– Да ну?! – чуть не завопил от радости Элслоу. – Вот где собака зарыта!

– Не понимаю, – нахмурилась Элизабет. – Ты смеешься над моим несчастьем и говоришь какими-то загадками. А Джеффри постоянно злится – я уже этим по горло сыта. Его ни в чем нельзя убедить, он упрям и не испытывает ко мне ни малейшей привязанности. Знаешь, что я сделаю, дед? Постараюсь его разлюбить. Да-да, обещаю. Понимаю, дело безнадежное. Я словно рыцарь, окруженный со всех сторон врагами и обреченный на смерть.

– Глупости, детка, – перебил ее старик. – Твой муж любит тебя.

Элслоу с интересом наблюдал, какое впечатление произвели на Элизабет его слова. Девушка недоверчиво покачала головой и сердито посмотрела на деда.

– Я готов это доказать, прежде чем завершится партия. Но ты должна мне помочь. – Элслоу подождал, пока Элизабет кивнула, и продолжал деловым тоном:

– Расскажи, что произошло после того, как ты спасла вассала. Ничего не опускай, потому что меня интересуют мельчайшие детали.

Торопясь, Элизабет рассказала все по порядку: начиная с того, как сразила стрелами врагов – старик широко улыбнулся в ответ, – и кончая тем, как недоволен был Джеффри ее поведением.

– Я думала, он обрадуется помощи, а вышло наоборот.

– И что же он сделал? – Теперь Элслоу нетерпеливо барабанил пальцами по крышке стола.

– Не могу понять, чего ты добиваешься, – передернула плечами Элизабет. – Разозлился. Кричал. Он постоянно на меня кричит и не дает ничего объяснить.

– Ты не поняла моего вопроса, детка. – Старик заставил себя говорить мягче. Он чувствовал, что разговор был неприятен внучке, но знал: его нужно довести до конца. И продолжал, тщательно подбирая слова:

– Что же все-таки сделал Джеффри? Вытащил тебя из воды за волосы? Швырнул на землю и избил?

От таких ужасных предположений Элизабет чуть не задохнулась:

– Ты же знаешь, дед, Джеффри меня никогда не бьет. Он благородный человек и…

Улыбка старика прервала ее тираду.

– Расскажи-ка лучше, что, по-твоему, произошло с того момента, как ты оказалась в воде.

– Это обязательно? – Девушка не спешила повиноваться.

– Да!

– Ну ладно, – нехотя согласилась она. – Джеффри вытащил меня из воды, но только не за волосы. – Представив ужасную картину, Элизабет снова возмущенно мотнула головой. – По крайней мере мне показалось, что это был он. А потом на виду у всех воинов начал трясти с такой силой, что у меня чуть не выскочили зубы. Представляешь, какой стыд, – перед всеми.

– Продолжай, – поспешно произнес Элслоу, заметив, что внучкой вот-вот овладеет раздражение.

– Затем… – От того, что ей услужливо подбросила память, глаза девушки удивленно распахнулись, и в них сверкнула надежда.

Дед не пропустил этого мига и догадался, что Элизабет пытается разобраться в собственных чувствах.

– Что же сделал Джеффри потом? – Он изо всех сил старался не рассмеяться.

– Прижал меня к себе и обнял. Но я так сильно плакала, что не разобрала его слов. Клянусь небом, он обращался со мной, точно с тряпичной куклой: сначала тряс, потом целовал, а после начинал все сначала. Как будто не мог решиться на что-то одно.

– Роджер тоже об этом рассказывал, – согласился с ее словами Элслоу. – А теперь, – его голос сделался твердым, – напомни мне вот что. Ты, кажется, говорила, что Джеффри упрям, что его ни в чем нельзя убедить и что он не испытывает к тебе ни малейшего чувства?

– Говорила, – подтвердила Элизабет. – Стараюсь быть правдивой.

– Со всеми, кроме себя самой, – поправил внучку старик. – Я не буду больше задавать никаких вопросов. Воспользуйся собственной головой и додумай все сама.

– А ты-то что считаешь? – внезапно взмолилась девушка.

– Это не важно, – уперся дед, но, заметив в глазах Элизабет растерянность, смягчился. – Все очень просто. Джеффри тебя любит, хочет он сам того или нет.

– Если это и так, – возразила девушка, – все равно остается одна загвоздка.

– Какая же?

– Он сам до сих пор… не знает.

– Значит, твоя задача его просветить. – В глазах у старика заплясали веселые искорки.

Игра продолжалась, но Элизабет не могла сосредоточиться на доске и постоянно попадала впросак. Ее голова была занята разработкой плана – как вести себя с мужем, и это отнимало все силы.

– Дед, – вдруг позвала она. – Джеффри считает, что я предательница, а я не знаю, как его разубедить.

– Со временем он оттает, – заверил внучку старик. – Ведь твои помыслы, детка, были чисты, и Джеффри скоро это поймет. – Разговаривая с Элизабет, Элслоу не переставал обдумывать позицию.

А девушка размышляла над словами старика, и ей по-прежнему было не до шахмат.

– Ты всегда меня учил сначала все как следует обмозговать, а потом решать. Мне кажется, надо…

– Стоп, – остановил ее дед. – Не говори мне о своих намерениях. Не хочу знать о твоих кознях.

– Кознях! Дед, ты зря меня стыдишь. Я всегда вела себя с мужем достойно. Достойно, – повторила Элизабет с нажимом. – И если Джеффри меня любит, то, что я задумала, тоже пройдет достойно.

– Мат.

– Что ты сказал?

– Я выиграл.

– Нет, – улыбнулась Элизабет, – это я выиграла.

– Глупости. Я забрал ферзя, и твой король в ловушке. Выиграл я.

– Ладно, – согласилась девушка. – Игра за тобой… но король – мой.

Пока Джеффри был в отъезде, Элизабет собирала вещи, которые следовало перевезти из Монтрайта в ее новый дом. Задача оказалась не из простых. Просыпаясь каждое утро, она боролась с приступами тошноты. Желчь рвалась наружу, и зачастую изболевшийся желудок не мог ее удержать. Элизабет потеряла аппетит и ела все меньше и меньше, надеясь выгнать таинственно проникшую в утробу отраву. Чтобы восстановить силы, приходилось все больше и больше отдыхать днем.

Она не решалась гнать недуг повешенной на шею головкой чеснока, чтобы дед не заподозрил болезни. Ей не хотелось тревожить старика, но сама она начинала беспокоиться. Хворь была какой-то необычной: после утренних сражений с накатывавшей тошнотой девушка вдруг возрождалась и чувствовала себя вполне нормально, – и так до самого вечера, когда возобновлялся ее поединок с желудком.

Свое состояние Элизабет объясняла тем, что уехал муж. Любовь взбаламутила не только ее разум, но и тело. Но когда дней через семь Джеффри вернулся в Монтрайт, ее самочувствие не улучшилось. Барон был сильно занят подготовкой к отъезду и не очень обращал внимание на жену. Элизабет была отчасти этим довольна, хотя в то же время ощутила разочарование. Но вскоре стало ясно, что супруг ее избегает. Он являлся в спальню, когда жена давно уже спала, и уходил утром, пока она еще не открывала глаз.

Элизабет сохраняла внешнее спокойствие, а желудок бунтовал все сильнее и сильнее. Ей делалось лучше только тогда, когда подмигивал или улыбался дед. Кивок головы или мимолетная улыбка напоминали о недавнем разговоре… вселяли надежду, что муж ее все-таки любит.

Боже, но каким же он был упрямцем. Сердился еще настолько, что совсем не смотрел в ее сторону, даже если они оставались в одной комнате. И с самого возвращения ни разу не прикоснулся. Сердце Элизабет заныло, когда она поняла, как сильно жаждет его поцелуя, объятия, любви.

Наступило утро их отъезда в имение Джеффри. Для начала лета стояла необыкновенно жаркая погода. Элизабет старалась изо всех сил сохранить самообладание, но, прощаясь с домашними, совсем затосковала. Она знала, что Джеффри останется недоволен, если заметит, что жена слишком расчувствовалась. И не забывала об этом, когда целовала и прижимала к сердцу Томаса.

– Я буду скучать, – только и сказала она деду на прощание.

– Знамя не забыла? – спросил ее Элслоу. – Маленькое напоминание о прошлом поможет справиться с неопределенностью будущего.

– Не забыла, – ответила внучка. – Храни вас с Томасом Господь!

Старик крепко ее обнял и посадил на лошадь. Потом нежно пожал руку и ласково произнес: