– Ладно! тогда я пошел домой!.. я ненадолго! только осмотрю одну больную малышку!.. и опять вернусь к вам.

Теперь я знаю, что делать! меня вдруг осеняет… на Монмартр и обратно[64]!..

– А как же ваши цветы?

Ах цветы!

– Нет! нет! поставьте их в воду! я же вам сказал!

– А гортензия?

– В кабинет мсье Галлимара!

– Вы настаиваете? а стоит ли?

– Но они же знакомы!.. я вам повторяю! мсье Галлимар договорился с ним о встрече!

– Но мы никогда его раньше не видели!

– Я вам все объясню!.. я скоро вернусь!

Ладно, пусть себе копошатся… а я ускользаю!.. ворота… дверь… оп!.. я бегу зигзагами… уже вечер… быстрее!.. быстрее!.. я могу думать лишь у себя дома… на улице я ничего не могу… только у себя дома!.. я скоро вернусь… вернусь… обязательно! да! только тщательно переделаю это иньте-ервью! у себя! это вонючее иньте-ервью!.. сам!.. пока он не проснулся и не навесил на меня такого!.. е-мое! этот Резеда! даже страшно подумать! как, разве вы еще не поняли?.. но вы же все сами видели!.. прекрасно видели!.. так неужели вам еще не понятно?.. нет, он точно меня подставит! если только проснется! потом не отмоешься! история с метро!.. эмоциональные рельсы!.. такси!.. одного этого уже достаточно! купание на площади Шатле!.. Переворот в области Стиля!.. смерть Кино! то-то будет славно! будто бы я и вправду говорил все эти мерзости! тогда Гастон окончательно меня возненавидит! да и Полан! и все остальные! все издательство! а все из-за этого грязного лживого животного, профессора Y, или как его там, полковника! какую волну злобы поднимет он против меня!.. этот алкаш!.. разве вы не видели, как он накирялся? но как добраться до дома, на такси, что ли?.. метро было уже закрыто!.. ни одной станции!.. одни решетки!.. пришлось идти пешком!.. вы не верите? напрасно! всю дорогу на своих двоих!.. в полной темноте… вот каков я, сколько еще во мне прыти… причем я, возможно, куда более инвалид… да что там!.. точно более!.. чем этот полковник Резеда!.. этот поганый иньте-ервьюер, этот хитрожопый актеришка! который только и умеет, что кривляться!.. к тому же еще и пьянчуга!..о, я нисколько не преувеличивал опасность! опасаться и вправду было чего! я думал об этом, сидя на скамейке… на площади Клиши… где я решил немного передохнуть… сколько уже было времени?.. два часа?.. а вдруг я вообще не найду свой дом?.. нет, правда? правда? о, его-то уж я найду! нужно только подняться наверх, а там уже рукой подать… в сущности, изложить все в письменном виде совсем несложно… но сперва необходимо все обдумать!.. только недолго!.. главное, недолго… полчаса от силы… а думать я могу только дома!.. дома?.. где, дома?.. похоже, я уже окончательно перестал что-либо понимать!.. найду я его?.. или не найду?.. в любом случае, пора было двигаться!.. шевелиться! ноги в руки, и вперед!.. к намеченной цели! трусцой через весь Париж!.. чтобы успеть к Полану до него!.. к Полану!.. пока тот не проснется! и не изложит свою версию письменно… а тогда?.. что тогда?.. но задача-то не из легких! этот Полан живет аж у самых Арен[65]!.. кто-нибудь, наверное, знает, где находятся эти Арены! путь не близкий!.. да, увы! да!.. и главное, еще не спутать эти Арены! господи, тут сам черт ногу сломит! Цезарь! Лукреция, Лютеция!.. этого мне еще только не хватало! ко всему прочему!

Я так и скажу Полану: "Это от нас двоих! вот бумага! все согласовано!" то же самое я скажу и Гастону: "Полковнику стало плохо!.. но он не возражает! я подписываю за двоих!".. важно только, чтобы я пришел первым,черт! тогда все будет шито-крыто! Арены Аренами, а этого гнусного провокатора, эту лживую свинью мне нужно во что бы то ни стало опередить!.. может, он и обоссался специально, чтобы все видели?.. и в самом деле?..

Главное! главное! не заблудиться! тогда я смогу быстренько набросать эти тридцать… сорок страниц!.. необходимых для иньте-ервью! и вполне сносных! вполне! не хуже, чем у других!.. мир от этого иньте-ервью не перевернется, конечно!.. но его будет не стыдно поместить в органе, вызывающем всеобщую ярость и брожение в умах: в "Новейшем Французском Обозрениуме" Хирша, Дрие, Полана, Гастона и Ко[66]…

Надо постараться все учесть… быть поскромнее… памятка Харви "О кровообращении" составила всего десять страниц на латыни[67]… а ведь он был окружен всевозможными почестями, был в фаворе у короля… и вдруг лишился всех своих клиентов!.. полностью разорился и все такое!.. весь мир ополчился против него!.. и все из-за небольшого текста в десять страничек!.. что же из этого следует? что следует?.. а то, что нельзя писать слишком коротко… а Галилей!.. четыре слова[68]!.. и что с ним стало!.. как ему пришлось потом унижаться!.. из-за этих четырех слов!.. ползать на коленях!.. я теперь всегда сам себя перечитываю, лишний раз себя перечитать никогда не помешает!.. главное избегать излишней лаконичности… и в том, что я изложил в виде иньте-ервью, тоже… к сожалению, мы очень редко себя перечитываем!.. о!.. о!.. редко!.. почти никогда! и все же… пора заканчивать… все уже сказано! остальное не так уж и важно…

КОНЕЦ

[1] В конце этого пассажа Селин цитирует строку ("Боль – его Госпожа") из стихотворения Альфреда де Мюссе (1810-1857) "Октябрьская ночь" из цикла "Ночи", в котором автор рассуждает о том, что страдания освобождают человека от суеты и приближают его к красоте и вечности.

[2] Площадь Согласия всегда была для Селина тем местом, где во время Революции была установлена гильотина.

[3] Имеются в виду соответственно Французская Академия и Гонкуровская Академия.

[4] Отрывок из письма Гастона Галлимара Селину от 17 сентября 1952 года. Жан Полан (1884-1968) – французский писатель, сотрудник издательства Галлимар.

[5] Селин обыгрывает название "Nouvelle Nouvelle Revue Francaise" ("Новое Новое Французское Обозрение") – журнал, который начали издавать в 1953 году, вместо "Нувель Ревю Франсез" ("Новое Французское Обозрение"), запрещенного в 1945 году по политическим мотивам, в редакцию которого входил Полан.

[6] Имеется в виду "Nouvelle Revue Francaise" – "Нувель Ревю Франсэз" (Н.Р.Ф.).

[7] Делли – псевдоним близнецов (брата и сестры) Фредерика (1875-1949) и Мари де Ля Розьер (1875-1947), авторов многочисленных популярных в тридцатые-сороковые годы душещипательных романов.

[8] Имеется в виду церковь Сен-Сюльпис в Париже, которая была построена в XIII, перестроена первый раз в XIV, второй раз – в XVII веке. Селин, видимо, разделяя широко распространенное мнение, считает это сооружение образцом дурного вкуса в архитектуре. По обе стороны тяжеловесного здания возвышаются две асимметричные башни (одна – высотой 70 м). На площади перед церковью расположен фонтан Сен-Сюльпис, украшенный статуями французских классиков.

[9] Имеется в виду Анатоль Франс.

[10] Шарль Пеги (1873-1914) – французский писатель, поэт, под конец жизни выступал с крайне националистических и религиозных позиций. Погиб на фронте.

[11] Эрнест Псикари (1883-1914), писатель, близкий к Шарлю Пеги, автор "Призыва к оружию" (1913) и "Путешествия центуриона" (опубликованного в 1916 после его гибели на фронте).

[12] Салон – так называлась ежегодная выставка официальных французских художников, учрежденная еще во времена Людовика. Селин не случайно отсылает к 1862-му году, так как в 1863 году был создан так называемый "Салон отверженных", где выставляли живописные работы, будущие импрессионисты, отклоненные официальной комиссией. В том же году Мане создал две картины, ознаменовавшие его окончательный разрыв с академическим искусством: "Завтрак на траве" и "Олимпия".

[13] Антуан Лоран де Лавуазье (1743-1794) французский ученый. Преобразовал химию в науку, основанную на точных измерениях.

[14] Селин имеет в виду императора Наполеона III, во времена правления которого был создан Салон Отверженных*(см. прим. 12) и была реформирована система присуждения художникам почетных медалей.