Рощи холмов, багрецом испещренные,

Синие, хмурые горы вдали…

В желтой глуши на шипы изощренные

  Дикие вьются хмели.

Луч кочевой серебром загорается…

Словно в гробу, остывая, Земля

Пышною скорбию солнц убирается…

  Стройно дрожат тополя.

Ветра порывы… Безмолвия звонкие…

Катится белым забвеньем река…

Ты повилики закинула тонкие

  В чуткие сны тростника.

Где огневой поры

Червленец любезный?

О, золотой игры

Конец железный!

Дол потемнел и смур.

Как оружья, ржавы

С холма, где стебель бур,

Я вижу дубравы.

Легли весны бойцы

В сече бесполезной.

Где хмель и где венцы

На тризне железной?

Как харалужный строй,

Утесов отвесы,

Грозя, мелькнут порой

Из-за хмурой завесы.

Если влажный воздух густ

Над поморием счастливым,

Над ленивым, горделивым, -

Дхну я буйным острым хладом

Из теснинных гулких уст;

Я низвергнусь по оливам

Светлосклонным водопадом,

Синеву неся заливам,

Расчищая небеса;

Взвею веяньем гульливым

Над раздольем волн измятым,

Всклочу зыбь руном мохнатым…

Пойте, сосен голоса,

По утесам оснеженным

Над полуднем остуженным!

Накреняйтесь, паруса!

Кто ты, прекрасный? В лесах, как Сатир одинокий,

                 ты бродишь,

  Сам же не чадо дубрав: так благороден твой лик.

Прелесть движений пристойных, убранной обуви

                   пышность -

  Всё говорит мне: ты - сын вышних иль смертных

                     царей,

Чутко, свой шаг удержав, ты последовал тайному

                     звуку

  Стройным склоненьем главы, мерным движеньем

                    перста:

Пана ли внял ты свирель, иль Эхо влюбленные стоны?

  Говор ли резвых наяд? шепот ли робких дриад?

Праздную руку, едва оперев о бедро, прихотливо

  Легким наплечным руном ты перевил, как Лиэй:

Дивный, не сам ли ты Вакх, лелеемый нимфами Низы,

  Ловчий, ленивец нагой, нежных любимец богинь?

Или ты - гордый Нарцисс, упоенный мечтой

                    одинокой,

  В томном блуждающий сне, тайной гармонии полн?

К нимфе зовущей иди, ты, доселе себя не познавший,

  Но не гляди, наклонясь, в зеркало сонной волны!

Ах, если ты не Нарцисс, то, свой лик отраженный

                    увидев,

О незнакомец,- дрожу,- новый ты станешь

                    Нарцисс.

Светел, мир отразив, как волна, бескорыстный

                    художник.

  В зыблемый образ глядясь, счастлив поэт:

                   он Нарцисс.

Грустно-блажен художник-поэт! Он - небо и воды:

  Ловит, влюбленный, свой лик, видит

             прозрачность и - мир.

1 VАLERIO VATI[3]

Здесь вал, мутясь, непокоривой

У ног мятежится тоской:

А там на мыс - уж белогривый

Высоко прянул конь морской.

Тебе несу подснежник ранний

Я с воскресающих полей, -

А ты мне: «Милый, чу, в тумане -

Перекликанье журавлей!»

Твой правый стих, твой стих победный,

Как неуклонный наш язык,

Облекся наготою медной,

Незыблем, как латинсккй зык!

В нем слышу клект орлов на кручах

И ночи шелесный Аверн,

И зов мятежный мачт скрипучих,

И молвь субур, и хрип таверн.

Взлетит и прянет зверь крылатый,

Как оный идол медяной

Пред венетийскою палатой, -

Лик благовестия земной.

Твой зорок стих, как око рыси,

И сам ты - духа страж, Линкей,

Елену уследивший с выси,

Мир расточающий пред ней.

Ты - мышц восторг и вызов буйный,

Языкова прозябший хмель.

Своей отравы огнеструйной

Ты сам не разгадал досель.

Твоя тоска, твое взыванье -

Свист тирса,- тирсоносца ж нет…

Тебе в Иакхе целованье,

И в Дионисе мой привет.

3 SOLE SАТО[5]

Cui palmamque fero sacramque laurum?

Balmonti, tibi nam quod incohasti

Spirnt molle melos novisque multis

Bacchatum modulans Camena carmen

Devinxit numeris modisque saeclum

Sensumque edocuit vaga intimum aevi.[6]

 Твой, Бальмонт, этот лавр! Напев твой дышит

 Нежной жизнию. Ритмов многих силу

 В исступленную песнь вложила Муза,

 Новой звучностью мир очаровала;

 Без пути заблудившись, без дороги,

 Душу века заветную сказала.

Вам - пращуров деревья

И кладбищ теснота!

Вам вольные кочевья

Сулила Красота.

Вседневная измена,

Вседневный новый стан:

Безвыходного плена

Блуждающий обман.

О, верьте далей чуду

И сказке всех завес,

Всех весен изумруду,

Всей широте небес!

Художники, пасите

Грез ваших табуны;

Минуя, всколосите -

И киньте - целины!

И с вашего раздолья

Низриньтесь вихрем орд

На нивы подневолья,

Где раб упрягом гoрд.

Топчи их рай, Аттила,-

И новью пустоты

Взойдут твои светила,

Твоих степей цветы.

Снилось мне: сквозит завеса

  Меж землей и лицом небес.

Небо - влажный взор Зевеса,

  И прозрачный грустит Зевес.

Я прочел в склоненном взоре

  Голубеющую печаль.

Вспухнет вал - и рухнет - в море;

  Наших весен ему не жаль.

Возгрустил пустынник неба,

  Что ответный, отсветный лик -

Ах, лишь омутом Эреба

  Повторенный его двойник…

Вечных сфер святой порядок

  И весь лик золотых Идей

Яркой красочностью радуг

  Льнули к ночи его бровей,-

Обвивали, развевали

  Ясной солнечностью печаль;

Нерожденных солнц вставали

  За негаданной далыо даль.

Но печаль гасила краски…

  И вззвенел, одичав, тимпан;

Взвыл кимвал: сатирам пляски

  Повелел хохотливый Пан.

Их вскружился вихорь зыбкий,

  Надрывалась дуда звончей -

И божественной улыбкой

  Прояснилась печаль очей.