никудышная медсестра.

Язык у меня был толстый и неуклюжий, как сосиска, но я умудрилась выплюнуть из себя:

– Пошел ты со своими советами, чертов ублюдок! Сейчас же развяжи меня!

Его густые седые брови поползли вверх. Своей закругленной формой они почему-то напомнили мне рысь. Глаза тоже были под стать – хищные.

– Ox, ox, не надо так сердито, – ухмыльнулся Плохой Боб. – Мое предложение – кстати, вполне законное – остается в силе. Мы провернем с тобой некоторое грандиозное дело.

– Какого черта ты творишь, старый козел? Неужели ты думаешь, что можешь безнаказанно похитить человека и… – наконец-то мой мозг подоспел вслед за языком и велел ему заткнуться. Чего уж там разоряться? Он уже похитил меня, и вполне возможно, это сойдет ему с рук. Никто не знал, что я пришла сюда. У меня не было ни близких подруг, ни наперсниц. С матерью и сестрой я уже месяц как не встречалась. Джон Фостер может удивиться, куда я запропастилась, но, подобно большинству Хранителей, я не была привязана к рамкам рабочего дня. Могут пройти недели, прежде чем кто-нибудь всерьез обеспокоится.

– Все будет прекрасно, детка, – промолвил Плохой Боб. Он изрядно отхлебнул из своего стакана, скривился и поставил его на стеклянный столик рядом с креслом. Судя по всему, кроме нас, в доме никого не было – ни единого постороннего звука, лишь обычный повседневный шум кондиционеров и электроприборов. Да еще едва слышный звук прибоя за окном. – Есть у меня одна задумка, в которой тебе отведена ключевая роль. Но я хочу, чтоб ты отнеслась к этому со всей ответственностью. Как-никак тебе предстоит изменить мир.