Она быстро повернулась и поспешила вниз с холма. Но вдруг остановилась на полдороге и обернулась к солдату:

— Я была бы вам очень признательна, если бы вы не рассказывали об этом нашем разговоре лаэрду. Не следует обременять его такими пустяками, как глупая забава некоторых женщин.

— Я не упомяну об этом, — охотно согласился Кит. Он почувствовал некоторое облегчение, поскольку знал: если Мак-Бейн прознает об оскорблении, нанесенном его жене, он рассвирепеет Кита возмущали такие грубости женщин его клана Конечно, он предан Мак-Бейну и готов отдать жизнь ради безопасности своего лаэрда. Клятва преданности распространялась и на его жену. Он сделает все, чтобы уберечь леди Джоанну от всякого вреда.

Но все же он был поставлен командиром своего собственного клана и потому чувствовал, что проблемы маклоринцев должны решать они сами, а не макбейнцы. Рассказать лаэрду об отношении женщин к леди Джоанне было предательством клана. Кит знал, что все зло шло от Глинис и таких же, как она, умниц. Он решил сурово поговорить с женщинами. Он велит им выказывать хозяйке необходимое уважение.

Джоанна поднялась в свою спальню и пробыла там до конца дня. Гнев и жалость к себе одолевали ее поочередно. Разумеется, она страдала из-за жестокости и грубости женщин, но расплакалась она совсем по другой причине. Ее тревожило другое: а вдруг они правы? Неужели она трусишка?

Ей так не хотелось выходить из своей комнаты, но все же она заставила себя спуститься вниз к обеду. Габриэль, наверное, вернулся с охоты, и Кит должен был быть там, а она не хотела, чтобы тот или другой догадались о ее настроении.

Зала была заполнена солдатами. Они сидели за двумя длинными столами в правом углу комнаты. Запах свежего дерева, сосны и камыша, которым был устлан пол, смешивался с ароматами пищи, внесенной в зал на гигантских досках-хлебницах.

Никто не встал, когда она вошла в зал, что всегда задевало ее. Правда, она не считала, что мужчины это делают намеренно. Некоторые помахали ей рукой в знак приветствия. Солдаты просто не знали, что положено вставать, когда в комнату входит леди.

Она не понимала, что же мешает этим двум группам гордых славных мужчин чувствовать себя одним кланом. Они прилагали столько усилий, чтобы разделиться! Когда кто-нибудь из маклоринских солдат бросал шутку, смеялись только маклоринцы. Ни один из макбейнцев даже не улыбался.

И, разумеется, они сидели за разными столами. Габриэль занимал место во главе одного из них, и все стулья, за исключением одного справа, оставленного для нее, были заняты макбейнцами. Маклоринцы же расположились за другим столом.

Сегодня Габриэль не обратил на нее внимания. Он держал в руках свиток и хмурился, читая начертанное на нем послание.

Джоанна не стала мешать своему мужу. Однако его люди не были столь же предупредительны.

— Так чего же нужно Гиллеври? — спросил своего лаэрда Колум.

— Миледи, Гиллеври — лаэрд клана на юге от нас! — пояснил Кит, выкрикивая слова с другого стола. — Это послание от него. — Затем он обратился к лаэрду: — И чего хочет этот старик?

Габриэль закончил чтение и вернул свиток:

— Оно предназначено для Джоанны.

— Для меня? — удивленно спросила она и потянулась за свитком.

— А вы умеете читать? — спросил Габриэль.

— Умею, — ответила она. — Я настояла на своем обучении.

— Зачем? — спросил ее муж.

— Потому что это было запрещено, — прошептала она. Она не рассказала ему, что Рольф не раз издевался над нею, говоря, будто она слишком невежественна, чтобы постигать что-нибудь, достойное изучения, и она почувствовала желание доказать ему обратное. С ее стороны это был молчаливый бунт, так как Рольф никогда не узнал, что она преодолела нелегкую науку чтения и письма. Ее учитель побоялся рассказать Рольфу об этом.

Но Габриэль не отдал Джоанне свитка. Выражение его лица стало, свирепым.

— Знаете ли вы барона по имени Рэндольф Гуд?

Ее рука застыла в воздухе. Краска схлынула с ее лица. Она почувствовала, что слабеет, и быстро перевела дух, пытаясь успокоиться.

— Джоанна? — поторопил ее муж с ответом.

— Я знаю его.

— Это письмо от Гуда, — сказал Габриэль. — Гиллеври не позволит ему пересечь границы, если я не дам ему позволения приехать сюда. Кто этот человек и что ему нужно?

Джоанна едва могла скрыть свое волнение. Больше всего сейчас ей хотелось вскочить и убежать, но она сдержала свой трусливый порыв.

— Я не хочу разговаривать с ним.

Габриэль откинулся на спинку стула. Он увидел ее страх, почувствовал охватившую ее панику. Все это ему не понравилось. Разве она не понимает, что она в безопасности? Проклятье! Он никогда не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось!

Она, очевидно, этого не уразумела. Он вздохнул. Ей следовало бы знать, что он и его люди защитят ее от любой опасности. И если бы она доверилась ему, никакое письмо из Англии не могло бы ее испугать.

Габриэль знал, что сейчас он хочет сделать все, чтобы успокоить жену. И еще ему хотелось знать правду.

— Разве этот барон как-нибудь обидел вас?

— Нет.

— Кто он, Джоанна?

— Я не хочу говорить с ним, — повторила она. Ее голос прерывался от волнения.

— Я хочу знать…

Она опять покачала головой. Тогда он потянулся и взял ее рукой за подбородок, чтобы остановить это движение.

— Слушайте меня, — приказал он. — Вы не увидите его и не будете с ним говорить.

Он произнес это обещание низким жарким голосом.

— О чем вы говорите, милорд? Что вы не позволите ему приехать сюда? — неуверенно спросила она.

— Именно об этом я говорю.

Она облегченно вздохнула.

— Благодарю вас.

Габриэль отпустил ее и откинулся на спинку стула.

— А теперь отвечайте на мои вопросы, — приказал он. — Что это за гром средь ясного неба, этот барон Гуд?

Теперь все солдаты в зале умолкли, наблюдая и слушая. Для всех было очевидно, что их госпожа испугана, и им было любопытно выяснить почему.

— Барон Гуд — самый могущественный человек в Англии, — прошептала она. — Некоторые говорят, что он не слабее короля Джона.

Габриэль ожидал, что еще она скажет, но она явно не собиралась ничего добавлять.

— Он любимец короля? — спросил он.

— Нет, — ответила Джоанна. — Он ненавидит Джона. Очень многие бароны разделяют мнение Гуда о короле. Все они объединились, и кое-кто называет Гуда своим вождем.

— Вы говорите о бунте, Джоанна. Она опустила голову.

— Это только восстание, милорд. Сейчас в Англии смятение, и многие бароны полагают, что королем следует провозгласить Артура, племянника Джона. Отец Артура — Джеффри — старший брат Джона. Он умер за несколько месяцев до рождения сына.

Колум пытался уследить за объяснением. Лоб его нахмурился от сосредоточенности:

— Не хотите ли вы сказать, миледи, что, когда король Ричард умер, королем должен был стать Джеффри?

— Джеффри старше Джона, — ответила она. — Он был следующим по старшинству, а, как вы знаете, Ричард не оставил сыновей. Но Джеффри умер раньше Ричарда. Некоторые считали, что раз так, то Артур является полноправным наследником престола.

— Так бароны ведут спор о короне.

Этот вопрос задал Габриэль.

— Бароны столкнут своего короля, как только им представится удобный случай, — объяснила Джоанна. — За последние несколько лет Джон приобрел много врагов. Николас ожидал, что в свое время произойдет настоящее восстание. Гуд и его сторонники высматривают только достаточное основание для того, чтобы избавить страну от Джона. Они не станут долго ждать. Джон оказался ужасным королем, — прибавила она шепотом. — У него нет совести. Знаете ли вы, что он пошел против собственного отца и присоединился к французскому королю во время смуты? Генрих умер с разбитым сердцем, он всегда считал, что из всех его детей Джон самый преданный сын.

— Как вы узнали все это? — спросил Колум.

— От моего брата, Николаса.

— Вы все же не объяснили, почему это Гуд хочет переговорить именно с вами, — напомнил Габриэль.