– Ведь, разумеется, – Линет торопилась загладить свою постыдную невнимательность, – у тебя есть какие-то запасы? – Райс молчал и все так же завороженно смотрел на нее. Тогда девушка решила изменить тактику. – Я понимаю, что ты, конечно, предпочел бы помощь Юнид, но ведь она сейчас занята, а рана требует немедленного вмешательства.
Не говоря ни слова, Райс указал ей куда-то в темноту под лестницей. Отправившись туда, Линет немедленно обнаружила там какой-то ящик и, опустившись на колени, принялась изучать его содержимое. В ящике оказался хороший запас холста для перевязок и горшочек целебной мази, который сразу можно было узнать по острому специфическому запаху. Мазь эта останавливала нагноение и уменьшала боль. Этого для лечения было достаточно, но, раскладывая необходимые для перевязки предметы, Линет с каким-то ужасом ощущала на себе тяжелый упорный взгляд черных глаз, который заставлял дрожать ее руки и мутил рассудок.
– Я так понимаю, что ты решила перевязать мне ногу, но что прикажешь делать мне? Раздеваться перед тобой догола? – Вопрос, несмотря на привычную полуулыбку, был полон неприкрытого цинизма. – Но ведь это смутит тебя – не меня.
Райс говорил почти правду: что стоило ему обнажить перед девицей свое великолепное тело! Единственное, чего он не хотел, – так это смущать маленькую птичку зрелищем своей буйно восставшей плоти, мучившей его уже только при одном воспоминании о нежных и быстрых касаниях тонких пальцев. Кроме того, он боялся, что по этой реакции Линет поймет всю ложь его предыдущих слов о невозможности между ними более близкого общения.
Руки девушки безвольно опустились, и она чуть не выронила драгоценную мазь. Действительно, как она раньше об этом не подумала! Ведь, если Райс и вправду разденется в ее присутствии, она просто потеряет сознание! И тут Линет с благодарностью вспомнила, как из всех занятий, полагающихся леди замка, отец строго-настрого запрещал ей заниматься одним – купанием всех новоприбывших гостей, как женщин, так и мужчин. Словом, до своих восемнадцати лет Линет так и не видела ни одного раздетого мужчины.
Но тут же девушка отругала себя за такие глупые размышления – ведь разве в их прошлые ночи, полные страстной игры, не касалась она его обнаженного тела и не чувствовала его твердость и жар? И теперь Линет испугалась, что просто не сможет выполнить ту перевязку, на которой настаивала; что бы ни говорил ей ее опыт, но рана требует вмешательства, и вмешательства немедленного. Что ж, если уж ради спасения жизни принца она не побоялась увести отцовского дестриера и ускакать на нем в темный ночной лес, то ради его здоровья она пойдет на то, чтобы увидеть его обнаженное тело.
– Я увижу лишь то, что мне нужно для дела, – сухо ответила она и с напускным спокойствием на лице подошла к Райсу, не спускавшему с нее тяжелого взгляда.
Он затаил дыхание. В словах и поведении девушки теперь дышала какая-то мощная внутренняя сила, ничуть не похожая на прежние взрывы гнева или возмущения. Райс тщательно закрыл ставни и, все же не решаясь на окончательный шаг, попробовал предложить Линет компромисс.
– Что ж, если ты так настаиваешь, то я готов тебе подчиниться, но все-таки сперва позволь мне ненадолго отлучиться в мои покои. Там я сменю эти пропыленные одежды на свежую рубашку, которая покроет меня от плеч до бедер и избавит тебя от ненужного смущения. – И, говоря это, Райс сам почти поверил, что такой маневр поможет кораблю его чести и порядочности благополучно миновать штормовое море желания.
Втайне обрадованная, Линет быстро согласилась на такое предложение, будучи совсем не уверена в том, что сможет добросовестно выполнить перевязку, имея перед глазами соблазнительное и властное доказательство его мужественности.
Райс же, не медля дольше, быстро отправился к себе, где, не открывая раны, скинул потный военный костюм и вернулся в зал, одетый в просторную домашнюю рубаху из грубого холста с широким вырезом у горла, ремень туго стягивал сильные узкие бедра. Молча налил он себе высокий кубок с красным вином и жестом предложил Линет сделать то же самое. Но, завороженная его незнакомой красотой, девушка отказалась легким наклоном головы, которую венчали густые косы.
Райс усмехнулся и выпил, в глубине души благодаря Бога за то, что Линет не вздумала предложить перевязать его прямо в его покоях! Юнид непременно заявила бы, что кровать для этого лучшее место, а перенести близость Линет на своей широкой, украшенной тяжелыми коврами кровати Райс смог бы едва ли.
Бледная, девушка наконец подошла к нему, и отблески свечей, стоявших на столе, заплясали на ее волосах. Райс уселся на низкую скамейку, опершись спиной о стол, и снова взял в руки кубок, стараясь унять в себе ту страсть, которая, как он видел, передавалась и девушке. Щеки ее пылали, она сама стыдилась своих желаний, а главное, больше всего боялась того, что Райс никогда не простит ей соблазна, в какой она опять его вовлекала. Она деланно улыбнулась и якобы беспечно пробормотала:
– Если ты немного поднимешь рубашку, чтобы была видна вся рана, то я сделаю все в три минуты. – Все лицо Линет при этом густо заалело.
И этот румянец окончательно вытеснил из головы Райса сомнения в ее неопытности, ибо только святая невинность могла так краснеть при таких ничего не значащих словах. Она даже не рискнула сама обнажить рану, считая такое прикосновение слишком опасным.
– Вот так тебя, надеюсь, устроит? – усмехаясь, спросил Райс, закатывая рубаху до самого верхнего края повязки.
Девушка кивнула и решилась наконец перевести взгляд с прикрытой материей и потому казавшейся менее опасной груди Райса на его обнаженное бедро – и раскраснелась еще ярче, увидев тугие, гладкие мощные мышцы. Сердце ее заколотилось, и в глазах потемнело.
"Слава всем святым, что я хоть сижу!" – горячо вознесла молитву Линет, обрадованная тем, что не упала в очередной раз под ноги своему герою.
– Да-да, хорошо, – девушка перевела дыхание, стараясь ничего перед собой не видеть. – Я… Я перевяжу тебя быстро, чтобы ты не замерз.
Темно-золотые брови иронически взлетели в удивлении. Он замерзнет? Ну уж это – последняя из всех подстерегающих его опасностей.
– Будет больно, но только минутку. – Быстро размотав повязку, девушка кончиками пальцев положила на рану мазь и стала аккуратно втирать ее, стараясь почти не касаться окровавленной плоти.
Однако даже эти осторожные движения зажгли в Райсе пожар, подавить который он смог, лишь призвав на выручку весь свой холодный цинизм и здравый смысл. Красивое лицо принца превратилось в безжизненную маску.
Закончив втирать мазь, Линет на мгновение задержала пальцы на покрытой тонкими жесткими волосами коже прямо у края уже начавшей затягиваться раны. Ей доставляло непонятное, странное наслаждение дотрагиваться до его тела и ощущать, как мускулы волнующе содрогаются от этих ее прикосновений.
– Поторопись со своей перевязкой! – Слова Райса были почти грубы, а губы, произносившие их, побелели от напряжения.
Злоба и раздражение в голосе принца еще раз подтвердили девушке его полное равнодушие к ней, беспомощно подняла она свои умоляющие глаза к его лицу, к очам, сверкающим чернее, чем ночь, – и тут же отвела, не в силах выдержать этот темный огонь. Страсть ли, гнев ли горели в них, теперь это было все равно, ибо Линет знала главное: честь свою принц не продаст ни за что.
Девушка молча сделала тампон и, не рискуя больше смотреть никуда, кроме как на мелькающее в ее руках полотно, быстро закончила перевязку, вскочила на ноги и уселась снова на низкую скамеечку, не зная, что делать дальше и о чем теперь говорить.
Тогда, чувствуя себя лукавым и безобразным Понтфайнским троллем, которым матери обычно пугают детей, Райс поднялся тоже, подошел к девушке, поймал в свои руки ее дрожащие пальцы, мнущие белое платье, чтобы помочь Линет подняться и проводить ее наверх. Но опять допустил непозволительный промах – взглянул прямо в худенькое испуганное лицо с медовыми глазами.
