Через некоторое время нашему взору открылся красивейший вид, искусно созданный самой природой. На самом конце косы волны сходились в виде правильных ромбов, удаленных в одной единой цепочке от берега. Очертания их волнообразных краёв подчёркивала белая морская пена. Всё это великолепие дополнялось необычными переливами различных цветовых гамм морской воды, начиная от нежно-бирюзового цвета и заканчивая темно-синим. А изумительная голубизна неба с одной-единственной белесой тучкой создавала неповторимый шедевр этой грандиозной картины.

Сэнсэй дал нам на отдых пятнадцать минут, а сам с Володей сел в позу «лотоса» на краю береговой линии. Некоторые из нас поспешили последовать его примеру, усевшись рядом, в том числе и моя особа. Дул лёгкий ветерок. Прибрежные волны создавали мелодичный шум, дополняемый перекличкой чаек, доносившейся издалека… Не знаю, то ли из-за созерцания этой божественной красоты, то ли из-за присутствия Сэнсэя, то ли из-за всего этого сразу, но мой «цветок лотоса» стал заметно проявлять свою деятельность, распространяя по телу приятные разливы каких-то волн. На короткое время у меня появилось такое необычное ощущение, словно я растворилась во всей этой окружающей красоте и стала какой-то её неотъемлемой частью. Данное ощущение было почти мгновенным, но незабываемо потрясающим. Это блаженное состояние прервал Сэнсэй, объявив «сборы».

Солнце уже порядочно припекало. И Сэнсэй, чтобы «облегчить» нам путь, сказал, что будем бежать по пояс в воде. Это оказалось невероятно трудным. Володя с Сэнсэем понеслись вперед, как две торпеды, обгоняя друг друга. Это давало возможность нашей компании несколько схалтурить: кто-то бежал по колено, а кое-кто и по щиколотку в воде. Но когда мы, наконец, достигли лагеря, именно халтурщики распластались обессиленные на песке, в том числе и моя особа. А Сэнсэй и Володя продолжали излучать свой зажигательный оптимизм, с неизвестно откуда берущимися на него силами. После этого «марафонского забега» они ещё предложили толпе поиграть в водное поло. И, как ни странно, старшие ребята с удовольствием согласились. А остальные «немощные тела» поплелись помогать готовить обед.

Занимаясь по кухне, я наблюдала за Сэнсэем. Он так же смеялся, озорничал и носился с мячом, как и все остальные ребята. Он абсолютно ничем от них не отличался, такой же молодой, крепкий, юморной и здоровый парень. С одной стороны, обыкновенный человек… Но каждый из присутствующих видел в нём какую-то свою изюминку, свою прелесть, находил свои, завораживающие простотой и в то же время утонченностью, моменты. Его Душа словно многогранный алмаз, которым каждый из нас любовался под своим углом зрения, под своим углом преломления внутреннего света. Но в сущности никто не мог проникнуть в него до конца, никто не мог понять, кто же Он на самом деле.

Когда ребята, наконец, угомонились в самый разгар солнцепёка, наш лагерь заснул богатырским сном. Я проснулась около четырех часов, растолкав заодно и Татьяну, чтобы приготовить что-нибудь вкусненькое для нашего большого коллектива. Когда мы с ней вылезли из палатки, я увидела, что Сэнсэй сидел на песке с Николаем Андреевичем, о чём-то беседуя. Сэнсэй что-то объяснял, насыпая из песка три небольших кучки. Поговорив, Николай Андреевич и Сэнсэй встали и не спеша пошли в нашу сторону. И тут первая кучка внезапно зашевелилась и оттуда вылетел неизвестно откуда взявшийся голубь. Я вздрогнула от неожиданности, не веря своим глазам. А Татьяна та вообще выронила картошку, раскрыв рот от удивления. Тут вторая кучка зашевелилась и из неё опять вылетел голубь. Сэнсэй же с Николаем Андреевичем лишь небрежно обернулись, продолжая свою беседу и даже ни капельки не смущаясь. И здесь зашевелилась третья кучка. Из неё выскочил… воробей. У меня от страха внутри всё похолодело. Воробей не улетел как голуби, а попрыгал вдогонку за Сэнсэем. «Забежав» таким образом вперед него, он весь взъерошился, растопырив крылья, и начал громко щебетать, словно чем-то возмущаясь. Сэнсэй остановился, наблюдая за отчаянным чириканьем этого нахохленного воробья, а потом с улыбкой и говорит ему:

— Ну, по желанию твоему, да будет так.

После этих слов он вновь засыпал воробья песком, создав кучку несколько побольше первой. Я аж привстала от любопытства. Но следующий момент окончательно пригвоздил меня к стулу. Только Сэнсэй отошел, кучка зашевелилась и из него вылетел чёрный коршун внушительных размеров, который тут же улетел в сторону косы.

— А где спасибо? — удивленно развел руками Сэнсэй, глядя ему вслед. — А впрочем, как всегда…

Сэнсэй безнадежно махнул рукой и пошёл к своей палатке за сигаретами. Мы сидели с Татьяной ни живые ни мертвые. И когда Николай Андреевич начал удаляться с Сэнсэем в сторону пляжа, то я услышала следующую речь:

— Так это и была иллюзия моей мысли? — спокойно спросил Николай Андреевич, словно речь шла об обыденных вещах.

— Нет. Это как раз была материализация моей мысли.

— А почему же мои попытки закончились лишь галлюцинацией?

— Потому что у тебя были сомнения. А для материализации необходима чистота веры. А этого очень тяжело добиться, ибо малейшее сомнение разрушит всё…

Порыв ветра унёс слова Сэнсэя вне досягаемости моего слуха. Мне очень хотелось пойти за ним и послушать столь интересную беседу. Но тут Татьяну, вышедшую из состояния шока, прорвало в словесном излиянии своих впечатлений на мою и без того озадаченную голову.

Уже ближе к вечеру кто-то из старших ребят предложил устроить развлекательно-комедийный вечер — пойти поглазеть на лечебно-оздоровительные сеансы «великого мага и чародея», который давал сегодня свой первый сеанс. Правда, пешком надо было пройти восемь километров. На такое решилась лишь половина нашего коллектива вместе с Сэнсэем и Николаем Андреевичем. Ну а мне просто не хотелось пропустить что-нибудь интересного для себя и моего дневника, который и так уже просто пестрел от необычных записей, несмотря на то что на море мы были лишь вторые сутки.

К восьми часам вечера мы заняли места в летнем кинотеатре, где уже собралось около семидесяти человек. Рядом с Николаем Андреевичем села молодая женщина с трехлетним мальчиком. Другие дети носились по рядам, шумно догоняя друг друга. А этот тихо сидел на её коленях. Я угостила его конфетой. Но оказалось, ребёнок её не видел. Мать сказала, что у сына врожденная слепота. Николай Андреевич заговорил с ней, выясняя какие-то свои профессиональные моменты. И вскоре женщина уже вовсю «исповедовала» ему свою историю жизни. Оказывается, этот малыш ещё и не разговаривал после перенесённой в два годика травмы. Кроме него, у женщины были ещё старшие сын и дочь, вполне нормальные дети. Николай Андреевич посочувствовал и стал записывать ей адреса и фамилии лучших специалистов в этой области медицины. Женщина обрадовалась, пошутив, что в любом случае хоть не зря сходили на сеанс.

В это время на сцену вышел Виталий Яковлевич. Мы еле удержались от смеха, поскольку это был действительно тот самый «маг и чародей с ложками на пузе», с которым мы имели «великую честь» познакомиться ещё осенью. Теперь он выглядел гораздо приличнее. Его лицо было гладко выбрито, а волосы аккуратно подстрижены. На нём был чистый, летний костюм. Несмотря на значительное преображение его внешности, надменный взгляд и орлиные замашки всё ж остались теми же.

Выйдя на сцену, Виталий Яковлевич обвёл толпу своим «магическим взглядом» и начал свою лекцию. Битых сорок минут он рассказывал почти о том же, что и тогда в спортзале, с той лишь разницей, что теперь он не вешал на себя ложки и его речь была насыщена всякими непонятными эзотерическими и медицинскими терминами. Утверждающе размахивая руками, он ходил по сцене, гордо выпятив грудь. И наконец закончив, он попросил подойти к сцене людей, страдающих заболеваниями, которые были им перечислены.