Что-то неуловимое пробежало между ними. Одни только воспоминания об этом загадочном и мощном ощущении даже сейчас вызывали содрогание.

Эллен помнила все до мелочей.

Ее рука распласталась у Саймона на груди, ощущая стук его сердца и влажное тепло его кожи. Другая рука трогала его щеку, тонкие скулы и острый угол челюсти возле уха и пропахших гарью волос.

Глаза у него были почти испуганные, словно она – беспомощная, глупая, нескладная Эл Кент – имела над ним какую-то чудодейственную власть. Словно от нее зависело даровать ему что-то, чего он отчаянно хотел. Это вызвало у нее головокружение.

Она медленно наклонилась ближе. Ее губы на мгновение коснулись его губ – и от крохотной искры взметнулось свистящее пламя. Пальцы Саймона вплелись в ее волосы, он привлек ее к себе и поцеловал. Поцеловал по-настоящему, страстно, так что душа ее таяла, сливаясь с его душой. Каждый нерв гудел в нем, точно наэлектризованный, пока его губы жадно и пылко домогались ее открытых губ. Она обвила руками его тело.

После этого сам мир перевернулся несколько раз, и она оказалась спиной на клумбе своей матери, сминая пурпурные петунии. Сжигаемый лихорадочным огнем, Саймон скользнул к ней под ночную сорочку, оттягивая ее вверх. Их тела целиком касались друг друга, заставляя Эллен задыхаться и содрогаться.

Ее восприятие в тот момент было такое четкое, ясное и неколебимое. Она была уверена, что это ее время и ее единственный выбор. Она сделала его задолго до того, как поняла это. Она обернула себя вокруг жилистого дрожащего тела Саймона, предложив ему все, что имела. Всю себя.

И он это взял.

Она вцепилась Саймону в спину, глядя в его широко раскрытые испуганные глаза. Та боль внутри была и ужасна, и сладка. Настоящая сенсация с бурей эмоций. В завершение оба сплелись в тугой клубок, задыхающиеся и взмокшие.

Потом вдали прозвучал свисток приближающегося скорого, и горячее, гибкое тело, неподвижно застывшее наверху, оттолкнулось от нее. Саймон сказал, что должен сейчас уехать. И она ничего уже не могла изменить. Даже после того, как она призналась, что любит его.

Эллен засмеялась, но звук получился фальшивый, вялый. Видел бы ее кто-нибудь сейчас! Расхныкалась над своими девичьими воспоминаниями перед холодильником, широко разинувшим рот навстречу теплой волне. Если молоко прокисло – так ей и надо!

Из всех любовников – нельзя сказать, что их было много к ее тридцати двум годам, – она больше ни одному не признавалась в любви. Даже Брэду. Впрочем, он тоже никогда не делал ей подобного признания. Но до настоящей минуты ей в голову не приходило рассматривать сей факт как упущение со стороны ее жениха.

Она и вообразить не могла, что скажет ему слова, с которыми была связана ее боль, оставшаяся от прошлых лет. Брэд Митчелл, чей мозг был организован качественно лучше, нашел бы это несущественным. Только вещи, считал он, имеют реальный смысл. Все остальное рассматривалось им как недостойное внимания и немедленно отвергалось.

Брэд ценил ее. Он дорожил ею и уважал в достаточной мере, чтобы видеть ее спутницей жизни. Это была любовь для взрослых людей. Рациональная любовь, не похожая на прежнее чувство. То чувство вырывало сердце из груди. Оно до сих пор преследовало Эллен запахом дыма. То была юношеская глупость. Или просто несчастный случай, что-то вроде интоксикации в результате острого пищевого отравления.

– Прошу прощения, мисс. – В качающихся дверях, ведущих в столовую, раздался спокойный низкий голос. – Я ищу Эл Кент.

Она резко повернулась, испустив судорожный вздох. Яйца взлетели в воздух и упали на пол, расплескавшись по кафелю. Никто не называл ее Эл. Никто, за исключением…

Эллен была ошеломлена его видом. О Боже! Такой высокий. Такой огромный. Длинное поджарое тело, которое она помнила, теперь было покрыто упругими твердыми мышцами. Белая тенниска обнаруживала широкие плечи и сильные предплечья. Светлые потертые джинсы с небрежным изяществом облегали совершенные узкие бедра и длинные ноги. Эллен посмотрела вверх, в сгустившуюся темноту его глаз. Всплеск тепла и холода прокатился дрожью сквозь ее тело.

Необычная красота его лица теперь стала строже, закаленная солнцем, ветром и временем. Эллен жадно впитывала все детали. Золотистая кожа. Тонкий, с горбинкой, нос. Ложбинки под выступающими скулами. Четкий контур нижней половины лица. Темный шрам на левой брови. Прямоугольный лоб. Мокрые блестящие волосы, зачесанные назад и собранные в хвостик. И весь он, казалось, гудел от сдерживаемой внутри мощи.

Эллен чувствовала, как от его электрического поля у нее встают волоски на руках.

Он окинул взглядом ее фигуру. Зубы его сверкнули ослепительной белизной на фоне смуглого лица.

– Черт побери! Побегу в магазин. Я должен возместить вам эти яйца, мисс.

Мисс? Он даже не узнал ее. У нее начинало трястись лицо. Семнадцать лет беспокоиться о нем! А он просто скользнул взглядом по ее телу. Так он мог оглядеть любую другую женщину, встреченную на улице.

Саймон терпеливо ждал ответа на свои извинения.

Эллен снова взглянула на его лицо. Он вскинул одну бровь до боли знакомым жестом, что вызвало слезы у нее на глазах. Шлепком руки она прикрыла свои дрожащие веки. Нет, она не будет плакать. Она не должна.

– В самом деле, – продолжал он, – мне очень жаль, что я напугал вас. Может, вы подскажете, где здесь магазин. – Внезапно голос его прервался. Улыбка на лице сразу померкла. Он с всхлипом втянул глоток воздуха и прошептал: – Боже праведный! Эл?

Жест буквально сразил его.

Саймон мгновенно узнал ее, когда она прикрыла ладонью рот и быстро взглянула поверх руки. Но ему пришлось выдержать борьбу с памятью, чтобы совместить образ прежней Эл с этой сногсшибательной блондинкой. Он помнил худышку с испуганными, широко раскрытыми глазами, глядящими вверх из-под густой челки. Рот, казалось, был слишком велик для ее лица.

Женщина в кухне не имела ничего общего с той нескладной девочкой, у которой, пардон, не за что было подержаться. Что сзади, что спереди. У этой женщины были шикарные, круглые ягодицы, немедленно привлекшие его взгляд, когда она наклонилась к холодильнику. И то, чем она была наделена внизу, превосходно уравновешивалось тем, что у нее имелось наверху. Высокая, полная грудь мягко подпрыгивала при движениях. Нежный, лакомый кусочек так и просился в рот. Именно то, что Саймону нравилось.

Ее рука опустилась, обнаружив сочный чувственный рот. Темные брови больше не сходились впритык у переносицы. Изящные скулы и щеки окрашивал розовый румянец. С годами глаза и рот сделались очаровательными. Волосы цвета бронзы с золотыми прожилками, точно волнистый занавес, достигали ягодиц. Эл Кент превратилась в красавицу. Прежний и новый образы сошлись вместе, образовав одно бесшовное полотно. Как он мог даже на мгновение не узнать ее? Он хотел стиснуть ее в объятиях, но что-то витавшее вокруг них удержало его.

Пауза затянулась, и в воздухе повисло тяжелое молчание. Она не выказала ни удивления, ни радости. На самом деле вид у нее был почти испуганный.

– Эл? – Саймон сделал нерешительный шаг вперед. – Ты узнаешь меня?

Ее нежный рот поджался.

– Разумеется, узнаю. Ты совсем не изменился. Просто я была… удивлена, что ты не узнал меня.

– Я не помню, чтобы ты была так прелестна, Эл. – Слова вырвались раньше, чем Саймон успел их оценить. Не показались ли они ей глупостью или грубостью?

Судя по всему, Эллен именно так их и восприняла. Она схватила с прилавка бумажное полотенце и оторвала от рулона кусок. Собрала разбитые яйца и выбросила месиво в мусорную корзину, потом намочила другой кусок. Ее длинные волосы болтались впереди, закрывая, как вуалью, ее лицо.

– Что-нибудь не так, Эл? – осторожно спросил Саймон. – Я сделал что-то неправильное?

Она присела на корточки с полотенцем, вытирая как губкой плитку.

– Ничего неправильного.