Мы с Анной Михайловной долго встречались, отношения были все теплее и теплее, более выразительные, потом понял, что надо от нее отчаливать, уж больно она привыкла ко мне. Да и отношения стали как бы дублированные, ничего нового.

И страх был стать геронтофилом, ни к чему все это.

Поэтому в один прекрасный день после моего долгого и очередного отсутствия, я ей заявил, что подхватил венерическую болезнь.

Она отскочила от меня, как от волка.

Все! Больше я ее не видел, хотя Баку маленький город.

Эта девушка была совершенно улетная. Так сложилось, что я переспал и с ней, и с ее золовкой. Золовка тут как раз таки причем.

Я с Севой познакомился на улице, подошел, привет, мигнул, представился, ля – ля, тополя, все, айда ко мне домой.

Она была конечно же крепкой на тело бабой.

Ее фрикции по сей день у меня в уме.

Зад толстый, груди развиты, талия сравнительно тонка, ножки пухлые – будь здоров!

Она виражировала передо мной своими кружевными розовыми трусиками. Руки, беспомощно оглаживающие не очень крутые бедра, хрупкие плечики, высокую шею, два полушария грудок, слегка развернутых друг от друга, хорошо обозначенную талию и такое милое лицо в обрамлении блестящих светлых волос.

Всего один раз я с ней был, единожды, потом мы с ней расстались.

Она мне оставила свой домашний телефон, я записал его в блокнот.

Через месяц, а то и два, не помню уже точно, наткнулся на ее номер в своем блокнотике.

Взял да позвонил.

Отвечает женский голос, я сначала подумал, что это она, однако выясняется, что это ее золовка, супруга ее брата.

Они жили вместе, вот я с ее золовкой стал кадрить.

То да се, третье – пятое, она меня пригласила к себе.

Я пошел к ней домой, купил по пути шампанское, плитку шоколада, вперед, к сексу!

Квартира, конечно, была настоящей конюшней.

Будто там не люди, лошади жили. Вонь, неприятные запахи, постель в спальне не убрана, все кувырком, все смешалось в клубок, валяются носки, чулки, туфли.

Между слов золовка выпалила тираду, я это запомнил:

– Мир, он серый и пыльный, радиоактивный и отравленный – все в одном флаконе. Мир за окном – это такая штука, с которой ни в коем случае не хочешь связываться. Наблюдать в окно за чахлыми серыми деревцами и зданиями под куполами, еще куда ни шло, но выйти в этот ад? Нет уж, увольте.

Поэтому я предпочитаю работать на дому.

Смутно помню, как я с ней переспал, ласкал ее маленькую, почти подростковую грудь, сосочки у нее встали почти мгновенно, как два маленьких членчика. Она стонала, пухлые щечки краснели, конвульсивно дергалась, курносый носик задирался кверху, глазки закрывались, а с губок срывалось:

– Да… о, да… милый…да…да… вот так, да…ох!…Мой котик!…

У нее волосы взъерошенные, глаза слезятся, рот открыт, а мне плевать! Плевать, плевать!

Это был сумасшедший секс, но короткий, я быстро кончил свое дело, уверен, не удовлетворил ее, да и сам не удовлетворился, тут – же ретировался оттуда.

Но до ухода она мне успела рассказать о своем бедолаге – муже, который работал в моем учреждении, в группе охраны.

В этой группе работало несколько парней, я их знал налицо, поименно нет, знавал лишь Василия, их шефа.

На следующий день вызвал к себе в кабинет Василия, навел справки об этом чудовище, бедолаге – муже, велел позвать к себе в кабинет.

Минут через 10 появился он, рогатый скунс. Стоит, весь смурной, жалкий, несчастный, одним словом – Человек Морально Опущенный.

Я так на него посмотрел, так посмотрел, он украдкой также поглядывал на меня, отводил взгляд.

– Как тебя звать? – спрашиваю я его.

– Сулейман, – отвечает он глухим голосом, досадливо морща лоб.

Я встаю, подхожу поближе, от него неприятно пахло. Я закрыл глаза, чтобы свет не высекал из зрачков искры боли.

– Почему ты такой урод, а, Сулейман?! – кричу на него. – На тебя у меня радар не реагирует. Вон, сучара!

Он выбежал вприпрыжку, как кролик.

Да уж… впервые я видел человека, которого опустили полностью, окончательно: поимели и сестру, и жену. Умолчу, как таких называют в

Баку.

Я знал, точнее узнал эту девушку посредством ее мужа, негра, его звали Акуна, он работал в норвежском посольстве в Баку, в старой крепости.

Среднего роста темнокожий услужливый парень, зубоскалил белым клыком своим, помимо работы в посольстве подрабатывал в ресторане

"Dolce vita", знаменитый ресторан, он был расположен в самом центре

Баку, недалеко от приморского бульвара.

Акуна работал там рабочим, выносил мусор, мыл тарелки, чистил, убирал. Сам он был родом из Мавритании.

Я с ним общался не долго, хотел его завербовать по работе, далее выяснил, что он женат на азербайджанке. Оппа! Гляжу на фото: молодая, светловолосая девушка, Гуля, что она нашла в этом "нигере"?

Очень странно и не понятно!

У них родилась дочь, тоже темнокожая, естественно. Только глазки шашлычные, как бы кавказские.

Я через Акуну познакомился с Гулей, пообещал помочь им с переездом в Африку, от Гули отреклись ее родители из за ее замужества, посему она хотела покинуть свою историческую Родину.

Как всегда я выпрыгнул на середину, стал жонглировать обещаниями, в результате Гуля клюнула.

Пару раз я ее подвез на своей "шестерке" домой, они квартировали дом в 8 микрорайоне, это окраина Баку.

Так получилось, что ее малышка была у няньки, Акуна же работал в ночную смену, я задержался у нее на часик.

– Вам кофе или чай? – спросила она своим томно нежным голоском.

– А у вас ничего покрепче нет? – спросил я нагло, поудобнее усаживаясь на диван.

– Есть Мутацца, африканский коньяк, – стала доставать из бара бутылку.

– Даже не знаю, что вам сказать.

Сидим друг против друга через столик, беседуем, улыбаемся.

– А вы на самом деле поможете нам уехать из этой проклятой страны?

– спросила она нервно.

– Ну…не такая она уж и проклятая. Да и вообще она не проклятая,

Гуля. – А есть ли у вас музыка?

– Караоке должно быть где – то, – ответила она как бы сонно, даже зевнув.

Минуты через три мы уже плясали, потом плавно оказались в постели.

– Вы что, нас увидят, застанут…ах…какой вы сильный…оф…

Она полностью оголилась, я ей помогал в этом.

Наконец я возлег прямо на нее. Помог ей раздвинуть ноги и… совершил мгновенное сильное движение!.. Это было что-то невероятное!

Болезненное и сладостное одновременно. Нега и обжигающий пламень.

Страшное и желанное разом…

Внутри ее было достаточно сухо, она видимо поэтому не чувствовала боль.

Скажу одно: что – то от Акуны перешло в ее тело, Гуля мне показалась негритянкой, тем более ночью, в темной комнате, такое ощущение, будто я переспал не с азербайджанкой, а с Глорией Гейнер или Кандолизой Райс.

Горячая, грубые стоны, глубокие царапанья, твердые махи снизу.

Да уж…

Я ушел, напоследок сказав ей:

– Гуля, не уезжай, Баку – это твоя Родина, какая б она не была.

Это Родина, как говорится, "где родился, там и пригодился". Твое тело, твой секс – не бакинский, не кавказский, тем более не азербайджанский. Не уезжай, нам, бакинцам, будет не хватать твоего секса, умоляю…Негритянка ты наша в законе.

– Убирайтесь отсюда, я вас ненавижу! – крикнула она, потом опустила голову, тихо сказала. – Таких как вы, лучше – на приморском бульваре по голому заду ремнем. Долго и больно.

Я вышел на улицу, на меня пахнул свежий ветерок, стал направляться к своей машине. По дороге заметил молодую пару, они голосовали, стоя у обочины.