Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Другая дама смерила Мэй-Анну взглядом, словно перед нею был подержанный автомобиль, и добавила:

– Моей кухарке как раз нужна помощница, и я вспомнила о тебе.

Мы с Виппи Берд заскрипели зубами от злости и готовы были спустить их со ступенек. Коваксам сейчас не помешала бы любая помощь, даже вот такая, и мы ожидали, что Мэй-Анна либо скажет им спасибо, либо пошлет их всех к черту, но так или иначе примет этот подарок, однако она повела себя так, как мы и вообразить не могли.

– Да что вы такое говорите, леди, откуда вы все это взяли? – с выражением невинного удивления спросила Мэй-Анна. – Мы с мамой ни в чем не нуждаемся, это просто какое-то недоразумение. Прошу вас сделать мне одолжение, присядьте с нами, мы с подругами как раз собрались выпить чаю.

Обескураженные благотворительницы в напряженном молчании расселись вокруг стола и выпили по чашке чаю, как предписывали приличия. Все вдруг встало с ног на голову – теперь не она перед ними, а они перед ней оказались в долгу, и, допив свой чай, все так же в молчании, пристыженные, они убрались из ее дома и прихватили с собой эту проклятую корзину. Даже многие годы спустя, даже в фильме «Прегрешение Рэйчел Бэбкок» Мэй-Анна не держала себя с такой непринужденной грацией и аристократизмом, как тогда, угощая чаем этих старых потаскух.

Когда последняя из них закрыла за собой дверь, Мэй-Анна повернулась к нам, сжимая кулаки и вся бледная от злобы.

– Я никогда не возьму подачки! – закричала она. – Никогда! Никогда!

Спустя годы, когда мы с Виппи Берд увидели «Унесенных ветром», она спросила меня: «Как ты думаешь, Скарлетт О'Хара могла бы принять благотворительную корзинку, когда голодала?» А меньше чем через неделю эти старые склочницы раззвонили по всему городу, что Мэй-Анна поступила шлюхой в один из борделей на Аллее Любви.

Моя мама сделала попытку отговорить ее от этого шага, она сама пошла к Коваксам и пригласила мать и дочь пожить у нас, пока Мэй-Анна не закончит школу. Мэй-Анна покачала головой и ответила, что только она несет ответственность за свою мать и что уже приняла соответствующее решение. Моя мама обняла Мэй-Анну и сказала, что любит ее и чтобы она приходила к нам всегда, когда захочет. Мэй-Анна ответила, что таких прекрасных слов ей никто никогда в жизни не говорил, что, скорее всего, было правдой. Мэй-Анна сказала, что моя мама святой человек. Когда она умерла, Мэй-Анна послала отцу Свиное Рыло денег на свечи – такого количества свечей хватило бы, чтобы спалить его церковь дотла. Спустя несколько дней после того, как она начала работать у Нелл Нолан, самой известной бандерши в нашем городе, мы с Виппи Берд случайно повстречали ее на улице, там, где сейчас заведение Бена Франклина. Ночью она работала, а день проводила рядом с матерью, или наоборот: работала в дневную смену, чтобы дежурить подле матери ночью. «Вы, конечно, уже слышали, чем я занимаюсь, – сказала Мэй-Анна, – можете сделать вид, что не знаете меня, – я пойму».

Мы с Виппи Берд посмотрели на нее как на сумасшедшую и переглянулись.

– Послушай, подруга, – сказала ей Виппи Берд, – то, что мы еще торчим в этой дурацкой школе, а ты уже нашла работу, еще не значит, что ты сильно лучше нас. И нравится тебе или нет, мы, как и прежде, – «несвятая Троица».

Мэй-Анна весело рассмеялась и ответила, что она самый счастливый человек на свете, раз у нее есть такие друзья. Потом она посерьезнела и сказала:

– Виппи Берд и Эффа Коммандер, вы должны мне помочь.

Мы ответили, что всегда ей поможем, но только денег у нас сейчас не так много. «Не деньгами, а советом. – сказала она. – Сейчас мне нужно новое имя – у нас так принято, каждая новая девушка получает новое имя». Может быть, имя какой-нибудь кинозвезды, предложила она. Мы только что посмотрели фильм «Рио-Рита» и поэтому спросили, не подойдет ли ей Бебе Даниэльс, но она ответила, что одна Бебе Даниэльс на Аллее Любви уже есть. Тогда я предложила Мэри Мильс Минтер, но Мэй-Анна возразила, что пьяный шахтер не сможет выговорить такого. Еще нам нравилась Барбара Ламарр, но Мэй-Анна возразила, что если назваться именем покойницы, то тогда вряд ли кто осмелится с ней переспать. И тогда мы с Виппи Берд случайно заметили табличку с названием улицы, и в мгновение ока на свет родился псевдоним, ставший однажды самым знаменитым во всем Голливуде.

С тех пор, как Мэй-Анна стала проводить почти все время в своем борделе, «несвятая Троица», можно сказать, превратилась в «двоицу», хотя мы с Виппи Берд навещали Мэй-Анну при любом удобном случае и наша дружба не прерывалась. Иногда, когда она работала в дневную смену, мы с Виппи Берд прогуливались по Аллее Любви, словно это была самая обыкновенная улица, и если Мэй-Анна в это время не была занята и замечала нас, она стучала в окно, подавая нам сигнал к встрече в баре Геймера, куда прибегала минут на пять, и мы выпивали по чашечке кофе. Даже в эти дневные часы Аллея Любви была полна прохожих, словно Бродвей после окончания рабочего дня, и школьники, для которых это была самая короткая дорога к футбольному полю, куда после уроков они толпой шли играть в регби, проходя мимо, колотили касками по дверям борделей.

Через шесть месяцев миссис Ковакс умерла. «Отмучилась», – сказала моя мама. В последние дни она выглядела просто ужасно и кричала так, что было слышно на весь Кентервилль, – мама говорила, что она уже просто обезумела от боли. На похоронах народу было немного: только Мэй-Анна, Бастер, Берды и мы. На свои собственные сбережения Мэй-Анна приобрела большой черный надгробный камень, на котором было высечено: МИНЕРВА ЭВАНС КОВАКС, ПОКОЙСЯ С МИРОМ. Мэй-Анна попросила мою маму раздать вещи миссис Ковакс бедным семьям, освободила дом и совсем переехала в бордель Нелл Нолан.

В мае того года мы с Виппи Берд закончили школу, и я пошла работать официанткой в заведение Геймера, а Виппи Берд получила место профессионального секретаря в энергетической компании. Два-три раза в неделю она приходила в заведение Геймера обедать. В то время это было неплохое кафе, даже с собственной пекарней-кондитерской, и я помню, как в одну субботу мы изготовили сразу двадцать семь свадебных тортов. Кроме того, у Бэйба Геймера были свои фирменные конфеты. В подвале его заведения семь девушек-кондитеров без остановки лепили их, сразу расфасовывали по кулькам и рассылали по всему свету. Эти конфеты были так знамениты, что в обычные дни почти полностью расходились по предварительным заказам, а в канун дня святого Валентина или Дня матери шахтеры нашего города выстраивались в длиннющую очередь, чтобы купить по кульку этих конфет, завернутых в праздничную фольгу.

Мы иногда встречали Мэй-Анну на улице или в магазине, куда она приходила вместе со своими новыми подругами с Аллеи Любви. Они всегда вели себя очень прилично и оставляли хорошие чаевые. Иногда они заходили по вечерам и спрашивали цыпленка с макаронами, и если я не бывала очень занята, то сама выполняла их заказ.

Про проституток обычно пишут, что это грязные твари, или, наоборот, превозносят доброту их золотых сердец, но наши бьюттские девушки были самыми обычными людьми, и если заранее не знать, чем они занимаются, то никогда об этом и не догадаешься, – ни вызывающей одежды, ни вульгарного макияжа. Сказать по правде, мы с Виппи Берд красились больше, чем Мэй-Анна, вот разве что она всегда любила яркий маникюр.

Но за городом мы встречались с ней еще чаще, чем в городе, и как раз во время одной из таких случайных встреч нам с Виппи Берд довелось оказаться подружками невесты на их с Бастером свадьбе. Конечно, это не была настоящая свадьба, но для бедняги Бастера и это было счастье.

Однажды вечером Пинк и Чик повели нас с Виппи Берд в «Коричневую кружку», куда буквально через несколько минут после нас впорхнула Мэй-Анна с еще одной девушкой, а вслед за ними вошли Бастер и Тони. Бастер только что выиграл очередной бой в зале «Рыцари Колумба», и сейчас они с Тони гуляли. Видно было, что Бастер в прекрасном настроении, а это в последнее время с ним бывало нечасто. У стойки бара все они добавили еще по стакану – а для чего еще приходить в подобное заведение? – а потом подошли к нам.

21
{"b":"98760","o":1}