— Таня, что-нибудь в эфире есть?
— Никак нет, товарищ майор. Пусто. Один фон да лётчики, видно, трепятся. Хотите послушать? Я переключу.
— Не надо. Слушай дальше…
Александр задумался. Батальон медленно продвигался к указанным командиром полка позициям. Тяжёлые неуклюжие «Черчилли» технически были не в состоянии развить более-менее приличную скорость. Обычно командование это учитывало и составляло из машин этой марки особые подразделения — тяжёлые полки прорыва, использующиеся на самых опасных направлениях. Почему же теперь его ребят оторвали от остальных и бросили назад, в Сталинград? Неужели немцы решили пойти на прорыв? Тогда придётся тяжело. Он сам жёг фашистские танки на улицах города. И делать это удавалось намного легче, чем на полях сражений. Разрушенные здания помогали успешно маскироваться, наносить мгновенный удар, уничтожающий врага, а затем без особых проблем уходить подвалами и подземными коммуникациями в расположение наших войск. Так в чём же причина? Непонятно…
Танкист полез в карман и выудил на свет самодельный портсигар, изготовленный из куска дюраля от сбитого фашистского самолёта. На командирский паёк выдали папиросы «Гвардейские». Красная картонная пачка со значком. Но у неё имелся один недостаток — красила она в свой цвет всё, на чём лежала. Да и сам табак был паршивым, горло драл не хуже наждака. Но что делать — в тылу трофеями не разжиться. А местное население немцы с союзниками ободрали хуже, чем Сидорову козу…
— Приближаемся, товарищ майор!
Голос механика-водителя отвлёк Александра от размышлений. И точно — в перископе замелькали снежные брустверы зенитных орудий авиационной блокады. Множество 85-мм орудий стояло на пути пролёта транспортников. Пресекая их попытки доставить продовольствие, топливо и боеприпасы Паулюсу. Столяров вновь открыл люк и высунулся наружу. Ему повезло — на дороге стояла регулировщица.
— Олег, притормози на секунду.
— Есть.
Неуклюжая махина замерла точно напротив укутанной в ватник девушки.
— Здорово, красавица!
— Здравствуйте, коль не шутите, товарищ танкист!
— А где мне найти «хозяйство Лобачёва»?
— Направо вам, товарищ танкист.
— Спасибо, красавица!
Майор вновь нырнул внутрь.
— Направо поворачивай, Олег.
— Понял…
Двигатель глухо рыкнул, и, мягко покачиваясь на тележках, танк медленно пополз в указанном направлении…
Указатель с наспех выполненной надписью они заметили через два километра. Весь путь был забит войсками: спешили вдоль обочин лыжники, одетые в маскхалаты. Ползли трёхосные американские «студебеккеры», таща за собой на прицепе множество орудий. Пробивали себе путь по снегу гвардейские миномёты на шасси лёгких Т-60 и Т-70. По проложенной ими колее маршировала «царица полей». Бойцы не были похожи на тех наспех обученных и полуголодных призывников лета сорок второго. Это шли ветераны. Умелые, обстрелянные, опытные воины, знающие цену своему умению. И это — радовало и внушало надежду на удачное завершение операции по уничтожению окружённой группировки.
Глава 2
— Что он делает? Что он делает?!
Парящий штурмовик заложил крутой вираж, в последней попытке попасть на взлётную полосу, но неудачно — болтающийся на честном слове элерон вывалился из держателей и, неуклюже переворачиваясь в воздухе, ринулся к земле. Кто-то, не выдержав, отвернулся — наступала агония. Следом блеснули в неярком зимнем солнце рассыпающиеся тяги, вывалилась стойка шасси, блеснул шлейф бензина, и, перевернувшись, Ил-2 камнем пошёл вниз. Ещё мгновение, и вспух огромный фонтан снега, через который блеснуло холодное пламя…
Они стояли возле почерневшей воронки, обнажив головы, несмотря на лютый мороз. На дне кратера ещё блестели оплавленные куски металла, торчали изуродованные огнём куски рыжих от окалины тросов.
— Замполит…
— Здесь я, товарищ командир…
— Похоронку я сам напишу.
— А может, я, товарищ подполковник?
— Нет. Я сам… И распорядитесь, чтобы приготовили всё к похоронам.
— Но, товарищ командир… Здесь же и хоронить нечего…
Подполковник Медведев рывком повернулся к замполиту полка, ковыряющему ногой куски оплавленной брони, и вперился в него пылающим взглядом такой силы, что тот невольно отшатнулся.
— Нечего, говоришь?!! Лётчик для тебя — что-то?! Пиши рапорт, майор. Сам пиши, пока я тебя не шлёпнул прямо тут, сволочь! Чем быстрее ты уберёшься отсюда, скотина, тем дольше проживёшь, понял?!!
Его голос сорвался на рык, глаза налились кровью, но выскочивший из толпы широкоплечий лётчик успел ухватить командира за плечи и оттащить в сторону, бросив замполиту на ходу:
— Уходи прочь, быстрее, и мой тебе совет, сделай, как Фёдор Иваныч сказал, а то не поздоровится тебе!
Майор Лопуховский, недавно назначенный заместителем командира полка по политической работе и воспитанию, беспомощно оглядел собравшихся вокруг пилотов. Все смотрели на него с ненавистью.
— Товарищи… Ребята… Я же не со зла… Я не подумал…
— Уходи от нас, майор. Тебе Столяров правильно посоветовал. Если командир тебя не шлёпнет, мы ночью придавим. И запомни, майор. Теперь ты знаешь, почему лётчиков хоронят в закрытых гробах…
Глухой голос смолк. Замполит даже не разобрал, кто из пилотов говорил с ним, но почему-то ему стало жутко. Не разбирая дороги, спотыкаясь на кочках и колдобинах, со всех ног он бросился в свою землянку. Перо цеплялось за шероховатости, брызгало чернилами, но всё же рапорт о переводе в другую часть вышел разборчивым. Полетели в фанерный чемодан немудрёные пожитки, Лопуховский торопился как никогда в жизни. Набросил на себя шинель, поправил ушанку и, сжимая в одной руке рапорт, в другой — чемоданчик с вещами, с сожалением осмотрел напоследок уютную тёплую землянку, так нравившуюся ему, и двинулся к выходу…
Странное дело — все, кто встречался ему по пути, смотрели на замполита, точнее, уже бывшего замполита, как на пустое место. Ему даже не отдавали честь, и никакого желания требовать соблюдения устава у майора не возникало. Может, потому что следом шествовали две молчаливые фигуры, а может, он уже начал осознавать, что сотворил своей неосторожной фразой о погибшем экипаже…
В штабной землянке было пусто, только дежурный.
— Мне бы командира…
— Рапорт принесли?
— Так точно…
В дежурном по полку замполит узнал того самого майора Столярова, который дал ему совет удирать из части.
— Давайте сюда.
Принял бумагу, краем глаза пробежал по кривым, неровно прыгающим строчкам, затем молча прошёл в отгороженный отсек, где обитал Медведев. Через мгновение вышел:
— Вы свободны, майор. Ваша просьба удовлетворена. Можете отправляться в политотдел дивизии хоть сию секунду.
Столяров вновь уселся за стул, но, видя, что замполит стоит недвижимо, нехотя спросил:
— Что-то ещё?
— Да… Если можно, ответьте на один вопрос.
— Хорошо. Задавайте.
— Почему командир так среагировал? Я же не со зла…
Владимир Столяров от неожиданности даже опешил, но потом справился с замешательством.
— Неужели вы не поняли?! Вы не захотели хоронить павших за Родину!
— Но от них же ничего не осталось! Что мы могли похоронить?
Майор шумно выдохнул воздух, пытаясь сдержаться:
— Вы думаете, что в тех могилах, которыми усеян боевой путь нашего полка, много погибших? Нет… Но мы не можем и не должны никому отказывать в памяти выживших и тех, кто придёт после нас. Ясно вам, майор Лопуховский?
Теперь он понял. Понял, какую фатальную для своей карьеры ошибку совершил. Первая самостоятельная должность — и такой конфуз в первую же неделю на ней! Наверняка и в штаб дивизии уже доложили…
Бывший замполит развернулся и вышел прочь, оставив за собой клуб пара…
Сменившись, Владимир вернулся домой. Здоровенный чёрный кот при виде входящего лётчика выгнул спину и довольно заурчал, затем неторопливо прошествовал к ногам и стал тереться об унты боком. Майор Столяров наклонился, ласково почесал животному спину.
