– Лес – это ж для нас хорошо! – сказал я.

– Ну да. Вот я чего и боюсь: ползете вы тут по горам, как вошь по плеши, все на виду. Слыхал же, ребята сказывали про самолет? Не дай бог сюда прилетит. Жалею я теперь, что не стал балахоны брать, в каких здешние мужики да бабы ходят. Накинули бы, все маскировка. Хотя, с другой стороны, все равно не поверили бы. К чему такой толпе негров по горам шляться в стороне от дороги, да еще с лошадьми? Их тут отродясь нет ни у кого, все быки да ишаки. К тому же место запретное. Слыхал я, будто люди этой горы боятся и лес этот – ни ногой.

– А как она называется? Не Гора ли Грома?

– Это ты про ту бумажку, про камни думаешь? Может и так, я не знаю. Это ж только товарищ Денисов с местными дружбу водил. Он может и сказал бы, а я не ведаю. Только сдается мне, что она и есть. Все ведь сходится тогда.

– Значит, идти нам далеко не придется?

– Стало быть, так.

– Хорошо, – кивнул я. А самому тут же стало страшно. Ну да, догоним мы их, а там… что? Я ведь до сих пор не задумывался, как мы будем противостоять молниям, парализующим тело. Наши пули причиняют им небольшой ущерб, а если принять, что в логове этих "бесов", скажем, штук десять?

– Думаешь, что делать, когда настигнем? – прозорливо спросил Радченко. – Как в той присказке как бы не случилось, верно?

– Какой?

– Про медведя. Пошли мужики в лес. Кличут одного: Иван, ты где? Медведя поймал, братцы! Так тащи его сюда. Да он не идет! Так сам иди! Да он меня не пускает!

– Да уж… верная присказка.

– Ну, не горюнься так сильно. На кажного медведя рогатина найдется.

Хлопнув меня по плечу, Радченко легко поднялся и вернулся в лагерь. Он поднял Кондратьева, и вскоре они пропали, двинувшись в горы.

Я сделал все, как велел мне старшина. Разбудил лагерь вскоре после пяти; возились все довольно долго – пока то да се, умылись-прибрались, выпили кофе, сваренного Олейником, нагрузили рюкзаки – уже седьмой час был. В нашем ущелье солнце не появилось, но видно было, что в долине на севере и на далеком склоне поднявшейся за ней горы оно светит вовсю. Я разослал дозоры, вооружил Валяшко ручным пулеметом и велел идти впереди и левее. Затем мы выступили.

Днем река, кажется, шумела гораздо сильнее, чем ночью. Она стекала с высоких камней справа небольшим водопадом и потом бурлила вокруг гладких валунов, растекаясь на довольно большой площади неспокойным заливчиком. Форсировать ее было трудновато: камни скользкие, вода холодная. К тому же, нам пришлось не просто перейти с берега на берег. Река некоторое время текла по нашему ущелью, занимая его почти от стены до стены. Затем склоны расступились, река отвернула на северо-запад, а нам надо было карабкаться по осыпи на юго-восток. Впереди по широкой долине, поросшей кустами и даже редкими баобабами, текла Эквимина. Но наш берег был узким; выставлять с той стороны дозор смысла не было, поэтому Клюйко, которого я определил было налево, немного попылив обычной для здешних мест красноватой пылью, примкнул к основной группе.

Мы продвигались вперед медленно, лавируя между камнями и расщелинами. Можно было спуститься к реке, но там при случае скрыться было вовсе негде. Стоило подняться солнцу, с моря поползли первые облака, серые и низкие. Хорошо бы они укрыли нас разом и от палящих лучей, и от самолетов, чтобы было не как вчера.

Часа через два после возобновления похода Клюйко обнаружил пирамиду, сложенную из камней, с воткнутой в нее кривой и сухой палкой.

– Знак нам от Семеныча – дескать, правильно идем! – воскликнул Борис.

– Как будто тут можно идти неверно, – хмыкнул Раковский. – Слева река, справа гора.

Препираться с ним никто не стал, даже Вершинин. Впрочем, он с Зоей шел достаточно далеко от головы. Позади них шли только Олейник и Попов. Валяшко впереди нас залез на один из камней и помахал рукой. Я немедленно двинулся вперед велев остальным остановиться и приготовиться ко всяким неожиданностям. Но оказалось, что наш пулеметчик просто заметил далеко впереди лес. Непонятно, почему там он был, а здесь нет? На глаз казалось, что до первых деревьев будет километра полтора, а то и меньше.

Правда, прежде чем мы добрались до леса, пришлось преодолевать еще одну речушку, текшую к Эквимине. Вот еще одна странность Анголы: при всей пустынности и засушливости речек тут очень много. Маленькие очень они, правда. Вот у этой ширина была не больше метра. Просто узкий желобок в каменном ложе, и вода почему-то мутная.

Через два часа мы уже были у опушки леса. Тучи к тому моменту заволокли все небо, но я уже знал, что ждать дождя бесполезно. Еще один парадокс: облачности сколько угодно, осадков – ноль. Все не как у нас. Так как к тому времени мы шли уже порядка пяти часов, пора было сделать привал. Неутомимый Клюйко нашел дерево с отломанной веткой, еще один знак. Возле него мы и стали устраиваться. Через несколько минут появился Кондратьев.

– Дальше я лошадями никак. Придется их здесь с кем-то оставить. "Бесы" повернули наверх, по самой чащобе. Кроме того, там еще одна река, сущее болото местами. Склон крутой, буреломы, лианы кругом. Старшина просил вас, товарищ капитан, к нему добираться с парой бойцов.

Пока готовился нехитрый обед, у нас разгорелся очередной спор. Кому оставаться, кому идти – так стоял вопрос.

– Я тоже иду, – настаивал Сашка.

– Ты же слышал, – сказал я. – Старшина бойцов просил. Не зря же, как ты думаешь?

– Теперь у нас все бойцы! – отрезал Вершинин.

– И Зоя тоже? – вырвалось у меня. Сашка словно на бегу налетел на стену.

– Она? Нет, конечно, Зоя…

На его беду, девушка стояла рядом и все слышала. Она тут же взяла бедного Вершинина в оборот, доказывая, что он напрасно считает ее изнеженной барышней, которую надо оберегать и от всего ограждать.

Таким образом, от претензий Сашки я избавился; остальные идти в лес не рвались, особенно Попов и Раковский, которым переход давался труднее остальных.

Быстро перекусив, я взял с собой Быстрова и Яровца. Проверив вооружение и выложив все лишнее, мы отправились вслед за Кондратьевым.

– Семеныч велел при всех на всякий случай не говорить, – зашептал Гриша, как только мы углубились в лес. – Странное мы место нашли, вот он и хочет его проверить, чтобы кто прикрывал. На берегу реки там пройма в горе немалая, вроде как лужайка. Отродясь в здешних лесах такого не видывали. Вроде она зеленая, камешки лежат, а что-то не так. Кругом вон поглядите, обезьяны по деревьям скачут, птицы орут, пауков прорва, а там вокруг тишина и спокойствие. Подозрительно это показалось ему.