— Я хотел бы осмотреть их. Если это возможно.

— Составлю вам компанию. — Фраза, произнесённая совершенно невинно, прозвучала как приказ, в очередной раз за вечер удивив расхождением объективных характеристик поступающего сигнала с результатами моего субъективного восприятия.

От каких-либо решительных поползновений в сторону Анны меня удерживал именно непонятный промежуток между внешней и внутренней картинками. Словно они должны были наложиться друг на друга, но у мастера дрогнула рука, и получилось нечто, похожее на двоящееся телевизионное изображение: вроде можно разобраться, что происходит на экране, только удовольствие от просмотра получается таким же смазанным.

Но оказаться в пустой комнате наедине с фройляйн Штерн я всё же поостерегусь. Потому что картинки, в конце концов, могут совместиться полностью.

— Эта и следующие три комнаты. Будем осматривать?

Нет, нет и нет. Массивные деревянные двери не пропускают в коридор ни единого звука, правда, мне достаточно всего лишь коснуться начищенного бронзового шара ручки, чтобы понять, о чём думал человек, последним заходящий в переговорную. Хотя…

— Наверное, есть смысл начать с самой дальней.

— Почему вы так считаете? — чуть насторожившись, спросила Анна.

— Мужчина из туристического бизнеса показался мне… Взволнованным.

Она была не только красавицей, но и умницей: намёк поняла сразу.

— Так чего же мы ждём?

Парочка и в самом деле находилась в последней комнате, о чём мне рассказало животное возбуждение герра Бломберга, чудом задержавшееся на поверхности бронзы, но я не стал спешить врываться в комнату раньше необходимого момента. Какого? Того, после которого преступное намерение становится из тайного явным.

— Почему вы остановились?

Я поднял ладонь, призывая свою добровольную помощницу к ожиданию. Итак, что у нас происходит в переговорной?

Глубокий вдох. И на выдохе…

Хмммм.

«Она сводит меня с ума! Миленькая и такая пухленькая… Настоящий ангелочек!»

— Мы чего-то ждём?

— Да. Прошу вас, не волнуйтесь.

— Я спокойна… Джек.

Брр-р, мурашки по спине! Какая ерунда: слегка растянутая гласная и заглушённая конечная согласная, а эффект потрясающий. В прямом смысле. Даже кончики пальцев задрожали.

«Ну же, милочка, ещё раз произнеси это слово… Вот так, округлив ротик… Ещё… Ещё…»

— Я могу задать вам серьёзный вопрос?

— Любой.

— Вы не откажетесь стать свидетельницей преступления?

Анна смешливо сощурилась:

— Даже соучастницей, если мне это предложит симпатичный мужчина.

— К сожалению, я потяну только первое предложение.

Улыбка, ни на мгновение не покидавшая губ фройляйн Штерн, приобрела укоризненный оттенок, но банальной фразы типа «Вы себя недооцениваете» не прозвучало. «Умная женщина — опасная женщина», — это мне с детства внушал отец и всегда добавлял: «Поэтому с ней нужно дружить, а не любить», забывая уточнить, к какой категории относит свою супругу. И мистер Генри Стоун был совершенно прав в своём напутствии, хотя в вопросах любви и дружбы нет никакой разницы между умной женщиной и умным мужчиной. Любить того, кто умнее тебя, всегда трудно, потому что нежное чувство колеруется уязвлённостью или становится восторженным обожанием.

Так какую политику общения с Анной выбрать мне? То, что выбор делать необходимо, причём довольно быстро, я не сомневаюсь. Но меня раздражала и раздражает необходимость принимать решения в режиме цейтнота. Не моё это, быстрое реагирование. Совсем не моё.

— И что за преступление планируется?

— Возможно, уже совершается.

— И когда состоится мой выход?

— Минуточку…

В моменты страсти людям некогда думать, вот и мысли герра Бломберга, распалённые близостью прелестной девушки, становились всё короче, вызывая у меня ярость и желание ворваться в комнату заблаговременно, а не разыгрывать из себя хладнокровного наблюдателя. Не болтайся в моём бумажнике чёрно-серебристый кусочек пластика, я бы так и поступил, по крайней мере, долго разговаривать с похотливым бизнесменом не стал бы, а освежил в памяти тела навыки мордобития. Но сьюп и драка — вещи несовместимые. К сожалению.

Междометия. Обрывки слов. И, наконец, кульминация, больше всего похожая на результат западания клавиши: бесконечная строчка едва читаемых букв.

Поворачиваю ручку и открываю дверь перед Анной:

— Прошу!

Момент был выбран правильно: насильник не успел остановиться, иначе мы не увидели бы ничего предосудительного, кроме круглых от ужаса глаз сестрёнки моего друга.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась фройляйн Штерн, медленно переводя взгляд с рассыпавшихся по ковру жемчужин на пальцы герра Бломберга, смявшие атласную ткань платья Агаты в весьма интимных местах.

Эффект неожиданности подействовал на мужчину далеко не сразу, но по прошествии примерно четверти минуты владелец туристической компании сообразил, что попал в щекотливое положение. Правда, осознание произошедшего никак не повлияло на крепость хватки: герр Бломберг разжал объятия только после того, как девушка сдавленно прошептала:

— Пустите…

Не надо было получать степень доктора медицины, чтобы диагностировать наличие у Агаты шокового состояния, хорошо ещё, возник ступор, а не истерика, которая вызвала бы куда больше проблем. Но пока я прикидывал, с чего начать, фройляйн Штерн обняла девушку за плечи, наклонилась, заглянула в застывшие глаза и с подчёркнутой уверенностью сказала:

— Всё хорошо, дорогая. Всё хорошо. Ничего страшного не произошло. Совсем ничего.

Прошло ровно пять секунд, Агата моргнула, глубоко вдохнула и смущённо спросила:

— Со мной что-то случилось? Я… не помню.

— Небольшой обморок, дорогая. И это неудивительно: столько волнений на голодный желудок! Вам непременно нужно покушать. Через несколько минут нас всех пригласят к столу и…

— Меня ждут к ужину дома, — рассеянно возразила девушка, и блондинка почему-то сразу же воодушевлённо согласилась:

— Разумеется, вам лучше сейчас отправиться домой, моя дорогая! Я сама подвезу вас на машине, только закончу дела. Дайте мне несколько минут, а пока умойте лицо и непременно холодной водой!

— Да, конечно…

Агата выбралась в коридор, слегка покачиваясь, но я не сомневался, что она доберётся до туалетной комнаты, поскольку мысли девушки были по-механически почти предельно чётки.

«Умыться. Холодная вода. Ужин. Домой. Всё хорошо. Всё хорошо. Всё хорошо…»

Спокойствие. Умиротворённость. Целеустремлённость. И никаких следов шока.

— Вы ничего не хотите нам сказать? — ласково спросила фройляйн Штерн, скрестив руки на груди.

— Сказать? Что я должен сказать? — Герр Бломберг постарался выказать недоумение пополам с негодованием.

— Я говорила не о долге, а о желании, но… Вы только что сами признали серьёзность ситуации.

— Какой ещё ситуации?

Анна скучно зевнула и склонила голову набок:

— Что произошло между вами и девушкой несколько минут назад?

— Ничего не произошло! Мы… разговаривали. Обсуждали экскурсионную программу.

— Тогда почему школьница находилась в ваших объятиях?

— Она… Её… Ей просто стало нехорошо! — выкрутился герр Бломберг. — У неё закружилась голова, и я, чтобы девица не упала…

— Схватили её за грудь, — резюмировала блондинка. — А бусы порвали, видимо, чтобы облегчить дыхание?

— Да, да, конечно!

— Тогда в самом деле не случилось ничего предосудительного. Вы считаете иначе?

Вопрос, обращённый ко мне, был задан с искренним интересом, хотя я после удачной попытки сластолюбца оправдаться, используя подсказанный вариант, ожидал насмешливого упрёка в стиле «у вас слишком богатое воображение».

— Да.

— И как, на ваш взгляд, всё происходило?

Не люблю чувствовать себя клоуном на арене, но избегать ответа не буду:

— Очень просто. Этому господину понравилась юная школьница. Понравилась до такой степени, что он не смог подавить свою похоть и пытался принудить девушку к интимной близости. Уверен, фройляйн Кёне расскажет то же самое, когда придёт в себя.