#9;Восстановить опалы, казни — можешь#9;шего отступления, и надеешься, что

#9;Их отменить; тебя благословят,#9;#9;каждый усугубит усилия оправдать

#9;Как твоего благославляю дядю,#9;#9;мою и твою доверенность… Сначала,

#9; #9;#9;#9;#9;

#9;#9; #9;#9;#9;#9; #9; #9; #9;

На события, происшедшие в Москве в 1605 г., взглянул Николай сквозь призму пушкинской трагедии”

. Русское прошлое, воскрешенное Пушкиным, привлекло в 1835 году внимание Николая I тем, что оно служило предостерегающим и поучительным примером.

Как позже указал В. О. Ключевский, основной причиной смуты является “неспособность лидеров продолжать игру с толпой”. Он прозорливо отмечал, что “смута — время потрясений, тревог и разрухи. Развал экономики, разрыв общественных связей, включая межнациональные, бегство людей из “горячих” точек, внутренние войны и т. п.”. Пушкин удивительно четко, исторически верно поэтически начертал народные чувства в момент величайшего напряжения сил.

И не случайно трагедия “Борис Годунов” была высоко оценена современниками. (Еще 3 ноября 1826 года А. И. Тургенев, находящийся в это время в Париже, писал брату Николаю: “Пушкин написал прекрасную трагедию “Годунов”. Вяземский называет ее “зрелое и возвышенное произведение”. Ум его развернулся. Душа прояснилась. Он возвысился до высоты, которой еще не достигал”.) В Москве в 1826 году Пушкин читал драму семь раз

О, какое удивительное то было утро, оставившее следы на всю жизнь! Не помню, как мы разошлись, как кончили день, как улеглись спать. Да едва ли кто и спал из нас в эту ночь. Так потрясен был весь наш организм”.

Под аналогичным впечатлением находился и царь, когда прочитал трагедию. Смирнова-Россет не зря останавливается подробно в “Записках” на разговорах царя с ней об этой трагедии, о моментах, запавших в душу. Как писал А. Бен-кендорф, царя “смущали места, которые напоминали или намекали на современность”. Из этой переписки ясно, что Государь читал драму с интересом и не один раз.

Самодержец, главный цензор, через какое-то время “с нужным очищением” (в 1830 г.) разрешил печатать “Бориса Годунова”, сократив отдельные куски, в том числе и нецензурные выражения. (Вымаранное царской рукой осталось лишь в примечаниях: это фривольные строки о монастырской обители, сцены с Мариной Мнишек.) Как Пушкин писал П. Вяземскому 2 января 1831 года из Москвы в Остафьево: “…одного жаль — в “Борисе” моем выпущены народные сцены да матерщина французская и отечественная…”

О том, что Император пропустил трагедию, читаем следующие строки А. С. Пуш-кина А. Х. Бенкендорфу: “С чувством глубочайшей благодарности удостоился я получить благосклонный отзыв Государя Императора о моей исторической драме. Писанный в минувшее царствование, “Борис Годунов” обязан своим появлением не только частному покровительству, которым удостоил меня Государь, но и свободе, смело дарованной монархом писателям русским в такое время и в таких обстоятельствах, когда всякое другое правительство старалось бы стеснить и оковать книгопечатание” (18 января 1831 г.).

9 февраля об этом же Пушкин пишет Е. М. Хитрово: “Вы говорите об успехе (“Бориса Годунова”): право, я не могу этому поверить… Когда я писал его, я меньше всего думал об успехе. Это было в 1825 году — потребовалась смерть Александра, неожиданная милость нынешнего Императора, его великодушие, его широкий и свободный взгляд на вещи, чтобы моя трагедия могла увидеть свет…” (курсив мой. — И. С.

).

У Смирновой-Россет есть свидетельство о том, что Государь поручил Пушкину “написать Историю Петра Великого, который был идолом Пушкина”. В его библиотеке, по подсчетам Б. Модзалевского, труды по истории составляли значительную часть (здесь находилось 4,5 тыс. книг на 13 европейских и восточных языках), затем только шли труды по иностранной литературе, которая в ней также широко представлена. После смерти поэта все материалы по

Истории Петра Великого, а в их число входило и тридцать (!) тетрадей текстов петровских хроник, по просьбе Государя были переданы ему В. А. Жуковским.

Таким образом, с воцарением Николая I и до конца жизни положение поэта упрочилось, он занял и свое место при Дворе, как талантливый поэт, которого особо отличал Император. Действительно, вослед Карамзину Император сделал его историографом! Ему были открыты архивы, в том числе личные царские, так как известно, что он мог в подлиннике читать “Записки” Екатерины II, опубликованные почти через полвека и то благодаря усилиям архивистов, прежде всего П. И. Бартенева, увидевшего в них серьезный источник по истории России. В передаче Смирновой-Россет интересно его высказывание о героях и массах: “Во все времена,

говорит Пушкин у Смирновой,- были избранные предводители; это восходит до Ноя и Авраама… Разумная воля единиц или меньшинства управляла человечеством. В массе воли разъединены, и тот, кто овладел ею, сольет их воедино. Роковым образом, при всех видах правления, люди подчинялись меньшинству или единицам, так что слово “демократия”, в известном смысле, представляется мне бессодержательным и лишенным почвы. У греков люди мысли были равны, они были истинными властелинами. В сущности, неравенство есть закон природы”. Эти слова и в наши дни не лишены своего глубокого и правдивого смысла. Глубоко прав Пушкин в философском своем выражении.

Пушкин в передаче Смирновой говорит о царе: “Я предан Государю. Думаю, что я его знаю; я знаю, что он понимает все с полуслова. Меня каждый раз поражает его проницательность, его великодушие и искренность”. Вспомним, умирая, Пушкин, по воспоминаниям ближайших друзей, сказал, поцеловав письмо от царя, присланного с врачом Арендтом: “был бы весь его”

1.

Ясно, что Император не препятствовал занятиям Пушкина историей, а порою и помогал ему в исторических исследованиях. Он послал в подарок Александру Сергеевичу 55 томов только что выпущенного в свет “Полного собрания законов Российской Империи”. Он выделил кредит для издания “Истории Пугачева”, так как считал, что дворянству необходимо серьезно относиться к вопросу подготовки ликвидации крепостного права, гнуснейшего рабского состояния крестьян! (Вспомним, что В. О. Ключевский назвал “Историю Пугачева” комментарием к “Капитанской дочке”! В исследовании много сцен народной борьбы, леденя-щих кровь, заставляющих читающих серьезно задуматься о вопросах крестьян-ства.)