На окраине мы миновали мусульманскую школу. Два десятка малолетних арабских ребятишек чинно сидели на полу, поджав под себя ноги, а перед ними восседал седой мулла, держа в одной руке книгу, а в другой — палку. Он читал нараспев замогильным голосом стихи корана. Дети хором повторяли их. Мы остановились перед открытой дверью и с любопытством наблюдали эту типичную для Востока сцену. Наше присутствие, видимо, нарушило правильное течение урока. Мулла скоро прекратил чтение и бесстрастно вперил свой неподвижный взор в одну точку, ожидая, пока мы удовлетворим свое любопытство. Нам стало неловко, и мы двинулись дальше. За нами увязалась толпа мальчишек, часть которых немного болтала по-французски.
Узнав, что мы ищем дорогу к озеру, они решили нас сопровождать. По пути они охотно давали пояснения: называли птиц, насекомых, деревья и цветы, бегали вокруг нас, играли в чехарду. Сначала мы продвигались широкой просекой через чащу леса. По обеим сторонам дорога была окаймлена мангустанами. Их плоды напоминают переспелый персик, освежают и утоляют жажду. Наши матросы накинулись на них, а мальчишки деятельно помогали им.
За лесом дорога вышла на равнину с густой высокой травой, похожей на ковыль. Кое-где среди саванны торчали низкорослые одинокие деревца и группы кустарников. По степи бродили стада местных низкорослых коров с мясистым горбом на спине. Хотя было еще восемь часов утра, но жара становилась еле переносимой.
Хотелось пить, а до озера оставалось километров восемь. Нам посчастливилось встретить двух местных жителей, несших большие корзины, наполненные бутылками с парным молоком. После кратких переговоров мы взяли у них на всю компанию пятнадцать бутылок по полтора франка за штуку. С каким восторгом мы пили настоящее молоко из горлышка, передавая бутылки друг другу! Три месяца о молоке мы не смели и думать. На корабле к столу подавалось только сгущенное.
Сразу все оживились и бодро зашагали дальше. От мальчишек мы узнали, что негры боятся и уважают крокодилов, а поэтому не смеют беспокоить, оскорблять и убивать их.
Около 10 часов мы, наконец, увидели справа громадную и чрезвычайно глубокую котловину. В котловине, как в воронке, блестело озеро, заполнившее древний провал среди этого вулканического острова. Оно имело почти правильное очертание круга с диаметром около восьми километров и предательски влекло к себе красотой своих изумрудно-бирюзовых вод, над которыми нависли, подобно нашим ветлам, корявые стволы баобабов.
Залюбовавшись открывшейся нам перспективой, мы остановились и долго рассматривали с высоты расстилавшуюся перед нами долину. Так и тянуло броситься вниз в эту лазурную водяную бездну. Начали бросать с высоты в озеро камни, вызывая крокодилов. Мальчишки притихли и неодобрительно качали головами.
Наконец, на общем совете решили обойти озеро кругом и спуститься к воде по более отлогому противоположному берегу. В густой траве выше пояса мы пробрались к нему и расположились под сенью зеленого шатра на увядших пальмовых ветвях. Слева мы увидели глубокую зеленую долину, по которой серебристой лентой извивалась речка, прячась в тенистых берегах. При впадении ее в озеро и находилось главное убежище крокодилов, скрывавшихся в норах у самого берега. Нам удалось заметить только двух: один плыл посередине озера с торчавшей из воды раскрытой пастью, а другой вылез на берег и отдыхал пузом кверху. Насколько можно было определить их размеры, оба имели в длину более трех метров. По словам черных, здесь водятся экземпляры гораздо более крупные.
Офицеры «Суворова» застрелили крокодиленка в полтора аршина и притащили его на корабль, чтобы сделать из него чучело для украшения кают-компании.
Нам пришлось возвращаться в самый разгар дневной тропической жары. Трое мальчуганов провели меня на ананасную плантацию, где я за три франка получил столько этих сочных ароматных плодов, сколько мог унести с собой.
Обедал я после прогулки в Кафе-де-Пари; тут собралась чуть ли не вся наша эскадра. Большинство офицеров успело обзавестись разными мелкими животными. У одних на палках сидели хамелеоны, другие таскали с собой обезьян разных пород. Было немало местных черных лемуров с пушистыми хвостами, как у наших белок, но с обезьяньими мордами.
После обеда офицеры, получившие накануне «морское довольствие» за последние два месяца похода, занялись азартной карточной игрой, запрещенной на кораблях. Я же пошел бродить по берегу в ожидании обратного катера на корабль.
Еще одну интересную прогулку на берег я совершил под Новый год со старшим артиллеристом и группой его комендоров, которые были посланы на берег за зеленью для праздничного декорирования корабля. Первоначально мы взобрались на крутую высокую гору, у подножия которой стояла в бухте вся наша эскадра. Подъем оказался весьма нелегким, но мы взбирались по ложбине оврага, прорытого горными дождевыми потоками. Часто приходилось подсаживать друг друга и по очереди втаскивать на следующую ступень. С высоты 1800 футов мы долго любовались красотой открывшейся панорамы, буйной растительностью, покрывавшей склоны и расселины горы, внушительным видом эскадры у наших ног и синевой далеких высот Мадагаскара, поднимавшихся на горизонте из-за холмистых берегов Носси-Бе. Спустившись обратно к берегу, где океан тысячелетиями работал над полировкой гигантских валунов, сброшенных вниз потоками, мы с высоты прибрежных скал любовались сказочной красотой морских глубин. Фантастические кораллы переплетались с пышной подводной флорой Индийского океана, мелькали разноцветные рыбки. Морские звезды, губки и раковины устилали песчаное дно.
Перед возвращением мы нарезали пышных пальмовых листьев всех видов, срубили молодую пальму с гордой кроной и набрали гирлянды лиан и вьющихся растений, ветви фикусов, померанцев и магнолий, а также выкопали с корнем несколько молодых юкк, драцен и лапчатых кактусов. Еле дотащили на своей шестерке до корабля все это богатое убранство. А когда в кают-компании и в кормовых казематах разостлали красивые ковры из красного бобрика, повесили хранившиеся в подшхиперской кладовой шелковые драпри и занавески, а переборки убрали тропической зеленью, то стало так чисто и уютно, что сразу все повеселели.
Наш трюмный механик Румс принес в кают-компанию настоящую елочку, убранную праздничными украшениями. Когда стемнело, свечи зажгли и все, танцуя, веселились как дети.
5 января. Стоянка эскадры в здешних водах начинает затягиваться. Время проходит бесплодно для боевого обучения. В составе эскадры есть несколько кораблей, которые еще не сделали ни одного выстрела. До сих пор также не начинались подготовительные работы по приведению кораблей в боевое состояние. Непреодолимой помехой служит усиленный запас угля, размещенный в батарее, на полах кочегарок и в проходах нижней палубы.
Даже для физического отдыха личного состава условия оказались малоблагоприятными. Изнурительные погрузки угля отняли у людей и тот небольшой досуг, который должна была принести стоянка. Команды всех броненосцев непрерывно посылают для работ на транспорты, где не хватает своего состава. Пришел вспомогательный крейсер «Урал», вооруженный из купленного германского парохода. Он должен принять 3600 тонн угля, а погрузку на него производят главным образом наши команды.
Наши отставшие крейсера собираются очень вяло. Пока только пришли вооруженные германские пароходы «Урал», «Терек» и «Кубань». Но мы до сих пор не имеем сведений, где в данное время находятся запоздавшие крейсера «Олег» и «Изумруд» с двумя миноносцами, а также вспомогательные крейсера «Днепр» и «Рион», вооруженные из числа пассажирских пароходов Добровольного флота.
Вследствие отсутствия организации русской агентуры на берегу наши суда с трудом разыскивают друг друга в этих водах. Стоит только вспомнить, сколько волнений нам пришлось пережить, пока удалось соединиться с Фелькерзамом. Теперь выясняется, что «Терек» долго стоял в Диего-Суарец, не зная, где эскадра, пока его не нашел «Роланд». Некоторые наши угольщики бродят неизвестно где.
