Инспектор поспешно спустился за новой порцией воды.
— Ну что ж, — Эллери нахмурился, — придется мне сделать это в качестве последнего эффектного поступка в моей никчемной жизни. — Он поднял руку и начал стаскивать с мизинца красивый, причудливо сделанный перстень. Все, как зачарованные, наблюдали за ним.
Эллери с трудом сиял кольцо и положил его на один из ящиков, который поставил в центре группы.
Взгляды присутствующих устремились на маленькую сверкающую безделушку, словно она была символом спасения, а не последней отчаянной попыткой. Инспектор спустился и подошел к остальным. Никто не произносил ни слова. Даже кашель полностью прекратился.
«Бедняги! — с безмолвным стоном думал Эллери. — Неужели вы не понимаете, для чего я все это делаю?» Стараясь придать своему лицу как можно более внушительное выражение, он холодно огляделся вокруг. Всеми силами души Эллери старался полностью завладеть вниманием окружающих, чтобы они не думали о смерти в тот момент, когда она с дымом и грохотом обрушится на них вместе с потолком, чтобы конец наступил неожиданно и безболезненно. Он продолжал наблюдать.
В течение неопределенного промежутка времени никто не шевелился. Единственными звуками были удары в потолок и слабое шипение пламени. Холод в подвале сменился удушливым жаром. И тогда она закричала.
«О, благословенный Боже! — подумал Эллери. — Мой трюк удался! Как будто теперь это имеет какое-то значение! Почему же она не выдержала? Впрочем, она всегда была бедным слабым существом, пребывающим под впечатлением собственного глупого коварства».
Женщина закричала снова:
— Да, я сделала это! И ничуть об этом не жалею! Я бы сделала это снова — будь проклята его душа, где бы она ни находилась! — Она глотнула воздуха; в ее глазах появился безумный блеск. — Какая разница? Все равно мы уже мертвы и в аду! — Женщина протянула руку к миссис Карро, склонившуюся над дрожащими близнецами. — Я убила Джона... и Марка, потому что он знал! Джон был влюблен в эту... в эту... — Ее голос перешел в невнятное бормотание, затем повысился снова. — Она не может это отрицать. Они вечно шушукались...
— Нет, — прошептала миссис Карро. — Мы говорили только о детях. Между нами никогда ничего не было...
— Это была моя месть! — продолжала кричать женщина. — Я сделала так, чтобы все выглядело, будто эти... ее сыновья убили его, чтобы заставить ее страдать, как она заставила меня! Но Марк все испортил. Когда он сказал, что знает, кто это сделал, мне пришлось убить и его...
Никто не мешал ей бушевать. Она окончательно обезумела; в уголках ее рта выступила пена.
— И кольца тоже украла я! А вы положили сюда это кольцо, думая, что я не смогу выдержать...
— Ну, вы и не смогли, — усмехнулся Эллери.
Женщина не обратила на него внимания.
— Джону пришлось оставить работу, когда он узнал... обо мне. Он пытался излечить меня, забрав сюда, подальше от искушений... — По ее лицу потекли слезы. — Ему это удавалось, пока не появились она и ее чертовы отродья! И кольца, снова кольца... Но мне все равно! Я рада умереть! Слышите? Рада!
Это была прежняя миссис Ксавье, с пылающими черными глазами и бурно вздымающейся грудью, высокая и властная в своем рваном платье, с лицом, залитым слезами и покрытым грязью.
Глубоко и судорожно вздохнув, она быстро огляделась и, прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, рванулась вперед, оттолкнула инспектора, так что он едва не свалился, и взбежала по лестнице с ловкостью безумного отчаяния. Эллери бросился следом, но миссис Ксавье уже открыла дверь подвала, на секунду задержалась в проеме и с воплем устремилась сквозь клубы дыма в охваченный пламенем коридор.
Эллери метнулся за ней, но отпрянул, остановленный стеной огня и дыма. Кашляя и задыхаясь, он звал миссис Ксавье, обращаясь к разверзшемуся перед ним аду, но ответа не было.
Вскоре Эллери закрыл дверь и снова заткнул щель под ней обрывками платья Энн Форрест. Инспектор, точно автомат, потащился наверх с очередной порцией воды.
— Она... она... — с удивлением прошептала мисс Форрест и внезапно бросилась в объятия доктора Холмса, смеясь и плача одновременно.
Квины медленно спустились с лестницы.
— Но, Эл, — жалобно, как ребенок, заговорил инспектор, — я не понимаю... почему... — Он провел по лбу испачканной сажей рукой.
— Это все время было у нас перед глазами, — пробормотал Эллери с потускневшим взглядом. — Джон Ксавье любил побрякушки — его ящики набиты ими. Но там не было ни одного кольца. Почему? — Он облизнул губы. — Когда я подумал о клептомании, то понял: причина могла заключаться в том, что кто-то из родных и близких ему людей — кто же, как не жена? — страдал этой болезнью. Доктор Ксавье старался уберечь ее от искушения.
— Миссис Ксавье! — внезапно закричала миссис Уири, сидя на куче угля. Ее объемистую фигуру сотрясала дрожь.
Эллери опустился на нижнюю ступеньку и закрыл лицо руками.
— Обидно, что все это понапрасну, — с горечью промолвил он. — Ты был прав с самого начала, папа, хотя и на ошибочных основаниях. Самое необычное во всей этой проклятой истории заключается в том, что, будучи обвиненной в убийстве мужа, миссис Ксавье призналась. Господи, неужели ты не понимаешь? Ее признание было искренним! Она никого не защищала! Жалкое слабое создание просто не выдержало... — Эллери поежился. — Каким же идиотом я был! Продемонстрировав ложность улики, на основании которой была обвинена миссис Ксавье, я оправдал ее и даже предоставил ей возможность поддержать наши подозрения, будто она защищает кого-то. Как она, должно быть, смеялась надо мной!
— Теперь она уже не смеется... — хрипло сказала миссис Карро.
Эллери не расслышал.
— Но я был прав насчет клеветы, — продолжал он. — Миссис Ксавье в самом деле была оклеветана Марком, как я и говорил. Но самым удивительным было то, что, подтасовав улику против нее, Марк, сам того не зная, указал на настоящего убийцу! Какая жуткая ирония! Накинуть петлю на шею преступницы, считая ее невиновной! Я убежден, что, когда Марк оклеветал свою невестку, он искренне полагал, что преступление совершено близнецами. Позднее он, очевидно, стал подозревать правду. Помнишь, как мы увидели его пытавшимся войти в спальню миссис Ксавье? Марк понял по поведению невестки, когда она призналась в убийстве, что чисто случайно сфабриковал улику против настоящей преступницы, и хотел подбросить более весомое доказательство ее вины. Какое именно, мы не узнаем никогда. Миссис Ксавье отравила Марка, вложив ему в руку половинку бубнового валета. Сам он не мог такое сделать — умирающий человек просто не в состоянии... — Эллери умолк, опустив голову.
Затем он посмотрел на окружающих, пытаясь улыбнуться. Смит застыл как в столбняке, а миссис Уири жалобно стонала на куче угля.
— Ну, — с усилием произнес Эллери, — я облегчил душу. А теперь...
Он прервал свою речь, и все внезапно вскочили, невнятно бормоча:
— Что это было?.. Что...
Раскатистый грохот сотряс дом до основания, отозвавшись эхом в окружавших его холмах.
Инспектор в три прыжка взбежал по ступенькам, рванул дверь, прикрывая ладонью глаза от пламени, и посмотрел вверх.
Он увидел небо — верхние этажи уже рухнули, превратившись в обугленные руины. А у своих ног он наблюдал странный феномен — миллионы кипящих маленьких стрел. От их острых наконечников исходило постоянное шипение. Вокруг поднимались облака пара, менее густые, чем дым.
Инспектор закрыл дверь и начал осторожно спускаться, как будто каждый шаг был благословением Божьим. Все увидели, что лицо у него белое как бумага, а в глазах блестят слезы.
— Что это? — прохрипел Эллери.
— Чудо, — надломленным голосом ответил инспектор.
— Чудо? — Эллери застыл с открытым ртом.
— Идет дождь!
