— Честно говоря, нет.

Эллери вздохнул:

— Это просто, хотя и мудрено. Я и сам не видел ее до тех пор, пока окончательный довод не убедил меня в ошибочности первого и не заставил все перепроверить. Ошибка в том, что мы приняли на веру слова Марко, что в час ночи он находился на террасе один! Он написал, что был один — даже если считать, что он не лгал, поскольку ему незачем было лгать, — но это не значит, что его слова правда. Он просто думал, что находится один! Оба условия — был ли он и в самом деле один или думал, что один, — привели к одному и тому же результату: к тому, что он сидел и писал личное письмо. Я глупо отверг вероятность того, что он мог ошибаться, полагая, что сидел на террасе один.

— Черт подери!

— Теперь очевидно, почему мое первое «доказательство» оказалось неверным. Если Марко только думал, что был один, когда писал письмо, то вполне вероятно, что он мог быть не один; другими словами, что первым пришел на террасу не он, а его убийца, который затаился в засаде.

— Но где?

— За одним из этих огромных испанских кувшинов, разумеется. Это самое вероятное место. Даже большой человек, видишь ли, мог полностью спрятаться за ним. Кроме того, вспомни, что Марко ударили по голове бюстом Колумба, стоявшим в нише рядом с одним из этих сказочных кувшинов. Убийца просто дотянулся до бюста, подкрался на цыпочках к склонившемуся над письмом Марко и стукнул его по голове. Затем взял виток проволоки, которую принес с собой, предварительно намотав ее вокруг шеи, колена или запястья, и задушил находившегося в бессознательном состоянии человека. Использование проволоки — в предпочтении более традиционному оружию — лишний раз подтверждает, что убийца пришел морем. Проволока не мешала ему плыть; она легкая и не боится воды, в отличие от пистолета; точно так же он отверг нож, который пришлось бы держать в зубах, что сильно затруднило бы дыхание. Разумеется, последнее не столь важно. Важно то, что такая реконструкция последовательности событий соответствует всем условиям.

— Но песок, мой мальчик! — воскликнул судья. — На нем не было следов! Как тогда он пришел...

— Ты, как всегда, забегаешь вперед, — усмехнулся Эллери. — Ибо если убийца пришел первым, то он мог прийти в любое время до часу. Ошибка также в том, что мы исходили из того, что свидание Марко было назначено на час ночи. Зачем убийце заставлять себя приходить так рано? Он мог спокойно выбрать время. — Эллери вздохнул. — Разве в записке стояло «час ночи»?

— Конечно!

— Ну-ну, не будь таким настырным. Если ты помнишь, после цифры один в напечатанной записке не хватало клочка. К несчастью, мой дорогой судья. На самом деле там должна была стоять цифра два. Она пропала вместе с недостающим клочком бумаги.

— Хм. Но с чего ты взял, что это было двенадцать?

— Должно было быть. Если бы цифра была десять или одиннадцать, Марко наверняка не засиделся бы за столом, играя в бридж, до половины двенадцатого. Он ушел бы пораньше, чтобы успеть на свидание. Тогда очевидно, что свидание было назначено на час, ближайший к одиннадцати тридцати, — то есть на двенадцать.

— Понятно, понятно, — кивнул судья. — К несчастью Каммера. Каммер прибыл на террасу чуть позже половины двенадцатого и стал ждать Марко. Полагаю, он плыл обнаженным для полной свободы и, видимо, думал, что так будет меньше всего шансов оставить улику. Но Марко, задержанный неожиданным визитом миссис Годфри, опоздал на целый час. Ты только представь себе — прождать голым ночью на морском ветру целый час!

— Для него это было еще хуже, чем ты думаешь, — сухо обронил Эллери. — Ты явно не понял главного. Из-за того, что Марко неожиданно задержался на час, Каммеру и пришлось взять его одежду! Если бы Марки пришел вовремя, то никакой улики против Каммера не осталось бы вовсе.

— Не понимаю, — нахмурился судья.

— Как ты не понимаешь, — воскликнул Эллери, — что преступник должен был рассчитывать на прилив! Если он приплыл чуть позже полуночи, когда прилив достигал максимального уровня, он мог практически шагнуть на нижнюю ступень террасы, не оставляя на песке никаких следов. Появись Марко вовремя, он убил бы его и точно так же вернулся бы морем, опять не оставляя следов. Потому что прилив был бы достаточно высоким — на убийство понадобилось не больше пары минут, — чтобы он мог прыгнуть с последней ступени террасы через узкую полоску в воду. Но ему пришлось сидеть на террасе, наблюдая, как начинается отлив; полоска песка становилась все шире и шире, а Марко по-прежнему не было. Да-да, ему здорово не повезло. Он решил остаться и выбрал сложный путь отступления, обдумав все в деталях, пока ждал. Думаю, он понимал, что ему не удастся еще раз выманить Марко в такое место, где его можно будет убить безнаказанно. Взять одежду Марко его, скорее всего, вдохновила мысль, что он одного с ним роста и размера.

Как бы там ни было, теперь я знал, что преступник пришел морем около полуночи и совершенно голым. Проживал ли этот человек последнее время в доме Годфри? Но если проживал, то зачем ему понадобилось приплывать с моря, проделывая долгий, кружной путь, когда маршрут по дорожке от дома был бы несравнимо легче?

Пожилой джентльмен поскреб подбородок.

— Зачем? Если он и в самом деле жил в доме Годфри и решил приплыть на террасу, то только затем, чтобы создать впечатление, будто убийца — пришлый и поэтому ему пришлось плыть морем. Другими словами, чтобы скрыть тот факт, что он жил в доме.

— Совершенно верно, — одобрил Эллери. — Но если он поступил так именно по этой причине, то тогда это означает, что он все заранее спланировал, не так ли?

— Если по этой, то конечно...

— Разумеется. Если бы он хотел заставить нас поверить, будто убийца приплыл морем, он должен был оставить следы на песке. Однако, наоборот, предпринял все усилия, дабы никаких следов, что он пришел с моря, не было!

— Я ничего не понимаю. Что ты имеешь в виду?

— Видишь ли, он не стал возвращаться тем же путем, каким пришел, — через песок в воду. Если бы он ушел этим маршрутом, то оставил бы на песке следы, которые явно указывали бы на это. Нет-нет, он не возражал бы против таких следов, если бы жил в это время в доме. Но что на самом деле сделал убийца? Он приложил все усилия, чтобы не оставить нам следов на песке! Потому что раздел Марко и надел на себя его одежду, и все для единственной цели: чтобы уйти маршрутом отличным от моря... Другими словами, преступник сделал все, чтобы не оставить следов на песке, желая утаить тот факт, что он пришел морем. Но любой, кто проживал в доме Годфри, не стал бы скрывать этого. Отсюда вывод: непосредственно в период убийства преступник не находился в доме Годфри. Что и требовалось доказать.

— Но это еще не все, — усмехнулся судья. — Куда ты пришел, исходя из этого?

— Видишь ли, — нахмурился Эллери, — мой вывод, что преступник не находился в доме в период совершения убийства, — просто детские игрушки. Любой, кто был в доме или около него, исключался из подозрения как возможный убийца. Это исключало мистера и миссис Годфри, миссис Констебль, Сесилию Мунн и ее бесценного муженька. А также Корта, Тиллера, Питтс, Джерома — всю эту распрекрасную компанию, за исключением Розы Годфри, Каммера и Кидда.

— Но как ты вышел на Каммера? Или ты выбрал его как наиболее вероятного? Ведь у тебя не было причин подозревать, что он остался жив, а?

— Спокойно, — протянул Эллери. — Это было доказуемо. Ибо каковы были отличительные черты преступника, следующие из феномена его преступления? Их всего шесть, и я внимательно перебрал все подряд.

Первое: он знал Марко и связи Марко очень близко. Поскольку он знал вполне достаточно об отношениях между Марко и Розой, чтобы выманить Марко на свидание фальшивой запиской, напечатанной вроде как Розой.

Второе: он знал, что миссис Годфри спускается рано утром к морю поплавать. Если бы он этого не знал, то ушел бы тем же самым путем, каким пришел, — по пляжу в бухту и потом в море, оставив следы. Ибо следующий прилив смыл бы следы, оставленные им на песке. Тот факт, что он отказался от этого маршрута, говорит о том, что он знал, что Стелла Годфри появится на пляже раньше, чем наступит прилив; следовательно, он знал, что она придет.