– Боря, снова я. Проверь, пожалуйста, кто из группы «Рай» сегодня работает в ФСК или в службе внешней разведки.

– Сейчас проверю, – раздался веселый голос, и через минуту Колчин услышал: – Никто, Федор Алексеевич, ни один человек. Все уволены из органов еще в девяносто первом, сразу после августовского мятежа.

– Спасибо. – Он осторожно положил трубку. Чем все-таки занимались эти два полковника, если их решили убрать почти одновременно? Вдруг он вспомнил слова Костюковского о смерти Иванченко от «сердечного приступа». Странно, ему должно быть лет пятьдесят. В отдел «С» брали физически здоровых людей. Может, он умер в результате тяжелого ранения? Нет, Игорь четко сказал, что от «сердечного приступа». А если и это липа? Колчин вытер лоб. Как все запуталось!

Зазвонил красный телефон.

– Зайдите ко мне, – пригласил начальник управления.

«Все, – обреченно подумал Колчин, – нужно идти докладывать».

– Слушаюсь, – сказал он по привычке, собирая документы.

В приемной генерала, как всегда, никого не было. Генерал не любил, чтобы его сотрудники ждали в приемной, и сам приглашал их по телефону. Приветливая секретарша, улыбнувшись, кивнула Колчину, показав на дверь кабинета.

В большом просторном кабинете маленькая фигурка генерала Нефедова выглядела как-то несуразно, словно не соответствовала величию его руководящего кресла. Нефедов знал об этом и потому принимал своих сотрудников, сидя за небольшим столиком в кресле. Оба кресла были с короткими ножками, и посетитель, подогнув под себя ноги, оказывался на одном уровне с Нефедовым.

– Что у вас произошло? – спросил генерал, когда Колчин сел за этот столик, подогнув колени. Ему было легче, чем остальным: он был чуть выше среднего роста. А вот Боря Коробов здесь явно не поместился бы.

– Открылись новые обстоятельства дела по факту гибели бывшего полковника Бахтамова. Я прошу вашего разрешения подержать у себя дело еще неделю.

– Вечно вы, Колчин, мудрите. Убийца известен, дело раскрыто. Передайте официальный запрос на розыски убийцы, если он еще жив, и закрывайте дело, как только получите сообщение о его смерти.

– Здесь все не так просто, товарищ генерал.

Колчин знал, что в их аппарате не терпели слова «господин».

– Какие новые обстоятельства вы нашли? – спросил Нефедов.

– В Минске убит бывший сослуживец Бахтамова полковник Иванченко.

– Ну и что?

– Они убиты почти одновременно. Одним и тем же способом. При этом в обоих случаях убийца как бы известен, но не найден. Кроме того, в Москве и Минске убийца выпустил в обоих полковников всю обойму и оба раза промазал несколько выстрелов.

Нефедов был профессионал. Он понял все без дальнейших расспросов.

– Сведения из Минска точные?

– Там уголовное дело ведет прокуратура. Мой старый друг Игорь Костюковский. Он мне все и рассказал.

У генерала испортилось настроение. Он не любил громких скандалов и запутанных уголовных дел.

– Что думаете делать?

– Установить настоящего убийцу. У меня есть версия, что чеченский след нам подбросили нарочно. Я постараюсь докопаться до истины.

– Как долго?

– Неделю, товарищ генерал.

– Так мало? Можете не успеть. Берите две недели, – великодушно согласился Нефедов. – Я не люблю, когда убивают бывших сотрудников КГБ. Это всегда грязно и подло. Только постарайтесь не примешивать сюда политику. Вы же знаете, сколько наших бывших коллег работают на мафиозные круги. Будьте осторожны.

– Постараюсь, – впервые чуть улыбнулся Колчин.

– Кстати, забыл вам сообщить. Я подписал представление на вас, – добродушно сказал генерал, – теперь скоро получите еще одну звездочку, станете полковником. Мы засчитали вам весь стаж.

– Спасибо. – Наконец можно было улыбнуться по-настоящему.

Но, оказавшись в своем кабинете, Колчин сразу забыл о новой звездочке. Теперь нужно было искать настоящего убийцу.

Каждый раз, приезжая в Москву, он испытывал то непонятное волнение, которое бывает лишь при свидании с родным городом. Формально Москва уже несколько лет была столицей другого государства, находясь за рубежом. Но разум отказывался принимать происходящее. Для него, вовлеченного в стихию русского языка и российской культуры, были одинаково дороги два города: место, где он родился, и Москва, бывшая столицей его страны на протяжении более чем тридцати лет его жизни.

Теперь в аэропортах стояли пограничники и таможенники, а прибывающие «гости столицы» вынуждены были заполнять таможенные декларации. Перемены были на каждом шагу. При поселении двоих гостей в гостинице «Россия» с них взяли деньги за принудительную регистрацию в городе, объявили, что справки о регистрации они должны всегда носить с собой и предъявлять по первому требованию милиции.

Манучар настаивал, чтобы они жили в «Метрополе» или «Балчуге», уже успевших стать символами «дикого» русского капитализма, но Дронго предложил «Россию», заказав через людей Давида два одноместных номера. Узнав об этом, Манучар поморщился, однако спорить не посмел.

К этому времени Дронго уже имел свою версию, немного отличную от версии Давида. Он не сомневался, что убитый горем отец проверил все возможные варианты, опросил всех людей, находившихся внизу, в вестибюле отеля, всех соседей по этажу. Объяснение в таком случае могло быть только одно: сам Реваз хотел исчезнуть, и искать его нужно было от противного. Этот вариант Давид, конечно, проверять не стал, он просто не пришел ему в голову.

Весь первый день Дронго изучал подходы к «Савою», несколько раз заходя в отель. Наконец на него обратил внимание портье – молодой человек с аккуратно подстриженными усиками.

– Вы кого-нибудь ищете? – спросил он.

– Примерно месяц назад здесь должен был остановиться мой знакомый. Может, вы поможете мне его найти?

– Имя знакомого вы помните?

– К сожалению, нет.

Молодой человек прищурился:

– Это будет очень трудно.

В руках Дронго появилась сотенная долларовая бумажка.

– Но вполне возможно. Когда у нас остановился ваш друг?

– В прошлом месяце, четырнадцатого числа. Мне нужны фамилии всех, кто остановился четырнадцатого.

– Сейчас. – Молодой человек уверенно защелкал клавишами компьютера. – Вот список, – сказал он через минуту.

– Еще один список гостей, прибывших пятнадцатого и шестнадцатого. – Дронго достал еще две бумажки. – Не очень много? – спросил он шепотом.

– Вполне, – обрадовался портье, – в самый раз.

– Вы проверяете паспорта прибывших?

– Обязательно. Но иногда постоянным клиентам делается скидка.

– Кто работал пятнадцатого на вашем месте?

– Сейчас скажу. Коля, мой напарник.

– А шестнадцатого?

– Была моя смена.

– Здесь пропал один молодой грузин. Может, вы помните? – спросил Дронго.

– Конечно, помню, его друзья трижды спрашивали меня о нем. Реваз Гогия – он дважды останавливался у нас до этого. И дядю его, Арчила, я хорошо знаю. Да его вся Москва знает.

Молодой человек вытащил из кармана три сотенные купюры и протянул их обратно.

– Если Арчил узнает, мне конец.

– Ничего не узнает. И потом, я его друг, а не враг. Бери деньги, они твои.

Дронго, кивнув, вышел из отеля.

Уже сидя в своем номере в «России», он внимательно изучил списки. После чего позвал Манучара.

От безделья Манучар смотрел все видеопрограммы, которые транслировались по внутренним каналам гостиницы.

Зайдя к Дронго, он развалился в кресле.

– Зачем ты меня сюда привез? – обиженно спросил Манучар. – Чтобы я в гостинице сидел?

– Ничего, немного отдохнешь, тебе на пользу пойдет. И потом, сядь нормально, не люблю, когда в кресле разваливаются. Ты же спортсмен.

Манучар подобрался, но гневно засопел.

– У меня списки гостей, останавливавшихся в «Савое». Четырнадцатого Реваз прибыл вместе со своими ребятами. Вот отметки об их регистрации. Смотри внимательно. В этот день вечером в гостинице зарегистрирован еще один грузин – его фамилия Урушадзе. Ты знаешь этого человека?