Она опять замолчала, переступила с ноги на ногу. Рорк заметил, как луч солнца, просочившийся сквозь защитный экран на окне, блеснул на рукоятке ее оружия.

– Нам известны двадцать три женщины. Они были выбраны целенаправленно. Между убитыми нет никакой связи, за исключением возраста и самого общего внешнего сходства. Ни одна из убитых женщин никому не говорила, что ее кто-то преследует, ни разу не упомянула в разговоре с друзьями, сослуживцами, родственниками, что кто-то ей досаждает или пристает к ней. В каждом отдельном случае жертва покидала место жительства или службы, после чего бесследно исчезала, и никто ее не видел вплоть до обнаружения тела.

Должно быть, у него есть транспортное средство, на котором он захватывает жертву и отвозит в укромное место. Вероятно, речь идет о некоем хорошо оборудованном частном доме, поскольку процесс убийства – как в случае с Сарифиной Йорк – занимает несколько суток. Все предыдущие расследования показали – это было подтверждено хронологией и медицинской экспертизой, – что он всегда выбирает и похищает вторую жертву, прежде чем покончит с первой, а третью – прежде чем покончит со второй.

Ева пересказала вкратце отчеты следователей с мест обнаружения трупов и отчеты судмедэкспертов. Таким образом, она провела присутствующих через весь процесс пыток и медленного умирания.

Рорк услышал, как Каллендар – женщина-детектив из электронного отдела – тихонько шепчет: «Господи», пока Ева перечисляла подробности.

– Но он может и слегка отклоняться от принятого плана, – продолжала Ева, – и приспосабливать свой метод к особенностям конкретной жертвы. Согласно психологическому портрету, составленному доктором Мирой, он подстраивается к жертве, к ее способности терпеть боль, к ее желанию жить, к ее выносливости. Он осторожен, методичен, терпелив. Скорее всего, это взрослый, возможно даже пожилой, мужчина, отличающийся высоким интеллектом. Живет один, имеет постоянный источник дохода. Вероятно, его доходы высоки. Хотя он выбирает исключительно женщин, нет доказательств того, что он применяет к ним сексуальное насилие.

– И на том спасибо, – проговорила Каллендар. Если Ева и слышала, то виду не подала.

– Власть над жертвой, контроль над ней, обретенные через секс, его не интересуют. Для него они не сексуальные объекты. Вырезая на торсе – посмертно – проведенное с ними время, он их метит, ставит клеймо. Кольцо, которое он надевает им на палец, – это еще один вид клейма. В знак того, что это его собственность. – Ева оглянулась за подтверждением на Миру.

– Да, – согласилась доктор Мира, элегантная немолодая женщина с мягко вьющимися каштановыми волосами и негромким, спокойным голосом. – Убийства представляют собой ритуал, хотя и не являются обрядовыми в общепринятом смысле слова. Эти убийства – ритуал, разработанный им самим, начиная с выбора жертвы и выслеживания, через похищение и пытки, вплоть до посмертного омовения. Он уделяет большое внимание деталям, засекает время. Использование колец указывает на интимность и собственнический интерес. Они принадлежат ему. Скорее всего, для него они являются символом женщины, сыгравшей важную роль в его жизни.

– Он их моет – тело, волосы, – продолжала Ева. – Хотя при этом вещественных следов не остается, мы сумели определить марку мыла и шампуня на предыдущих жертвах. Это элитные, дорогостоящие продукты. Значит, посмертная «презентация» тел тоже важна для него.

– Да, – согласилась Мира, когда Ева опять оглянулась на нее. – Очень важна.

– Еще одно важное обстоятельство. Он оставляет тела на белой простыне, обычно в парке или в зеленой зоне. Ноги сомкнуты, как видите, – опять-таки не сексуальная поза, – зато руки широко раскинуты.

– Некий призыв, – прокомментировала Мира. – Или раскрытые объятия. А может быть, и смирение с тем, что было с ними сделано.

– Хотя он точно следует традиционной схеме действий обычного серийного убийцы, тут есть одно существенное отклонение. Дай полную хронологию, Пибоди, – распорядилась Ева и повернулась, когда хронологическая шкала вспыхнула на экране. – У него нет эскалации насилия, нет существенного сокращения интервала между сериями. Он занимается своими жертвами две-три недели, потом делает перерыв. Через год или два цикл повторяется в другом месте. Его «фирменный стиль» идентифицирован в Нью-Йорке, в Уэльсе, во Флориде, в Румынии, в Боливии, а теперь снова в Нью-Йорке. Двадцать три женщины, девять лет, четыре страны. Этот возомнивший о себе сукин сын вернулся сюда, и вот тут он остановится.

И вот тут, заметил Рорк, в голосе Евы прорвалась ярость, которую она сдерживала, пока излагала данные, перечисляла имена, методы и улики. Она превратилась в мстительницу.

– Уже сейчас в его руках женщина в возрасте от двадцати восьми до тридцати трех лет. Шатенка с белой кожей, стройного сложения. Она уже похищена. Мы должны найти и остановить его. Мы должны спасти ее.

Сейчас я раздам вам индивидуальные задания. Если у кого-то есть вопросы или проблемы, мы их выслушаем, когда я закончу. Но прежде я должна сказать вам еще одну вещь. Мы его возьмем. Мы возьмем его здесь, в Нью-Йорке, мы выстроим против него железобетонное, пуленепробиваемое дело, чтобы он чувствовал, как оно на него давит, каждый час каждого дня и каждого года, проведенного в камере.

«Нет, это не просто ярость, – подумал Рорк, – тут есть заряд». Она вбивала в них эту ярость и этот заряд энергии, чтобы они работали, пока не свалятся замертво.

Она была великолепна.

– Он не уйдет, не убежит, не вылетит и не выползет из этого города, – продолжала Ева. – Он не выскользнет из рук правосудия только потому, что кто-то из нас дал его адвокату лазейку величиной с блошиный зад. Он заплатит, и мы должны чертовски постараться, чтобы он заплатил за каждую из этих двадцати трех женщин.

Когда Ева уже заканчивала свою речь, на авансцену конференц-зала вышел Тиббл. Ева сразу же смолкла и уступила ему место.

– Эта команда будет иметь в своем распоряжении все ресурсы Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка. Вы получите разрешение на сверхурочную работу. Если ведущий следователь решит, что вам потребуется подкрепление, а начальник уголовной полиции это одобрит, дополнительные силы будут вам приданы. Любые отпуска, за исключением отпуска по болезни, отменяются для всех членов вашей команды вплоть до закрытия дела. – Он помолчал, оценивая реакцию на свои слова, остался ею доволен, после чего продолжил: – Я не сомневаюсь, что каждый из вас будет работать с полной отдачей и не пожалеет своей задницы, пока этот сукин сын не будет опознан, задержан и водворен в камеру, где проведет весь остаток дней, отпущенных ему дьяволом. Вы обязаны не только остановить его, но и выстроить против него дело, чтобы накрепко запереть его в камере. И тут я не потерплю никаких проколов. Надеюсь, лейтенант Даллас спустит шкуру с любого из вас, кто ухитрится проколоться.

Поскольку шеф полиции смотрел прямо на нее, пока произносил эти слова, Ева согласно кивнула:

– Да, сэр.

– Репортеры набросятся на вас, как стая волков. Мы рассмотрели вариант введения Синего кода и отвергли его. Общество требует защиты и имеет право знать, что маньяк выслеживает женщин определенного типа. Однако только один голос предупредит их об этом, и этот единственный голос будет представлять не только данную опергруппу, но и весь департамент. Лейтенант Даллас будет говорить за всех нас. Надеюсь, это ясно? – спросил шеф полиции, опять повернувшись к Еве.

– Да, сэр, – повторила Ева без всякого энтузиазма.

– Все остальные не будут давать комментариев, контактировать с репортерами, отвечать на любые вопросы, включая «Который час?», если вас об этом спросят. Отсылайте всех к своему лейтенанту. Не будет никаких утечек, если только эти утечки не санкционированы департаментом. Если утечки будут и их источник будет обнаружен – а он непременно будет обнаружен, никто не должен питать иллюзий на этот счет, – виновный может не сомневаться: он будет отправлен в архивный отдел на Бауэри.[3] Возьмите его. Возьмите и закройте его быстро, чисто, жестко и навсегда. Лейтенант?