Здесь вместо традиционного ледяного английского гостеприимства вам обеспечено радушие в интернациональном стиле. Ну а традиционная холодная погода? Она никуда не делась. Есть даже зона вечной зимы, где по снегу прыгают малиновки и можно поучаствовать в вековой местной игре — кидаться снежками в каску полисмена и удирать от него, пока он неуклюже скользит по льду. Также вы можете, надев противогаз военных времен, опробовать знаменитый лондонский туман, прозванный «гороховым супом». И дожди льют так, как льют. Но только снаружи. Однако какая же Англия, «настоящая» или иная, без дождя?

Несмотря на все демографические перемены, у многих американцев все еще пробуждаются родственные чувства и любопытство при мысли о маленькой стране, которую Вильям Шекспир назвал «дивным алмазом в серебряной оправе океана». В конце концов именно отсюда отправился в плавание «Мэйфлауэр» (по четвергам в 10.30 можно увидеть сюжет «Мэйфлауэр поднимает паруса»). И это любопытство можно утолить только на Острове. Автор этих строк несколько раз посещала страну, которую в наше время все чаще именуют «Старой Англией». Но отныне туда будут вынуждены отправляться лишь ярые ненавистники комфорта или извращенцы, питающие некрофилическую склонность ко всему отжившему. С лучшим из того, чем была и остается Англия, можно безопасно и комфортно познакомиться на живописном и отлично оборудованном ромбе Острова.

*

Кэтлин Сью путешествовала инкогнито; расходы на путешествие полностью оплачены «Уолл-стрит-джорнэл».

Не выходя из кабинета, Марта могла ознакомиться с положением дел на всем Острове. Посмотреть, к примеру, как кормят Сто Одного Далматинца, проверить, популярен ли среди посетителей дом викария в Хэуорте, подслушать дружескую перепалку между сиволапым мужиком в смазных сапогах и токийским менеджером высшего звена. Ей без труда удавалось следить за ходом Битвы за Британию, Процесса над Оскаром Уайльдом и Казни Карла Первого. На одном мониторе король Гарольд, словно по зову рока, в последний раз поднимал глаза к небу; на другом — шикарные дамы в шляпках от Сиссинхерста высаживали рассаду п перечисляли виды бабочек, предпочитающих буддлею; на третьем рабочие покрывали искусственными ухабами поле для гольфа, названное в честь Альфреда, лорда Теннисона. Все эти картинки островной жизни, поступавшие с разных камер, Марта изучила так досконально, что уже и не помнила, видела ли их в реальности.

Бывали дни, когда она безвылазно сидела в кабинете. Но тут ей было некого винить, кроме себя самой, — раз уж решила строить отношения с сотрудниками по принципу открытых дверей, не жалуйся. Сэр Джек на ее месте наверняка поставил бы дело, как в Версале: робкие просители толпились бы в приемной, а ястребиный глаз Питмена разглядывал бы их сквозь дырку в гобелене. Но сэр Джек смещен — теперь он сам проситель. В поле зрение камер порой попадало его ландо и сам сэр Джек, отчаянно машущий озадаченным Гостям треуголкой. Жалостное, честно говоря, зрелище: Губернатор попал в собственноручно вырытую яму, сделавшись, как и уверял Марк членов Совета, беспомощной марионеткой, которая царствует, но не правит. Движимая сочувствием и цинизмом одновременно, Марта распорядилась выдавать ему побольше «арманьяка».

Так, посмотрим: 10.15 — Нелл Гвинн. Привет из минувшего. Каким незапамятным прошлым казались теперь все эти споры на Комитете. В тот день доктор Макс сильно уел коллег и сэра Джека, но теперь очевидно: его демарш уберег их от будущих неприятностей. Потребовалось несколько докладов, чтобы Нелл все-таки не вылетела из английской истории; но поскольку в Джеффов список Пятидесяти Самых-Самых Квинтэссенций она не попала, ее миф без зазрения совести задвинули на задний план.

Ныне она была милой, ничуть не честолюбивой девушкой, которая торговала соками в розлив в ларьке, стоящем в нескольких сотнях ярдов от дворцовой решетки. Однако ее натура была такой же концентрированной, как и соки, и в Нелл проглядывали черты той, кем она была когда-то — или по крайней мере той, кем историческую Нелл считали Гости, не исключая и читателей семейных газет. Волосы цвета воронова крыла, искорки в глазах, пикантная белая блузка с оборками, накрашенные губы, золотые украшения и живость всех движений: английская Кармен. Однако сегодня утром она сидела перед Мартой в застегнутом до горла жакете, сама на себя не похожая.

— Нелл-2 дежурит в ларьке?

— У Нелл-2 грыпп, — ответила Нелл, сохраняя свой тщательно заученный простонародный выговор. — В лавке Конни сядит.

— КОН-НИ? Господи, как же вы… — Марта связалась по интеркому с администраторами. — Пол, можешь решить одну проблему? В ларьке Нелл сидит Конни Чаттерлей. Да, не спрашивай, я знаю. Вот именно. Можешь немедленно сварганить в реквизитной Нелл-3? Не знаю, на сколько. Спасибо. Пока.

И обернулась к Нелл-1:

— Послушайте, правила вы знаете. В них все ясно написано. Если Нелл-2 больна, вы напрямую связываетесь с реквизитной.

— Извините, мисс Кокрейн, просто я… э-э… последнее время что-то совсем расклеилась. Нет, я неправильно выразилась. Я попала в несколько двусмысленное положение. — Нелл окончательно перестала быть Нелл, а экран перед Мартой подтвердил, что подлинная фамилия этой девушки — двойная и аристократическая, а образование она получила в швейцарском пансионе.

Выждав, Марта переспросила:

— И что за неприятности?

— Ой, это может прозвучать так, словно я ябедничаю. Но с каждым днем ситуация все хуже. Я думала, мне удастся превратить это в шутку, понимаете ли, отделаться смехом, но, к сожалению… — Она приосанилась, расправила плечи. Все сходство с Нелл точно рукой сняло. — Я вынуждена подать официальную жалобу. Конни одобряет мое решение.

Конни Чаттерлей и Нелл Гвинн пришли к единодушному выводу, что нынешняя хозяйка «Ларька Нелл» не обязана сносить непристойные домогательства и сексуальное преследование ни от кого, будь он хоть король Англии. А в данном случае именно о нем и шла речь. Вначале он был мил и приветлив, просил называть его Хорек-Королек — только не думайте, будто она согласилась. Но затем он начал отпускать кое-какие замечания, игнорировать кольцо, которое она носит в знак помолвки, совершать всякие двусмысленные манипуляции с фруктами. Теперь же он взял манеру донимать ее при покупателях, а те даже не заступаются — просто смеются, словно так и надо по сценарию. Невыносимо.

Марта отпустила Нелл домой и распорядилась, чтобы его величество в три часа дня явился к ней в кабинет. Она справилась с его графиком работы: ничего особенного, утром — турнир между любителями и профессионалами на Теннисоновском поле, затем окно, и в 16.15 награждение героев Битвы за Британию. Тем не менее король вошел в кабинет, набычившись. Он все еще не привык к мысли, что его запросто могут вызвать на ковер. В первый раз он уселся на трон — ждать, чтобы Марта пришла сама. Но вместо нее прибыл Вице-Губернатор, бывший депутат Палаты Общин и королевский адвокат сэр Перси Наттинг, и, весь светясь от многовекового злорадства, печальным голосом настойчиво повторял, что его величество, согласно всем юридическим нормам, обязан подчиняться как условиям контракта, так и исполнительной власти, которая ныне является на Острове верховной. По предыдущим вызовам Марта знала, что король явится весь красный и с порога начнет жаловаться.

— Ну и что я, по-вашему, натворил? — поинтересовался он, изображая из себя ребенка перед гувернанткой.

— Боюсь, ваше величество, на вас поступила официальная жалоба. — Титул Марта употребила не из подобострастия, но чтобы напомнить: положение обязывает.

— И от кого же вдруг?

— Нелл Гвинн.

— Нелл? — изумился король. — Во дает! Откуда вдруг такой гонор-то?

— Значит, вы признаете, что жалоба соответствует действительности?

— Мисс Кокрейн, если человеку нельзя немножко пошутить насчет варенья…

— Дело гораздо серьезнее.

— Ну ладно, было дело. Я сказал… — Король четверть-улыбнулся Марте, точно сообщнице. — Я сказал, что в любой момент позволю ей выжать мои грейпфруты.