– Удостоверение на право проверки, пожалуйста, и ваше служебное удостоверение предъявите, – сказал он проверяющему.
С брезгливой миной, закатив глаза, тот полез во внутренний карман кителя. Порывшись там секунд 30, полез в другой. Потом стал шарить по наружным боковым карманам. Затем – в карманах рубашки и брюк. После этого в ускоренном темпе проделал все манипуляции еще и еще. Слобожан, поняв в чем дело, с интересом смотрел на него. Задержанный, тоже догадавшись, хихикнул.
– Нету… – с тоской произнес старлей. – Я его, наверное, в куртке оставил. Ладно, не нужно ничего от вас.
И он развернулся к двери.
– Э нет, стоять! – преградил ему дорогу к двери Слобожан. – Сядьте-ка вот тут на стульчик и посидите, пока мы разберемся! Вы, может быть, чеченский боевик, откуда мне знать, а? Или разведчик азербайджанский?
Несколько минут старший лейтенант бухтел и грозился всевозможными карами, но прорваться к двери, будучи значительно меньше габаритами, не смог и плюхнулся на стул. Задержанный уже откровенно ржал в голос.
Начальник отдела забрал штабиста из кабинета и увел к себе.
Там они созвонились с руководством проверяющего и договорились: мы молчим про отсутствие документов проверяющего, они докладывают о замечательной организации службы и хорошем порядке у нас в отделе.
На следующей неделе, вернувшись с совещания, начальник отдела поведал, как Добрушкин топал ногами на другие отделы, где проверка выявила кучу недостатков. Отдел же, где трудился Слобожан, проверяющие отметили за организацию и несение службы на должном уровне, а особенно – за высокую бдительность сотрудников!
Начальник отдела презентовал Слобожану бутылку "Лезгинки ", которая в тот же вечер была распита в узком кругу.
***
Свиньина недолюбливали почти все. Вроде бы с виду ничего особенного, но через 5 минут общения он начинал доставать любого.
Его не любило ни начальство, ни простые опера. Не то чтобы лютая ненависть, но неприязнь была, это точно. А между тем у нашего героя энергии было хоть отбавляй, влезал он во все дырки, давал "умные советы", и новые проекты лезли из него, как из рога изобилия.
Ну, есть такие люди, которые не нравятся сразу. Тем более что оперская почта донесла, что уход его с предыдущего места службы был связан с попыткой установить жучок в кабинете своего коллеги, который и застал его за сим действом и, не раздумывая долго, настучал ему фейс.
До прихода в полицию Николай Николаевич Свиньин был капитаном милиции. Сначала ему это нравилось, затем это обстоятельство стало его беспокоить. Капитан Свиньин, несмотря на свою специальность, был человеком суеверным и, просыпаясь в чужой постели, в первую очередь думал, с какой ноги ему встать.
Поэтому к своей служебной карьере он относился с подозрением. Будучи лейтенантом и старлеем, то обстоятельство, что он станет капитаном Свиньиным, внушало ему уверенность, но когда он стал им, все изменилось. Это что за издевка над судьбой? Капитан понимал, что никто не посмеет задерживать его продвижение по службе из-за фамилии, но то, чего он боялся, на самом деле уже происходило. Шли годы, он уже давно мог получить большие звезды, но по-прежнему оставался капитаном. Николаю Николаевичу даже стало казаться, что друзья за глаза перестали называть его Колькой. И как только в управлении появилась штатная должность сотрудника собственной безопасности, он тут же оказался в его кабинете. Капитан Свиньин не был наивен и прост, а тут получилось все как положено – по Уставу и без глупостей.
Прочитал подполковник Приходько, руководитель отдела кадров, личное дело Свиньина и сказал:
– Знаю, Николаич, твою проблему. Засиделся ты в капитанах, а дел тебе громких не дают, рутина тебя заела, вот и сохнешь от тоски. А я тебе вот что предложу: попробуй-ка на зуб службу в налоговой полиции, покрути экономическую стезю, говорят, что ты в ней варишь. А если опыт окажется удачен, и я, глядишь, к тебе переметнусь.
– Да на черта мне ваша работа сдалась? – без обиняков сказал Свиньин. – я в ментовке почти двадцать лет, и переходить к "полицаям" не собираюсь.
– А я тебя и не приглашаю. У меня для тебя специальное, так сказать, предложение. Некий такой эксклюзив, если можно так выразиться. А заключается он в следующем: завелась у меня одна гнида, кто – не знаю, и делится она служебной информацией с доблестными бойцами по "очистке рядов" прямо взахлеб. Причем весьма грубо так. Сам понимаешь, отдел у нас большой, народу много, и сколько я не пытался эту тварь вычислить, никак в одно не сведу. То там утечка, то там. Пришлось на оперативный эксперимент идти. Дезу подкинуть, а заодно и посмотреть, кто
"безпеке" в уши дует… Короче, капитан, ты все понял, так что давай расставаться по-хорошему.
Так и оказался Свиньин в налоговой полиции.
Буквально на второй день после назначения, собрав оперов у себя в кабинете, новый начальник скинул пиджак, показав несвежую рубашку и сдобрив воздух тяжелым запахом пота, что вызвало легкий смешок. И начал сразу в бой: борьба с нелегальным оборотом "налички" не ведется, и как же вы могли такое допустить, особенно среди граждан других стран.
Факты оборота "черного нала" на территории действительно были, и по возможности их старались раскрывать, но фирмы-однодневки …часто…просто меняли адреса, найти и проверить их было трудно. Однако начальство и статистику это мало интересовало.
– Так вот, товарищи офицеры, если мы хотим войти в квартал без хвостов, нам нужно семь, а лучше восемь раскрытий.
– Товарищ майор, разрешите вопрос. а как мы раскроем восемь преступлений, если у нас ни одного нормального фигуранта: одни китайцы, которые сегодня на одном адресе живут, а через месяц на другом, а у ОВИРА данные на них получать можно до второго пришествия.
– Не дрейфьте, мужики. Есть идея.
Следующим утром отдел в полном составе выкатился на первое раскрытие. Вместе с операми на заднем сидении трясся вьетнамец Чонг Ванг, который всю свою жизнь тоже прослужил в органах, но, поведясь на якобы баснословные заработки его земляков на Черкизовском рынке, приехал сюда, был ограблен своими же земляками и, оставшись без копейки денег, прибился к райотделу полиции. В молодости он даже учился в СССР, довольно неплохо знал русский, и очень часто мы привлекали его в качестве переводчика, а однажды он помог нам успокоить толпу своих сограждан, требовавших выдать вьетнамца, задержанного за торговлю суррогатным пойлом. В отделе он считался почти своим, и опера, особенно сердобольный Валерик, старались помогать ему, периодически подкидывая денежку из оперативных расходов.
По замыслу нового начальника, Чонг должен был изображать торговца-вьетнамца и стоять с товаром у входа в рынок. на нем был закреплен радиомикрофон, и в случае подъезда к нему рэкетиров он должен был выяснить от них, что это наезд, и передать им предварительно меченые купюры. После того как деньги передавались, происходил собственно захват.
Первый шок случился у оперов, когда начали выгружать товар: это было пиво. оказалось, что жена нового начальника работает в какой-то пивной фирме, и товар был взят у нее на реализацию. Ход был действительно тактическим, потому что стояло лето, а денег, дабы внести предоплату за другие товары, не было.
Выгрузив вьетнамца в ста метрах от рынка, Сашка и Витек остались наблюдать. Начальник с Валериком развернули оперативнокомандный пункт в ближайшей шашлычной. Чонг расположился у входа в рынок и стал торговать.
Первым человеком, подошедшим к нашему "живцу", была женщина лет сорока. Бойко поинтересовавшись, чего он здесь стоит, она рекомендовала ему перейти чуть подальше под дерево, чтобы, когда начнет припекать солнце, он оказался в тени. Передвинувши ящики под дерево, Чонг оказался в кругу заботливых бабушек, которые сразу начали обсуждать Хо Ши Мина. Покупатели периодически подходили, пиво понемногу продавалось, а клиентов так и не было.
