Сусел

из контрразведки

1963 год прошел в подготовке вариантов пересечения границ СССР и стран социалистического лагеря. Осенью этого года Федосеева потревожили. Деда Лапу проверяли сотрудники военной контрразведки на предмет информации о беглом полковнике ГРУ.

28 ноября 1963 года, мнимый дед Лапа шел по степи, шагал рядом со скошенным полем зерновых угодий. Заметил автомобиль Победа, не похожую на автомашину, которую он угнал. Оренбургская Победа была выше, с ребристыми шинами, вероятно с двумя ведущими мостами.

– Внедорожник!

– подтвердил про себя матерый шпион, когда Победа подъехала ближе. Фронтовик мысленно прикидывал, за сколько секунд сможет обнажить ствол безотказного в работе нагана, который в таких случаях предпочитал всем другим системам. Наган был под темным плащом, под рубахой мнимого деда Лапы, и мгновенно достать его было проблематично. Михаил Исаевич забормотал, подражая поведению покойного старика Иванова Ивана Шариповича, с облегчением определяя, что никаких сумок, пакетов в машине и в руках пассажиров не было. В сумках или пакетах обычно находилась психофизическая аппаратура, необходимая для допроса с использованием подсознания проверяемого. В машине вместе с водителем находилось три человека.

– Слишком догадливых контрразведчиков, в случае чего, положу рядышком, как голубков, автомобиль пригодится, чтобы добраться до Бузулука, а может и до Куйбышева,

– холодея, просчитывал ситуацию Михаил Исаевич, профессиональный шпион и убийца.

– Что дед, хорош нынешный урожай?

– хлопая по плечу, весело спрашивал его, чистенький, благоухающий тройным одеколоном, молодой человек. Он выпрыгнул из Победы и шел около полковника с левой стороны. Победа медленно ехала рядом по правую сторону от беглого шпиона. Боковое стекло задней дверцы было открыто. На Федосеева смотрели пронзительные, слишком уж умные глаза второго пассажира Победы.

– Уполномоченный контрразведки, звание, вероятно, старший лейтенант,

– размышлял, вычисляя выбритого, аккуратного, пахнувшего одеколоном молодого человека, Федосеев.

– Второй постарше, поопытней, вероятно капитан. Оружия у них нет или его пока не видно,

– стремительно мыслил беглый полковник.

– Кто же из них старший?

Шофером был худой блондин, с темными хитроватыми глазами на бледном лице. Михаил Исаевич отвечал пассажиру Победы цветным голосом юродивого, подражая местному говору старожил села Приютного,

– В прошлом годе засеяли сто гактаров пышаницы!

– Ну и хорош был урожай?

– весело повторил молодой человек.

– Куды там. Усё сусел съел!

– отвечал мнимый дед Лапа, показывая удочками в степь, добавил,

– В нонешнем годе засеяли двести га пышаницы!

– Cобрали что-нибудь?

– не отклеивая с лица улыбки, спрашивал контрразведчик.

– Усё сусел съел!

– твердил псевдо юродивый, указывая на норы сусликов и обращаясь к небу, доложил уполномоченному,

– У будушшем годе, присядатель сказал, посеем пятьсот га пышаницы!

– Это зачем же?

– удивился чистенький, взглянув на коллегу в автомашине.

– Пушшай подавитца!

– отвечал старик, грозя удочками суслиным норам.

– Эй, ты, сусел, садись в машину! Говорю тебе, пустышку тянем!

– гаркнул из автомобиля молодому контрразведчику его старший коллега. При этом капитан отслеживал реакцию «юродивого». Дед Лапа, не моргнув глазом, продолжал ровно брести по холодной степи. Благоухающий тройным, не слушая старшего, жестом остановил машину, достал фляжку и пару стаканов. Федосеев заметил, что один стакан он старался держать за донышко. Советский контрразведчик аккуратно налил в стакан водку. Предложил юродивому,

– Земляк, домой я вернулся, на родную оренбургскую землю!

– заявил старику «чистенький»,

– Выпей со мной, ты первый кого я встретил!

Дед, поплевав на руки, чтобы смыть грязь с искусственного рисунка на пленке, облегающей его пальцы, вытер их о плащ. Грязной рукой взял стакан, наблюдая, как чистенький наливает себе.

– Будь здоров, земляк!

– собеседник деда опрокинул водку в рот.

– Будь здоров, сынок, ежели как што!

– проговорил дед Лапа и тоже выпил. Молодой, забрав стакан у старика, нырнул в салон. Победа, с контрразведчиками, умчалась, показывая направление пыльной чертой бесснежной ноябрьской степи 1963 года.

– Сняли отпечатки пальцев!

– определил матерый шпион.

– И как это я не скатал варяжки, почти всегда их скатываю, когда иду на рыбалку.

Видно есть бог!

– рассуждал мнимый дед Лапа, вытирая холодный пот со лба. Вернувшись, Михаил Исаевич обнаружил, что в его доме был тщательный, незаметный обыск. Такой поворот событий он предвидел, этого не боялся. Компрометирующих мелочей в доме не было. Контразведчики могли найти только отпечатки пальцев настоящего деда Лапы. Шпионских дел мастер понял, что обыск связан с гибелью президента Кеннеди.

Десять лет назад, в 1953 году, Федосеев завербовал Джейкоба Леона Рубинштейна. Джейкоб начал именовать себя Джеком Руби. 22 ноября 1963 года средства массовой информации сообщили, что Освальд застрелил президента Кеннеди. 24 ноября 1963 года Руби застрелил Освальда. Михаил Исаевич знал, что Освальд не убивал президента Кеннеди. Но у Освальда была, неподходящая для СССР, биография. Освальд мог под диктовку ЦРУ наболтать столько, что испортились бы отношения США с СССР. ГРУ дало команду своему агенту Руби, убить Освальда. Руби был завербован Федосеевым. Советская военная разведка активно возобновила поиски пропавшего полковника.

Владимира Высоцкого

пресовали психофизики!

С 1964 года, когда в результате заговора против Хрущова к власти в советской империи пришел Леонид Ильич Брежнев, положение Михаила Исаевича ухудшилось. Его человека в ГДР, надежного офицера западной группы войск, готовившего ему переход на Запад через проходную в Берлинской стене, уволили в запас и отправили на пенсию. Последующие четыре года Федосеев несколько раз пытался пересечь границу, но это ему не удавалось. Селянам дед Лапа говорил, что идет бродить по советской земле. Длительное отсутствие в селе Приютном юродивого старика-странника никого не волновало. Когда к власти пришёл Брежнев, наступило время застоя. Советский Союз медленно умирал.

В шестидесятые годы двадцатого века Михаил Исаевич Федосеев, по-привычке, отслеживал работу режиссёров, создававших советские фильмы. В основном, рождались фильмы-агитки, прославляющие советскую власть и великие победы в войне 1941—1945 годов. Как бывший сотрудник психофизического отдела, видел влияние военных разведчиков на мировоззрение советских людей.

В начале шестидесятых годов предатель Родины услышал блатные песни некого доморощенного поэта Владимира Высоцкого.

– Зубастые частушки!

– определил матёрый шпион,

– Почему, чуждые официальной идеологии песни, могли оказаться в магнитофонных записях у советской молодёжи? Нестандартным поэтом вскоре займётся психофизический отдел КГБ или отдел Главного разведывательного управления. Жаль, но эти зубастые песни Высоцкого последние, поэт не вынесет незаметной психофизической опеки советских «учёных». Поэт прекратит писать критические стихи, у него появятся прославляющие советский строй произведения.

Прошло несколько лет. Шпион Федосеев с удивлением отметил, что за эти годы появилось несколько десятков острых стихов, песен вышеуказанного поэта. Смысл произведений показывал профессиональному разведчику, что с Высоцким плотно работает один из психофизических отделов военной разведки Советского Союза. Каждая новая песня поэта, была как ответ на наводящее психологическое, вернее на психофизическое воздействие работников КГБ или ГРУ.

– Коллеги из разведки заинтересовались поэтом, попал Высоцкий в чужую колею, глубокую!