Закрыв глаза, Кори видела россыпь пляшущих огней. Ее тело содрогалось от удовольствия, и она чувствовала, что он вот-вот вознесется, как и она. Но когда она притянула его ближе, желая почувствовать горячее извержение семени, Мэтью внезапно отодвинулся.

– О, Мэтью. Подожди! – Она попыталась удержать его тело, но было поздно. Чувство незавершенности наполнило ее. Она прижалась к нему, удерживая, чтобы он не мог уйти. – Почему ты это сделал?

– Потому что ты могла забеременеть.

– Но я очень надеюсь на это! – воскликнула Кори, растерявшись. – Я так хочу ребенка! Я надеюсь, что… – Она умолкла, заметив его потерянный вид. – Ты что, не хочешь больше иметь детей?

Мэтью отвернулся, не находя слов для объяснения, и Кори вдруг поняла.

– Ты боишься, что я умру от родов, как Джоанна? – прямо спросила она.

– Такая вероятность существует, – хрипло ответил Мэтью, словно ему было трудно дышать. – Все придворные считают меня бесстрашным искателем приключений, который смеется в лицо опасности. Но когда речь идет о рождении ребенка, я просто трус. Это… Это ужасно!

Кори тронула его руку.

– Спасибо, что ты так заботишься обо мне.

Мэтью с трудом вздохнул, словно у него перехватило горло, но Кори надеялась, что со временем она сможет убедить его, что не все роды одинаковы.

После напряжения свадебной церемонии и переполненной эмоциями брачной ночи Мэтью не хотелось ни с кем разбираться. Однако, когда они с Кори выходили из его комнаты на следующий день, он увидел месье Ла Файе, решительным шагом направляющегося к ним.

– Посмотрите, – возмущенно сказал француз, поднимая босую ногу. – Я спрашиваю вас, есть ли какое-то извинение такому поведению? Объясните, почему я должен просыпаться с липкой ногой только из-за того, что маленькое чудовище считает это забавным? Я требую, чтобы вы выпороли его в моем присутствии. Прямо сейчас!

Мэтью знал, что от него ждут сочувствия, но Ла Файе выглядел так нелепо с голыми ногами в тапках и с костлявыми коленями, торчащими из-под короткой ночной рубашки, что он еле удержался от смеха.

– О каком чудовище вы говорите? – спросил он. – И что это у вас на ноге? – Он посмотрел на Кори, которая смущенно глядела на худые лодыжки француза.

– Это тот негодяй, которого вы называете сыном, – гневно ответил он. – И если вы его не поколотите, я сделаю это собственноручно.

– Вы имеете в виду Маркуса Хейлсуорси? – спросила Кори.

– Да! Этот червяк намазал медом мои ноги, когда я спал. Я проснулся, приклеенный к кровати! – заорал он.

– Боже мой, месье, вы не должны махать ногами у меня перед носом, – ответила Кори с холодной сдержанностью высокородной дамы. – И почему вы думаете, что это сделал Маркус? Вы его видели?

– Не видел я его! – завопил Ла Файе, дошедший, казалось, до предела. – Но это был он! Кто еще мог намазать медом мои ноги? Я пытался вытереть его, но он липнет.

– Ну естественно, мед не ототрется, – невозмутимо сказала Кори. – Мед можно только смыть. Я принесу вам чайник горячей воды и таз, и мы моментально вас вымоем.

Ла Файе испуганно уставился на нее:

– Вы предлагаете, чтобы я погружал ноги в воду? Это вредно для здоровья.

– Совсем не вредно. – Кори шагнула к нему. – Помыться никогда не вредно.

Ла Файе попятился, перепуганный не меньше, чем Тоби при его первом знакомстве с ванной, но Кори это не остановило. Она решительно ускорила шаги, а француз, спасаясь от нее, побежал по коридору. Не успели они скрыться из виду, как Мэтью разразился неудержимым хохотом. Надо разобраться, в чем причина такого поведения Маркуса по отношению к французу, и он обязательно разберется, вот только насмеется вдоволь. Нехорошо, конечно, смеяться, но неприятный француз выглядел так комично!

Когда Кори, вернувшись, рассказала, чем кончилась эта история, Мэтью опять рассмеялся. Ла Файе, твердо решив не поддаваться, заперся в комнате и крикнул, чтобы ему срочно подали карету. Он собирается вернуться во Францию, как только найдет корабль.

– Он говорил, что по горло сыт страной, где детям разрешается так обращаться с важными гостями и где даже взрослым наплевать на исход войны, от которой зависит их будущее. Он отказывается быть нашим гостем в Грейсток-Мэнор. – Кори поднесла руку ко рту, прикрывая улыбку. – Мне жаль, что я смеялась над ним, но я не могла удержаться. У него был такой дурацкий вид!

– Вот и пусть едет домой, – отозвался Мэтью. – Нам он давно надоел, похоже, и сам наконец понял, что английскому великодушию есть предел.

Они обнялись и рассмеялись, но Мэтью показалось, что в смехе жены звучат истерические нотки. Напряжение все еще не отпускало их.

– Маркус, ты что, перемазался медом? – спросила Кори мальчика, оставшись с ним вдвоем. Мэтью ждал за полуоткрытой дверью. Они с Кори договорились, что он должен все слышать, но так, чтобы мальчик его не видел.

– Медом? – невинно сросил Маркус. – Я?

– Да, ты, мой дорогой, – сладким голосом проговорила Кори. – Ты что, принес мед из кухни ночью?

– Ну-у, возможно, – признался Маркус.

– Ну вот, и ты его пролил, так что тебе придется отмыть его. Везде. А затем ты сам постираешь простыни. – Хорошо, мама, – согласился Маркус, принявший наказание на удивление кротко. – Я отмою мед. Но я хочу показать тебе, что я нашел. Ты спрашивала женщин, не видели ли они раскрашенную шкатулку, которую ты подарила своей подруге Молл. У месье Ла Файе оказалась такая, так что я принес ее тебе.

– Что ты имеешь в виду, дорогой? – удивилась Кори. – Какая шкатулка?

– Сейчас покажу. – Мэтью заглянул в дверь и увидел, как Маркус нагибается и шарит под кроватью. Было видно, как он вытащил что-то оттуда и протянул Кори.

Кори осмотрела предмет.

– Странно, это та самая шкатулка, которую я дала Молл. Та самая, которую я никак не могла найти в ее вещах. – Она поставила ее на стол и подошла к двери. – Мэтью, входи, пожалуйста. Посмотри, что нашел Маркус. – Она указала рукой на стол. – Расскажи, дорогой, где ты ее нашел.

– Она была наполовину в золе в камине месье Ла Файе. Такое впечатление, что там никто не убирал целый год, – ответил Маркус.