Дрожащими руками Линет прикрыла за собой дверь и в изнеможении прислонилась к ней спиной. С отчаянием и страхом вглядывалась она в полутьму спальни Уэльского принца, совершенно не замечая необыкновенного богатства ее убранства. Высокая кровать на резных ножках была застлана расшитыми шелками, небрежно свешивавшимися с одной стороны прямо на пол, а на ней, безмятежно раскинувшись, лежал тот, чью честь и порядочность собиралась она этой страшной ночью похитить.

Бледный лунный свет падал на кровать сквозь широко раскрытые ставни, и Линет с замиранием сердца смотрела на обнаженную широкую грудь, открытую соскользнувшими к узким бедрам покровами. Темное золото кудрей, мирно покоившихся на загорелых плечах, едва шевелило ровное, почти неслышное дыхание. Линет, содрогаясь от сладкого ужаса, обвела глазами это мощное прекрасное мужское тело и наконец остановилась там, где оно прикрывалось смятыми синими шелками. Девушка судорожно вздохнула и медленно направилась к спящему.

Идея Грании пробраться к Оувейну, когда тот забудется после тяжелого военного дня, показалась соблазнительной и Линет. Она понимала, что это ее единственный шанс отведать запретного плода, который станет еще более запретным, если не сказать недосягаемым, когда она присоединится к сестрам обители Св. Анны, и мысли о монастыре и одинокой жизни еще более укрепляли девушку в решении любой ценой хотя бы раз насладиться запретным счастьем.

И Грании Линет сказала правду: она готова была отдать свою девственность в обмен на воспоминания об одной-единственной ночи, полной тайных радостей и запретных наслаждений, которые, кроме Райса, не в силах дать ей никто другой. И вот с распущенными волосами, в длинной рубашке стоит она, готовая ко всему, в тишине мужской спальни, решив для начала навеки запечатлеть в своей памяти это смуглое золотое, соблазнительно раскинутое тело.

Линет затаила дыхание, не в силах оторвать взгляда от спящего принца – да теперь она и не хотела этого делать, бесстыдно отдаваясь своему желанию и обрубив за собой все, что связывало ее с прежней жизнью. Неопытная в делах соблазнений, она все же твердо рассчитывала на то, что неожиданная атака, застающая неприятеля врасплох, как правило, приносит успех, что подтверждалось и внезапностью похищения Райсом ее самой.

Останавливал ее теперь лишь один-единственный факт: если Грания и Оувейн действительно были без ума друг от друга, то Линет считала себя не настолько глупой, чтобы поверить словам другой женщины об ответном чувстве принца. Грания, возможно, сказала их лишь для того, чтобы успокоить ее, но Линет, по здравому размышлению, которое никогда не мешало ей быть в то же время и романтической мечтательницей, решила, что Райс всего лишь испытывает к ней простое телесное влечение, вызванное отсутствием у него в данный момент другой женщины.

Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Девушка продолжала медленно подбираться к спящему, каким-то шестым чувством понимая, что единственное слабое место ее противника и ее единственное оружие – это его желание. Но для того чтобы использовать это оружие, надо было обладать храбростью куда большей, чем для того, чтобы скакать на бешеном огромном дестриере… Добравшись наконец до кровати, Линет неуловимым движением скинула рубашку, отвернула край синих шелков и скользнула в слепую горячую темноту.

Райс чуть вздрогнул, и девушка с колотящимся сердцем замерла, но через минуту догадалась, что, несмотря на ставшее неровным дыхание, принц так и не проснулся. Не зная, что предпринять дальше и каким именно образом добиваться цели столь желанной и в столь скором времени навсегда недосягаемой для нее за толстыми монастырскими стенами, Линет невольно прикусила нижнюю губку и уставилась на картину, от которой у нее перехватило дыхание.

Она призвала на помощь память о всех тех сладких мгновениях, которые она испытала в объятиях Райса, – от насмешливого первого поцелуя в Рэдвелле до опьяняющей близости в старом лесу – и которые ничуть не потускнели в ее душе, ибо стали теперь не просто мечтами, но самой жизнью. Сегодняшней ночью и ее самая заветная мечта должна была стать явью, и Линет, уже ни о чем не размышляя, прильнула ближе к мускулистому телу.

Прижимаясь все крепче к его боку, Линет рискнула для начала протянуть руку и робко погладить твердую прохладную грудь принца, но сочетание смуглой шелковистой кожи, поросшей длинными жесткими волосами, и стальных мышц под ней настолько возбудило ее, что все еще теплившиеся сомнения были окончательно отброшены. Она прижала руку уже смелей и уверенно повела ею по широким плечам, чувствуя, что кожа под ее пальцами начинает гореть все жарче.

С того самого момента, как Райс увидел в ванне обнаженную норманнскую девицу, он постоянно видел во сне ее сладостные ласки и добивался того, что невозможно было наяву. Но сегодняшний сон, принявший почти осязаемо-жгучие формы, был слишком исступлен и прекрасен, от него мучительно изнемогало все тело, и затуманенное сном сознание принца не в силах было заставить себя проснуться и покончить с этим порочным наслаждением. Неожиданно он громко застонал от прикосновений, обжигающих истомившуюся плоть, и перевернулся во сне на живот, подминая под себя свое волшебное видение.

Линет стало жутко, но лишь до того мгновения, как губы Райса раскрылись и вобрали в себя ее рот с какой-то непривычной мягкостью. Она лежала неподвижно, наслаждаясь первым плодом победы и благостно ощущая на себе тяжесть его тела, грудь к груди, бедра к бедрам. Но вскоре такая близость заставила ее кровь течь быстрее, она задрожала и, вцепившись пальцами в его плечи, ощутила, как гулко бьется над ней его могучее сердце. Линет тихо охнула и медленно поплыла по бурной реке поднимавшегося желания.

Язык ее жадно проник в рот принца, и тот немедленно ответил ей тем же, все победнее сокрушая своей тяжестью хрупкое юное тело и не думая больше, Бог ли сжалился над ним и воплотил его мечты в действительность, или же и вправду под ним лежало существо из плоти и крови. Все потонуло в багрово-туманной дымке страсти; кровь кипела так, что остановить ее теперь было уже невозможно.

Райс на мгновение оторвался от нежных губ и, приподнявшись на локте, посмотрел вниз на прелестное полудетское лицо и глаза цвета меда. Откинутое на копну каштановых волос, загадочно отливающих серебром в неверном свете луны, оно выражало, как и все ее розовеющее влажное тело, лишь одно – стремление принадлежать всецело и без остатка. И тут Райс действительно проснулся, и смутный ужас перед тяжким грехом на мгновение оледенил его члены.

Линет, почувствовав закаменевшее тело и заметив в глазах черную бездну отчаяния, издала, словно защищаясь, слабый крик протеста, ибо не могла допустить, что ее греза и на этот раз обернется пустотой, что Райс, возмущенный ее поведением или не желающий потерять свое достоинство, опять оттолкнет ее. Но этого не случилось, и тяжелая мужская рука медленно и как бы с удивлением прошла по всему ее телу, начиная от пылающих щек и остановившись на худеньких бедрах. Осторожно, почти не касаясь бархата девичьей кожи, Райс нежил девушку и лишь потом властно положил руку ей на грудь. С бешеной радостью ощутил он в ответ ее содрогание и понял, что теперь его не остановит уже ничто, ибо не может мужчина не ответить на такое желание и не дать просителю то, что он так настойчиво просит… и даже большее, чем может ожидать в своих мечтах юная невинная девочка.

Разгоряченная кровь замедлила пульс Линет, задав ему какой-то сбивчивый и неверный ритм, но все тело ее ликовало и пело. Беззащитно открытая, лежала она под возлюбленным, без слов приняв все правила той игры, которую он вел с ней, и не имея возможности двигаться, она с тем большим восторгом отвечала на его утонченные ласки. Райс с наслаждением ощущал ее реакцию на свои касания, и руки его стали двигаться все вольней и откровенней. Он уверенно отвел руки девушки, стыдливо прикрывающие грудь, и в полной мере предался сладости этих юных тугих, нетронутых холмов. Линет лежала почти без сознания, лишь ее тонкие пальцы бездумно играли его золотыми локонами, не отпуская и заставляя все продолжать и продолжать эту божественную ласку.