Ему на помощь пришел Джимбо:

– Любой бы подумал, что это очаг, если бы не имел большого опыта в плавании.

В дверном проеме стоял Натан. Он не мог поверить своим глазам. Джимбо и Мэтью, два самых кровожадных пирата из тех, с кем он имел честь работать, вели себя как две няньки. И если бы его внимание не было отвлечено видом нанесенного урона, он непременно рассмеялся бы. Вместо этого он нахмурился.

– Когда ты закончишь молотить мою жену по спине, Мэтью, может быть, ты захочешь пригласить кого-нибудь из команды убрать весь этот беспорядок?

Потом Натан повернулся к Джимбо:

– Доски упали на нижнюю палубу. Проследи, Джимбо, чтобы это повреждение тоже исправили. Мэтью, если ты не уберешь от моей жены руки, я…

Ему не пришлось договорить своей угрозы. К тому времени когда Натан приблизился к Саре, Мэтью был уже на полпути к двери.

– Если кто и должен успокаивать мою жену, так это только я.

Он резким движением привлек Сару к себе, и ее лицо уткнулось ему в грудь. Джимбо не осмелился улыбнуться, пока не вышел из каюты. Но, закрыв за собой дверь, он одобрительно хихикнул.

Еще несколько минут Натан прижимал Сару к себе. Наконец раздражение взяло над ним верх:

– Господи, жена, когда ты наконец перестанешь плакать?

Она вытерла лицо о его рубаху и освободилась из объятий.

– Я изо всех сил стараюсь не плакать, но иногда ничего не могу с собой поделать.

– Я это заметил, – отозвался он.

Он отвел ее к постели и усадил на нее. Теперь он был достаточно спокоен и мог прочитать ей нотацию о том, каким ужасом из-за нее одержимы все вместе и каждый по отдельности члены его команды. А тут еще этот пожар. Произнося свою речь, он мерил комнату шагами, сжимая свои большие ладони за спиной. Речь его была спокойна, логична и обстоятельна.

В заключение его речь превратилась в крик негодования. Но Сара не осмелилась указать ему на это. Вена на его виске заметно пульсировала, и она пришла к выводу, что гнев ее мужа еще не совсем прошел.

Она наблюдала, как он ходит по комнате, кричит и ворчит на нее, и именно в эти минуты, когда он был самим собой, она внезапно поняла, как действительно сильно его любит. Он ведь так старался быть добрым к ней, даже не подозревая порой об этом.

Но вот он стоял перед ней и обвинял себя, Джимбо, Мэтью и даже Бога в том, что никому в голову не пришло посвятить ее в особенности корабельной жизни.

Ей так хотелось броситься в его объятия и сказать, что она всегда его любила, но сейчас ее чувство стало более реальным и ощутимым. Внутри себя она чувствовала такой покой, такое удовлетворение, как будто все эти годы она находилась в пути и только теперь наконец очутилась дома.

Натан отвлек ее от этих размышлений, он требовал ответа. Ему пришлось повторить свой вопрос, потому что она витала в грезах и не представляла, о чем он спрашивает ее. Поскольку отсутствие внимания с ее стороны лишь слегка раздосадовало его, она решила, что он уже привыкает к ней.

Видит Бог, она тоже привыкла к его недостаткам, особенно к его взрывоопасноети. Под его суровым взглядом, прикованным к ней, она по-прежнему чувствовала себя неуютно. Но Нора в конце концов была права. За суровой маской скрывался добрый и хороший человек.

Наконец Натан закончил свою лекцию. И когда он спросил ее о впечатлении, она дала ему честное слово ни к чему на корабле до самого прибытия в порт не прикасаться.

Натан был удовлетворен. После того как он ушел из каюты, Сара провела много часов, наводя порядок. Сменив постель и приняв ванну, Сара совершенно валилась с ног. Но она приняла решение дождаться мужа. Ей непременно хотелось уснуть в его объятиях.

Сара достала свой альбом, села за стол и нарисовала портрет мужа. Правда, бумага была небольшого формата, и передать его рост не удалось. От этого она улыбнулась. Он был просто мужчина, ее мужчина. Сходство было передано замечательно, только она не придала мрачного выражения его лицу. Она также уловила позу своего Викинга, с широко расставленными ногами и упирающимися в бока руками, везде мощь и мышцы. Его волосы волной спадали на шею. Она пожалела, что у нее с собой не было красок, чтобы передать великолепие его каштановых волос и прекрасные зеленые глаза. Может быть, когда они прибудут на остров Норы, ей удастся купить новые краски и она напишет новый портрет своего мужа.

Было уже далеко за полночь, когда Натан вернулся в свою каюту. Сара уже крепко спала на стуле, свернувшись калачиком, как котенок. Ее длинные вьющиеся волосы почти скрывали лицо, она была очень женственной.

Он не знал, сколько времени он стоял вот так и смотрел на нее. Боже, ему хотелось, чтобы она всегда была рядом. Почему он чувствовал такое удовлетворение, понять он не мог, но про себя отметил, что это опасная тенденция, потому что ни за что на свете он не мог позволить женщине значить для него больше, чем простой багаж.

«Она была всего лишь средством в достижении цели, – говорил он себе. – И не более».

Натан умылся, разделся и только тогда подошел к столу. Он увидел в ее руках альбом и осторожно вытащил его. Там было десять – двенадцать рисунков, полностью законченных. Все они были сделаны с него.

Он не знал, как к этому отнестись. Рисунки были выполнены на редкость хорошо, они точно передавали его рост, силу. Потом ей в голову пришла какая-то фантазия, и будь он неладен, если на последнем из них он не улыбался.

Несомненно, Сара была неисправимым романтиком. Старая женщина говорила ему, что Сара постоянно витает в облаках, теперь он знал, что эта характеристика не была преувеличенной.

Да, его жена была неисправимая мечтательница, и все же над одним рисунком он долго стоял склонившись. Конечно, он был не правильным, но надолго приковал его внимание.

На рисунке он был изображен со спины, стоящим на палубе рядом с рулевым колесом. Взгляд был направлен в сторону догорающего заката. Казалось, она следила за ним и застала его врасплох. Его руки сжимали штурвал. Он был без обуви и без рубахи. Была видна только часть его профиля, но и этого было достаточно, чтобы предположить, что он улыбается. Шрамов на его спине не было. Она что, забыла о них или решила не запечатлевать их в своей работе? Натан решил, что это было несущественно и не стоило над этим продолжать ломать голову. У него были шрамы, и ей лучше было, черт возьми, смириться с этим. Он покачал головой, закрывая альбом, потом поднял Сару на руки и отнес на кровать.

Натан открыл люк, чтобы улетучились остатки дыма, и растянулся рядом с ней.

Она немедленно повернулась к нему и прижалась к его боку.

– Натан…

– Что?

Он придал своему голосу как можно больше суровости, чтобы она поняла, что разговаривать с ней он не расположен.

Но она не захотела понять его суровости, еще теснее прижалась к нему и положила руку на его грудь. Ее пальцы начали играть с волосами на его груди, но он остановил ее, прижав ее руку своей.

– Прекрати, – сказал он.

Она положила голову ему на плечо.

– Почему, как ты думаешь, я с таким трудом привыкаю к корабельной жизни? – спросила она шепотом.

Он так резко пожал плечами, что, не держи он ее, она отлетела бы к самой стене.

– Ты не думаешь, что это может быть оттого, что я не привыкла управлять судном?

Он закатил глаза к небу.

– Ты и не должна управлять моим кораблем, – ответил он. – Это моя обязанность.

– Но, как твоя жена, я должна…

– Спи.

– Помоги мне, – проговорила она одновременно с ним.

Она поцеловала его в шею.

– У меня лучше получится, когда мы будем находиться на суше, Натан. Я могу управлять большим поместьем и…

– Ради Бога, Сара, спи, не нужно повторять список своих совершенств.

Она напряглась, потом снова расслабилась. «Наверно, она теперь решила окончательно подчиниться мне», – подумал он. Но она не собиралась спать, пока он не успокоит ее.

– В чем дело?

– Ты забыл поцеловать меня на сон грядущий.