— Ты еврей?

— Да еврей.

— Почему ты не поехал в Израиль?

— По многим причинам, одна из которых — очень тяжёлый климат и вторая — там идёт война.

— Евреям всем надо бы жить в Израиле, — назидательно втолковывал Семёну Эфрони.

Семёна начала раздражать беспардонность собеседника, хотелось ответить резко, и он сдержался и спросил:

— А чего Вы здесь живёте?

На что Эфрони с гордостью ответил:

— У меня здесь дело.

Семён не понял, что имеет ввиду Эфрони, но на этом их беседа закончилась, но дальнейшее общение с «запасным» хаусмастером, как назвал его про себя Семён, имело неприятные последствия для них обоих.

Соколов после развода с Мариной некоторое время ещё вёл прежний образ жизни, но когда закончились деньги, загрустил. Варить себе еду он не хотел, а в кафе всё было дорого, не говоря уже о ресторане. Он знал, что многие его коллеги по иммиграции подрабатывали по чёрному, т. е. не заявляли властям о своей работе, потому что им разрешалось зарабатывать дополнительно к социальному пособию мизерную сумму, а если заработаешь больше, то социаламт или попросту «социал», эти деньги забирал. Иногда по доносу «друзей» государство узнавало о дополнительном заработке, и тогда он полностью перекочёвывал в карман государства. Вообще, получатели социальной помощи облагались массой ограничений. Им нельзя было ездить на родину, нельзя ездить в дорогие круизы, нельзя иметь автомобиль, хотя он мог ничего не стоить и т. д. В Германии большие права даны «беамтеру» — инспектору социала, ведущему твоё дело. Он может казнить, а может миловать Так, одну женщину, поехавшую в Россию к своей больной матери, и которую заложила соседка, лишили месячного социального пособия. В другом случае, парень, купивший машину, был прощён, так как объяснил, что машина нужна ему, чтобы искать работу, хотя он на ней постоянно подрабатывал извозом.

Лентяй и трус Соколов не хотел ни левой работы, ни ответственности, которую за неё можно иметь. Однажды, имея в кармане пару марок, оставленных себе на хлеб и молоко, он в злачном месте увидел проститутку, такую же толстую, какой была Люська — минетчица в Одессе. Страстное скотское желание возбудил её вид у Ефима, и он решил её снять без денег, а там будь, что будет. Не заявит же она в полицию. Он спросил, как её зовут и она ответила:

— Люси, — это странное совпадение ещё больше растравило его.

Ефим сказал ей, что у него пустая квартира, и они в ней проведут время. Люси назвала сумму в 50 марок за сеанс, но он начал торговаться и сбил цену до 20. Затем она потребовала, чтобы он её провёз до дому на такси, но он сказал, что это рядом, и она пошла, чертыхаясь, за ним. Её телеса на ходу раскачивались, она сопела и потела переставляя ноги, делая ними радиальные движения. Видимо, трудные времена наступили и у этой женщины, что она по-большевистски преодолевая трудности двигалась за своим небольшим заработком. Чем ближе они подходили к общежитию, тем больше волновался Ефим, чувствуя последствия какие могут быть. Но укротить свою похоть он не мог. Недалеко от общежития Люси сказала, что дальше не пойдёт, но он показал, что они уже совсем рядом и «любовники» вошли в подъезд.

Поднявшись в лифте на этаж, они зашли в комнату, и Люси, не говоря ни слова, стала стаскивать с себя платье, прилипающее к потному телу. Ефим тоже начал раздеваться, предчувствуя наслаждение, но Люси пошла в душевую кабину и стала сопя и фыркая, плескаться под душем. Ефим сидел в это время на стуле и уже боялся, что у него ничего не получится, так как он перегорал он страстного желания.

Но Люси вышла из душа, улыбаясь, с другим лицом, со смытым макияжем, и своей фигурой японского борца сумо сводила Ефима с ума.

Он встал на дрожащих от страсти ногах и хотел обнять её, но Люси строго сказала:

— Das Geld vorwДrts (Деньги вперёд).

— SpДter, spДter (Потом, потом), — почти шёпотом говорил ей Ефим.

— Nein, jetzt. Ohne Geld des Sexes wird nicht (Нет, сейчас. Без денег секса не будет).

— Verstehst du, ich habe kein Geld jetzt, ich bitte gib mir in die Schuld. (Понимаешь, у меня сейчас нет денег, я прошу дай мне в долг).

— Auf, bekomm (На, получи), — и Люси сначала плюнула кавалеру в лицо, а затем залепила ему такую оплёуху, что он еле удержался на ногах.

— Ах ты, сука! — уже по-русски рявкнул Ефим и кинулся на обидчицу, но опять получил кулаком тяжеловески под дых и грохнулся на пол, хватая ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.

От обиды и бессилия перед этой бабой, которую он только что страстно желал, Ефим заплакал. Люси оделась, взяла со стола кувшин с водой и вылила на голову незадачливому ухажёру.

— Werde du wissen, wie die anstДndigen MДdchen zu betrЭgen.

(Будешь знать, как обманывать порядочных девушек), — сказала Люси, оборвала телефонный шнур, вынула ключ из замка, вышла, заперла снаружи дверь и оставила ключ в замочной скважине.

Ефим посидел немного на полу, встал, помыл свою оплёванную и побитую морду, сел на стул и сказал сам себе:

— Вот и пое…ся.

С того дня он стал подумывать о работе, но кроме вождения автомобиля, он ничего не умел, а автомобиля у него не было, и он стал подумывать, где достать денег, чтобы купить хотя бы дешёвый.

И как всегда, по теории, что больше всего везёт дуракам и лентяям, деньги вскорости появились и не откуда-нибудь, а из Одессы от, шефа. Ефим уже отчаялся найти деньги, как вечером зазвонил телефон и Ефим поспешно схватил трубку.

— Я слушаю, алё?

— Это Соколов Ефим? — спросил незнакомый мужской голос.

— Да, я Соколов, а кто это? — поспешно с нервозностью переспросил Ефим.

— Завтра узнаете. Вам привет от Вашего шефа.

— Спасибо, а кто Вы? — уже нервничал Ефим.

— Слушайте меня внимательно. Завтра в десять сорок пять Вы должны быть в аэропорту и стоять в секторе где встречают рейс из Одессы.

Держите в руках бумажку, на которой крупно напишите букву «Я». Вы всё поняли?

— Да! А кто прилетит?

На том конце повесили трубку, и в телефоне пошли короткие гудки.

Соколов думал — кто может прилететь? Сам шеф? Маловероятно, хотя и возможно. А может прилетит кто-то с проверкой, почему он не работает, как поручил ему шеф? Тогда его дела плохи. Но где ему было взять денег на машину? А какое шефу дело? Приказал и всё. А ты ломай голову. А может, он присылает Дрына на расправу с ним? Нет, тогда бы не нужна бумажка с буквой «Я». Ладно, завтра увидим, успокоился Ефим и уснул.

Утром он заранее поехал на метро в аэропорт, походил по его громадным залам, поднялся на балкон и увидел стоящий там реактивный самолёт с одним колесом под фюзеляжем. С трудом прочитал на табличке, что этот самолёт ещё в 1941 году развил скорость более 1000 километров в час. Ефиму это ни о чём не говорило, и он к назначенному времени пошёл в сектор, откуда должны появляться пассажиры из Одесского рейса.

Люди выходили из двери, проходили мимо, и Соколов уже стал думать, что что-то случилось, и вдруг ему пришла мысль, что его просто разыграли. Но откуда они могли знать «шефа»? Может просто совпадение. Он решил постоять ещё несколько минут и уходить, но к нему подошёл лётчик в форме и сказал:

— Вам привет от шефа, отойдёмте в сторонку. Вы Соколов?

— Да! А в чём дело?

— Покажите мне какой-нибудь документ с фотографией.

— А в чём дело? — переспросил Ефим.

— Простите, мне некогда, надо ещё сделать кое какие дела, а документ я спрашиваю, потому что должен передать Вам деньги и боюсь ошибиться.

— Вот мои права, полученные уже в Германии.

Лётчик посмотрел права, вернул их Ефиму, достал из портфеля конверт и протянул Соколову.

— Там три тысячи марок, можете не пересчитывать. И письмо, для чего они. Кратко я скажу сам. Деньги на покупку машины. Вы должны подыскать в городе гостиницу, где смогут отдыхать наши экипажи. Вы будете встречать их, размещать в гостинице и отвозить в аэропорт.

— А если я не смогу на эти деньги купить машину?