Смех Джоанны теперь раздавался по всему двору, вторгаясь в мысли Габриэля. Он невольно улыбнулся: проклятие! — он любил этот знак ее радости.

Джоанна не знала, что муж прислушивается к ней. Алекс был так возбужден, оказавшись на прогулке с ней, что не мог идти размеренно, он бежал — только пятки сверкали. Джоанна едва поспевала за ним.

Они провели этот день вместе. Сначала рассматривали лошадей, а затем спустились вниз на луг, чтобы нанести визит Огги.

Старый воин как раз только вернулся с гребня холма и был в прескверном настроении.

— Почему вы так насупились, Огги? — крикнула Джоанна.

Алекс встретился взглядом с солдатом и спрятался за юбки Джоанны.

— Не тревожься, Алекс, — прошептала Джоанна. — Огги бывает мрачным, но у него доброе сердце.

— Как у папы? Джоанна улыбнулась.

— Да, — ответила она, подумав про себя, что у Алекса живой ум и чуткая душа.

Огги подождал, пока они подойдут, и объявил, чем расстроен.

— Я готов отказаться от моей игры, — заявил он, трагически тряхнув головой. — Бесполезно поражать цели с больших дистанций. Большинство камней рассыпается — от силы броска. Они разлетаются в воздухе. Значит, в этом нет смысла, не так ли? А что это прячется позади вас, поглядывая на меня украдкой такими большими синими глазами?

— Это Алекс, — ответила Джоанна. — Разве вы не помните сына лаэрда?

— Конечно, я помню парнишку, — отозвался Огги. — Но сейчас я в самом кислом настроении, леди Джоанна. Я сегодня неподходящая компания. Лучше оставьте меня дуться в одиночестве.

Джоанна постаралась не рассмеяться.

— Не могли бы вы потратить немного времени, чтобы показать Алексу, как забивать камни в ямки прямо здесь на лугу?

— Нет, я не могу потратить немного времени, — пробурчал Огги, приглашая при этом рукой мальчика подойти поближе. — Это не детская игра. Сколько тебе лет, малыш?

Алекс мертвой хваткой вцепился в руку Джоанны.

Он не желал ни на шаг отходить от нее. Тогда она вместе с ним подошла к Огги.

— Алекс не знает, сколько ему лет, — объяснила Джоанна. — Я думаю, ему года четыре, а может быть, пять.

Огги в раздумье почесал подбородок.

— Ну-ка, открой рот, малыш. Дай мне взглянуть на твои зубы. Я скажу, сколько тебе лет.

Джоанна прыснула со смеху:

— Но он же не лошадь!

— Когда дело касается зубов, это почти все равно, по крайней мере, с малолетками.

Алекс закинул голову и открыл рот. Огги одобрительно кивнул:

— Ты хорошо заботишься о своих зубах, не так ли…

— Папа показывал мне, как нужно чистить их зеленым орехом и вытирать шерстяной тряпочкой, — ответил Алекс. — Я забыл об этом всего несколько раз.

Огги прикрыл глаза рукой от солнца и наклонился, чтобы хорошенько рассмотреть зубы мальчика.

— Полагаю, ему уже скоро пять. Старше он быть не может. Его молочные зубы очень хороши и крепки, — пояснил он, протянул руку и покачал два передних зуба Алекса. — Они слишком аккуратны для шести и слишком велики для трех. Да, ему скоро пять, я готов поспорить на мою игру.

Наконец Алексу позволили закрыть рот. Он обернулся и посмотрел на Джоанну:

— Мне уже пять?

— Почти, — ответила Джоанна. — Нам нужно выбрать подходящий день и хорошенько отпраздновать твой день рождения, Алекс. Тогда тебе на самом деле будет пять.

Алекс наконец переборол свой страх перед суровым воином и попросил позволения поиграть в его игру. Огги провозился с ребенком часа два. Алекс не понимал слово «сосредоточься» и безостановочно болтал. Огги был чрезвычайно терпелив с мальчиком. А тот все время бросал взгляды в сторону Джоанны и никак не мог запомнить, что нужно притихнуть в тот момент, когда Огги изготавливается ударить по камню.

Джоанна сидела на склоне холма и наблюдала за их игрой. Она прислушивалась к историям, которые рассказывал Огги о прошлом. Она видела, как постепенно Алекс проникся благоговением к старику-воину. Он просил рассказывать еще и еще.

Солнце уже садилось, и Алекс начинал зевать, когда Джоанна решила отвести его домой. Она встала, расправила складки на пледе и пошла к ним, собираясь поблагодарить Огги.

Что случилось дальше, она не помнила. Открыв глаза, она увидела, что Огги и Алекс склонились над ней. Алекс плакал. Огги осторожно похлопывал ее по лицу и одновременно пытался успокоить мальчика.

Джоанне не потребовалось много времени, чтобы понять, что произошло.

— О Господи, я опять потеряла сознание, да?

— Опять? — спросил Огги, хмуря лоб. Он помог своей хозяйке сесть. Алекс тут же примостился у нее на коленях и прислонился к ее груди. «Надо его успокоить», — подумала она. Джоанна обняв ребенка, крепко прижала его к себе:

— Со мной уже все в порядке, Алекс.

— Вы и раньше теряли сознание? — настаивал Огги. Джоанна кивнула. От этого движения у нее снова закружилась голова.

— Вчера вечером, — ответила она. — Габриэль успел подхватить меня. Это произошло так быстро, что, не будь его, я ударилась бы об пол.

| — Наверняка это произошло быстро, — кивнул Огги. Он присел на корточки рядом с Джоанной, продолжая придерживать ее руками. — И сейчас вы простояли всего мгновение и упали наземь, как чурбан.

Огги намеренно старался говорить на эту тему с грубоватой легкостью, чтобы не пугать ребенка. Он прятал свое истинное беспокойство.

— Не понимаю, как это случилось со мной, — прошептала она.

— Вам лучше бы сходить показаться Глинис, — посоветовал Огги. — Она кое-что знает относительно лекарского дела.

— Она собиралась зашить Колуму руку. Значит, у нее должен быть некоторый опыт, — припомнила Джоанна. — Хорошо, я схожу к ней завтра.

— Нет, — возразил Огги. — Вы пойдете сегодня же. А я отведу Алекса домой.

По тому, как упрямо он сжал челюсти, Джоанна поняла, что с ним бесполезно спорить.

— Ну что ж, хорошо, — согласилась она. Затем обратила свое внимание на сына: — Алекс, не надо говорить об этом обмороке отцу. Мы не должны тревожить его, правда?

— Как вы можете предлагать мальчику…

— Огги, сейчас я думаю о Габриэле, — оборвала его Джоанна. — Я не хочу, чтобы он расстраивался.

Огги согласно кивнул. Конечно, он и сам собирался рассказать своему лаэрду о случившемся. Когда же его хозяйка капризно решила скрыть это, он намекнул ей, что его-то уж она не должна заставлять давать ей обещание молчать в любом случае.

Они с Алексом проводили ее до самой двери Глинис. Там они ее оставили, но только после того, как Огги постучался в дверь и маклоринка ответила приглашением войти.

— У леди Джоанны есть жалоба к вам, — произнес Огги. — Иди, малыш. Тебе пора ужинать.

— Разве я сделала ч го-то, что вызвало ваше неудовольствие, миледи? — спросила Глинис.

Джоанна покачала головой. Она указала маклоринке на скалистый уступ в стороне от входа — сидя там, они знали бы, что их разговор не услышит муж Глинис.

— Пожалуйста, присядьте, — сказала Джоанна. — Одна моя подруга занемогла, и я хотела получить ваш совет, что нужно предпринять, чтобы помочь ей.

Глинис явно испытала облегчение. Она присела на уступ, сложила руки на коленях и стала ждать, когда Джоанне будет угодно продолжить.

— Уже дважды эта женщина падала в обморок без видимой причины, — рассказала Джоанна Она стояла перед маклоринкой и ждала ее реакции на это сообщение.

Глинис просто кивнула. Джоанна не знала, как следует понимать это движение.

— Может, она умирает от какого-то смертельного недуга?

Теперь Джоанна сжимала и разжимала руки, стараясь не показать виду, как она волнуется.

— Возможно, — ответила Глинис. — Мне нужно знать больше. Тогда я смогу сказать что-то. Миледи, ваша подруга молода или стара?

— Молода.

— Она замужем?

— Да.

Глинис кивнула:

— Замечала ли она еще какие-нибудь симптомы, которые могла бы упомянуть?

— Я… Она просыпается, чувствуя себя очень больной. И ее действительно мутит и рвет. Ей так дурно все утро. Но когда ее не мутит, то все вполне нормально.