в) выравнивать социально-экономические условия хозяйствования на землях разного качества и местоположения.

Коротко по поводу рынка земли. Сторонники купли-продажи земли говорят, что этот акт — важнейшее средство решения продовольственной проблемы, что он обеспечит прилив средств в сельскохозяйственное производство, улучшит использование земли, ибо тот, кто плохо на ней работает, продаст тому, кто сможет

ее хорошо обрабатывать.

Посмотрим, в какой мере теория демократов согласуется с нынешней практикой.

В 1998 году 89% хозяйств сельских товаропроизводителей были убыточными. Сельскохозяйственным производством в России стало невыгодно заниматься, а потому земля стала невостребованной. Наступил подходящий момент для распродажи земли за бесценок.

Губернатор Саратовской области Д. Аяцков, выступая на заседании “круглого стола” 26 декабря 1997 года, сказал: “Дайте мне возможность на примере области доказать, что свободная купля-продажа земли, рыночный оборот сделают нашу область благополучным, экономически процветающим регионом”. В 1998 году администрация Саратовской области провела несколько аукционов. Сельскохозяйственная земля пошла по цене 30 — 40 руб. за 1, га, или — в переводе на жидкую валюту — одна бутылка самогона за 1 га чернозема. При такой цене никакого

прилива средств в сельское хозяйство не произойдет.

Значит, ратующие за легализацию рынка земли пекутся вовсе не о крестьянах. Наоборот, они хотят ограбить их, как ограбили рабочих, весь народ, посулив за ваучер по две легковые автомашины.

Полемизируя со мной по поводу возможного разбазаривания “за бесплатно” земли российской, И. Суслов пишет, что со времен А. Смита и даже ранее известно, что реальная цена — на “совести” законов спроса и предложения, на “совести” полезности конкретного товара, в конкретном месте, в конкретное время. Пора бы профессорам жить своим умом, а не переносить идеи 200-летней давности в действительность. Крупнейший ученый-экономист США Дж. Гэлбрайт пишет: “Многие не задумываясь говорят о возвращении к рынку времен Адама Смита, но

они настолько не правы, что их точка зрения может быть сочтена психологическим отклонением клинического характера”.

Поэтому нельзя в России разрешать куплю-продажу земли, особенно в нынешнее смутное время. По нашему мнению, следовало бы:

1) ускорить принятие Земельного кодекса России;

2) установить 15-летний мораторий на продажу земли в частную собственность;

3) внести в Государственную Думу проекты федеральных законов: об аренде земли; о государственных и муниципальных землях; об оценке земли, о плате за землю (новая редакция); о государственном регулировании земельных отношений и так далее.

По поводу размеров сельскохозяйственных предприятий существует закон преимущества крупного товарного производства перед мелким. Мировая практика свидетельствует об этом. Например, мелкие фермы США, составляющие 72% их общей численности, владеют 29% земельных угодий, 31% машин и оборудования, используя 44% рабочей силы, а производят менее 10% валового фермерского дохода. Эта группа хозяйств использует землю и технику в 4 раза, а рабочую силу в 7 раз хуже, чем остальные фермеры. В крупных по размерам предприятиях на 100 га земли имеется в 4 — 5 раз меньше техники и трудовых ресурсов.

Сторонники разрушения крупных землепользований должны знать, что при переходе к мелкотоварному производству нам нужно будет иметь столько же техники, сколько ее имеют западные фермеры, то есть в 5 — 10 раз больше, чем было в колхозах и совхозах до начала реформы. В противном случае ни о какой конкуренции с западными товаропроизводителями не может быть и речи.

Но можно ли ставить задачу такого увеличения парка техники, фондо- и энерговооруженности российского сельского хозяйства в ближайшие 10 — 15 лет? Уверен, что нет. Она для России и неэффективна, и невыполнима. Поэтому ориентация на мелкотоварное производство для России — тупиковое направление.

Наше сельское хозяйство обречено быть крупнотоварным. И те политики, ученые, которые ориентируют на мелкотоварное производство, либо не понимают объективного закона примата крупного производства перед мелким, либо находятся на довольствии у западных служб, заинтересованных в дальнейшем развале нашего сельского хозяйства. Нельзя также не учитывать менталитет российских крестьян, подавляющее большинство которых хотят работать в коллективе

.

Исходя из изложенного можно сделать следующие выводы:

1. Необходимо менять курс реформ.

2. При формировании новых земельных отношений исходить из экономических интересов России в целом и крестьянства в частности.

3. Земельная политика должна быть подчинена формированию комплекса факторов, обеспечивающих рост сельскохозяйственного производства и повышение его эффективности.

В. Агафонов,

доктор философских наук,

профессор философских ТСХА

О ПУТЯХ РЕШЕНИЯ АГРАРНОГО ВОПРОСА И ОБЕСПЕЧЕНИИ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ

Один из крупнейших западных экономистов и специалистов в области аграрных отношений — председатель Совета по земельной политике (Лондон) Фред Харрисон в книге “Закон свободы. Частная собственность и государственные финансы в цивилизационном обществе” (Санкт-Петербург, 1996 ) утверждает: “Россия пережила гражданскую войну, чтобы освободиться от феодального наследия в виде частной собственности на землю. Воссоздать эту систему, а значит, допустить приватизацию общественной стоимости (той части создаваемого богатства, которая принадлежит обществу: земельную ренту и ренту за природные ресурсы) было бы трагедией в историческом масштабе. Если эта ошибка будет допущена, в один прекрасный день за нее придется очень дорого заплатить. Но прежде, чем это произойдет, от нецивилизованной системы прав собственности пострадают многие люди” (с. 42).

Развивая свою теорию в книге “Итак, вы решили стать президентом”, Ф. Харрисон пишет: “Если социальному возрождению суждено состояться, то только при наличии двух следующих условий. Во-первых, людьми должен двигать дух сотрудничества и кооперации, что означает удовлетворение их природного чувства справедливости. Это условие не будет выполнено, если часть граждан получит несправедливо большие права на владение землей. Во-вторых, средства, которые питали бы культуру, должны поступать из общественной стоимости — ренты с земли и природных ресурсов*”.