Свои коллаборационисты куда страшнее иноземных захватчиков.

Был у нас в институте молодого вида Михеев. Все, как в недавно помянутом гимне: "Сегодня, сегодня мы - студенты, завтра - настоящие врачи". Только в его случае "врачи" надо было для рифмы и достоверности заменить на "ассистенты". Он был ассистентом при кафедре биологии.

Кафедра находилась в так называемой "семерке", большом круглом здании, похожем на цирк. Цирк там если и был, то анатомический, вместо театра. Собралось много разных ученых: кафедра анатомии (эти не только учили нас потрошительству, но и двигали науку, потому что не хуже других, а двигать-то нечего: анатомия! если только пришить что или отрезать, а так - все известно; но они исхитрились и сочинили раздел "Космическая медицина", чтобы изучать космические анатомические изменения. И оказалось, что да - что-то там в космосе происходит такое, небольшое, но достаточное, чтобы нас поиметь); итак - анатомия, а еще - гистология, биология, физиология, оперативная хирургия, собачий питомник, большая аудитория амфитеатром и - сортир. Речь о последнем.

Сортир этот был чем-то вроде Гайд-парка. Во-первых, он был вместителен; во-вторых, располагался на пересечении судеб и дисциплин. У входа стоял какой-то ящик, и вот на этом-то ящике и сидел постоянно Михеев, курил через бороду. От учащихся он совершенно не отличался.

Влетал какой-нибудь светлый разум, бил его по плечу, подсовывался с папиросой. Михеев молча улыбался таинственной улыбкой, давал прикурить. Сидел и с упоением слушал разные гадости, в том числе и о себе, потому что о нем уже легенды ходили.

Потом раскрывал инкогнито, уже на занятиях. И лютостью своей превосходил все мыслимые нормативы.

Входил в сортир и, сыто отрыгиваясь, говорил в никуда:

- Широкого лентеца не знает, стервец!

И встряхивал головой, возмущенный незнакомством с популярной глистой.

Он был прирожденным инквизитором, у него все сознавались. Не могу удержаться и процитирую восхитительного Дэвида Мэдсена, "Мемуары придворного карлика", как раз про инквизицию. Анонимному студенту посвящается: "Вопя как рожающая гиена, он признался во всем, в чем хотели, чтобы он признался, и даже больше. Он даже признался в том, что имел половое сношение с коровой, что всех очень удивило, так как его об этом не спрашивали".